Я быстро пошел в том направлении, откуда звали на помощь, чувствуя, как по коже у меня от страха ползают мурашки. У поврежденной стены здания была свалена огромная куча булыжников, и, взобравшись на нее, я сквозь разбитое арочное окно заглянул в полукруглую комнату, напоминавшую размерами зал небольшого театра. Напротив окон была прямая стена, и около нее, освещенные луной, боролись три человека. Двое – русские солдаты, грязные и оборванные, – громко ржали, пытаясь силой сорвать одежду с третьего человека – женщины. Я узнал Веронику раньше, чем она подняла лицо к свету. Она вновь закричала и получила пощечину от русского, державшего ей руки, другой, стоящий перед ней на коленях, уже успел разорвать ей платье.
– Покажите, душка! – гоготал он, срывая с нее нижнее белье. Он опустился ниже, чтобы насладиться видом ее наготы. – Прекрасная, – сказал он, как будто рассматривал картину, а затем сунулся лицом между ее ног. – И вкусная тоже! – прорычал он.
Русский повернул голову от ее ног, услышав шум моих шагов по усеянному мусором полу. Оценив длину стальной трубы в моих руках, он встал рядом со своим другом, который оттолкнул Веронику в сторону.
– Убирайся отсюда, Вероника! – закричал я.
Не дожидаясь особых уговоров, она схватила пальто и побежала к одному из окон. Но у русского, который облизывал ее, казалось, были другие идеи на этот счет, и он ухватил ее за копну волос. В то же мгновение я размахнулся трубой, и она с явственным звоном ударила его мерзкую голову. От вибрации после удара у меня даже рука онемела.
Я как раз думал, что треснул его слишком сильно, когда почувствовал резкий удар по ребрам, а затем пинок коленом в пах. Труба выпала у меня из рук на усеянный битыми кирпичами пол, и я медленно последовал за ней, ощущая во рту вкус крови. Я подтянул ноги к груди и напрягся в ожидании, что его грубый ботинок врежется в мое тело снова и прикончит меня. Вместо этого я услышал короткий звук, вроде механического щелчка, какой бывает у строительного пистолета, и в этот раз ботинок качнулся высоко у меня над головой. Все еще держа ногу на весу, человек зашатался, как пьяный танцор, а потом замертво рухнул около меня. Его лоб был аккуратно раскроен меткой пулей. Я застонал и на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их и приподнялся на локте, то увидел третьего человека, сидящего возле меня на корточках и направляющего мне прямо в лицо ствол «люгера» с глушителем. У меня, признаюсь, мороз пошел по коже.
– Ах, чтоб тебя, капустник! – сказал он, а затем, улыбнувшись во весь рот, помог мне подняться. – Я собирался сам тебя выпороть, но, похоже, эти два ивана поработали за меня.
– Белински, – прохрипел я, держась за ребра. – Ты ли это, мой ангел-хранитель?
– Да, жизнь прекрасна. Ты в порядке, капустник?
– Наверное, для груди будет лучше, если я брошу курить. А вообще все нормально. Откуда, к черту, ты взялся?
– Ты меня не видел? Отлично. После твоего высказывания о моей слежке, я проштудировал литературу по этому вопросу. Да еще и оделся как наци, чтобы ты меня не заметил.
Я огляделся.
– Ты видел, куда пошла Вероника?
– Значит, ты знаешь эту даму? – Он отошел к солдату, которого я уложил трубой, – тот без сознания лежал на полу. – А я-то думал, ты из донкихотов.
– Я познакомился с ней вчера вечером.
– До того, как познакомился со мной, надо полагать. – Белински взглянул вниз, на лежащего солдата, потом нацелил «люгер» ему в затылок и нажал на курок. – Она снаружи, – сказал он спокойно, как будто выстрелил по пивной бутылке.
– Черт! – выдохнул я, испугавшись такой бессмысленной жестокости. – Тебя вполне можно зачислить в карательный отряд.
– Что?
– Я сказал, надеюсь, ты вчера не опоздал из-за меня на последний трамвай. Так уж необходимо было его убивать?
Он пожал плечами и стал свинчивать с «люгера» глушитель.
