- Что, для истинного духовного родства необходимы нищета и тяжкий труд?
- Ничего подобного. Вот вы, например, в наш круг отлично вписываетесь - в тех редких случаях, когда нам выпадает такое удовольствие. И неумение рисовать тут тоже абсолютно ни при чем. Гляньте на Бобби Хобарта и его омерзительную мазню: а ведь сам он просто лапушка, и все от него без ума. Сдается мне, Анна Дорланд страдает от какого-то комплекса. Комплексы многое объясняют, прямо как благословенное словечко "гиппопотам".
Уимзи щедро зачерпнул меда и дал понять, что он - весь внимание.
- На самом деле