– Убить двоих лучше, чем оставить одного в живых, чтобы он потом давал показания в суде. Поверь, я знаю, о чем говорю. – Носком туфли он пнул мертвеца в голову. – Все равно этих Иванов не будут искать. Они – дезертиры.
– Откуда ты знаешь?
Белинский указал на два узла с одеждой, лежащих около двери, и на остатки еды и кострище неподалеку.
– Похоже, они прятались здесь пару деньков. Думаю, им стало скучно и захотелось... – Он поискал подходящее слово в немецком, а потом, тряхнув головой, закончил предложение на английском: – Женских прелестей.
Он спрятал «люгер» в кобуру, а глушитель опустил в карман пальто.
– Если тела этих двоих найдут раньше, чем их сожрут крысы, то местные парни решат, что это дело рук МВД. Но, держу пари, крысы будут первыми. В Вене, уверяю тебя, они самые большие из тех, которых ты когда-либо видел. Они поднимаются прямо из канализации.
Подумать только, от этой парочки покойников так несет, будто они сами там побывали. Главная сточная труба выходит в городском парке, совсем рядом с советской комендатурой и русским сектором. – Он направился к окну. – Пошли, капустник, нужно найти твою приятельницу.
Вероника стояла уже на Вэрингерштрассе и, казалось, готова была дать деру, если бы из здания появились двое русских.
– Когда я увидела, как твой друг прошел туда, – объяснила она, – то решила подождать, что же произойдет.
Она застегнула свое пальто по самую шею, и, если бы не еле различимый синяк на щеке да слезы в глазах, даже предположить нельзя было бы, что эту девушку только что едва не изнасиловали. Она с беспокойством обернулась на здание, и в глазах ее был вопрос.
– Все в порядке, – успокоил Белински. – Они нас больше не потревожат.
Вероника долго благодарила меня за то, что я спас ее, а Белински – за то, что он спас меня. Потом мы проводили ее до полуразрушенного дома на Ротентурмштрассе, где она снимала комнату. Здесь девушка вновь разразилась словами признательности и пригласила подняться к ней, но мы, поблагодарив, отказались, однако она согласилась закрыть дверь и отправилась спать только после того, как я пообещал непременно навестить ее утром.
– По-моему, тебе хочется выпить, – констатировал Белински. – Я угощаю. Здесь за углом бар «Возрождение». Место тихое, и мы сможем поговорить.
Расположенный рядом с огороженным строительными лесами собором Святого Стефана бар «Возрождение» на Зингерштрассе был отделан под венгерскую таверну. Здесь даже пел цыганский хор. Такого рода местечко можно увидеть на картинах-головоломках, туристы от него приходят в неописуемый восторг, для моего же строгого вкуса все здесь, начиная с плача гармошки, было излишне театральным. Но, как объяснил Белински, нас ждало существенное вознаграждение: здесь подавали «черешню» – настоящую венгерскую выпивку «черри», настоянную на ягодах. А для человека, только что изрядно побитого, она оказалась лекарством даже лучшим, чем обещал Белински.
– Миленькая девочка, – сказал он, – но ей следует вести себя в Вене поосмотрительней. Кстати, тебе тоже. Если ты собираешься разыгрывать здесь чертова Эролда Флинна, то уж будь любезен, позаботься, чтоб под мышкой у тебя были не только волосы, но и еще кое-что.
– Думаю, ты прав. – Я с наслаждением потягивал уже второй стакан. – Странно, что это говоришь мне ты – полицейский. Ношение оружия не слишком законно для всех, кроме служащих союзнических войск.
– Кто сказал, что я полицейский? – Он покачал головой. – Я из СКР – службы контрразведки. Военная полиция ни черта не знает о том, чем мы занимаемся.
– Ты – шпион?
– Нет, мы что-то вроде детективов в отделе дяди Сэма. Мы не руководим шпионами, мы их ловим. Шпионов и военных преступников.
Он налил себе еще «черешни».
– Почему же ты следил за мной?
– Так просто не объяснишь!
– Уверен, что смогу найти для тебя немецкий словарь.
Белински вытащил из кармана набитую трубку и стал объяснять мне, что все это значит, одновременно затягиваясь и выпуская одинаковые клубы дыма.
– Я расследую убийство капитана Линдена, – признался он.
– Надо же, какое совпадение! Я тоже.
– Мы пытаемся прежде всего узнать, что привело его в Вену. Капитан предпочитал обо всем помалкивать, часто работал сам по себе.
– Он тоже был из СКР?
– Да, его девятьсот семидесятый отдел размещен в Германии. Я из четыреста тридцатого, мы работаем на территории Австрии. Вообще-то он должен был известить нас о том, что выходит на нашу дорожку.
– А он даже и открытку с парой строк не прислал, да?
– Ни словечка. Возможно, потому, что вообще не было никакой веской причины для его визита сюда. Работай Линден над чем-нибудь, имеющим отношение к этой стране, он был бы обязан сообщить нам об этом. – Белински выпустил огромный клуб дыма и взмахом руки отогнал его от лица. – Это был думающий следователь. Интеллектуал. Таких парней можно натравливать на целую гору папок с заданием найти глазной рецепт Гиммлера. Но этот умник не вел никаких записей, вот в чем загвоздка. Он все держал здесь. – Мундштуком трубки Белински постучал себе по лбу. – Поэтому довольно трудно узнать, что же он раскопал такого, из-за чего его застрелили.
– Ваша военная полиция подозревает «Подземных оборотней» в причастности к этому делу.
– Знаю. – Он проверил тлеющее содержимое своей трубки из вишневого дерева и добавил: – Откровенно говоря, мы брели в кромешной тьме, и вдруг появляешься ты. Мы надеялись, что ты откопаешь то, чего нам не удалось, ведь ты, по сравнению с нами, можно сказать, местный. И если бы тебе это удалось, то я был бы тут как тут – ведь мы живем в демократическом обществе.
– Криминальное расследование по доверенности, да? Ну что ж, такое случается не впервой. Очень не хочется тебя огорчать, но только мне и самому мало что известно.
– Сомневаюсь. А разве не из-за тебя убили каменотеса? По-моему, это результат: ты явно кого-то расстроил, капустник.
Я улыбнулся:
– Можешь называть меня Берни.
– Беккер, я полагаю, не стал бы вводить тебя в игру, не дав тебе нескольких козырных карт в руки. И, возможно, одной из них было имя Пихлера.
– Допустим, ты прав, – признал я. – Но все равно, это не та карта, на которую можно ставить последнюю рубашку.
– Позволь хоть на нее взглянуть.
– С какой стати?
– Я спас тебе жизнь, капустник, – проворчал он.
– Слишком сентиментально, будь практичнее.
– Ну хорошо, пожалуй, я смогу помочь.
– Уже лучше, гораздо лучше.
– Что тебе нужно?
– Ладно, слушай. Пихлера, скорее всего, убил человек по имени Абс, Макс Абс. По сведениям военной полиции, во время воины он был эсэсовцем, хотя и не очень долго. Кстати, сегодня днем он сел на поезд до Мюнхена, но там его уже будут встречать; полагаю, они расскажут мне, что произойдет. Но мне нужно разузнать об этом Абсе побольше. Например, кто был этот парень. – Я вытащил пихлеровский чертеж надгробного камня Мартина Альберса и расстелил его на столе перед Белински. – Если я смогу узнать, кто такой Мартин Альберс и почему Макс Абс захотел уплатить за его памятник, то, возможно, я несколько приближусь к ответу на вопрос, почему Абсу было необходимо убить Пихлера прежде, чем тот поговорит со мной.
– Кто такой этот Абс? С кем он связан?
– Раньше он работал здесь, в Вене, на рекламную фирму, которой управлял Кениг. А Кениг – тот самый тип, который поручил Беккеру переправить досье через зеленую границу. Досье, которые попали к Линдену.
Белински кивнул.
– Ну хорошо, – рассердился я. – Вот моя следующая карта. У Кенига была подружка по имени Лотта, которая крутилась в клубе «Казанова». Возможно, она там только маячила да ела шоколад, не знаю. Парочка дружков Беккера засветилась там и еще в нескольких местах и не вернулась домой к чаю. Я думаю, надо использовать девчонку. Конечно, сначала придется ее слегка просветить. Правда, теперь, когда она увидела меня на белом коне в парадном военном облачении, надеюсь, дело пойдет быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49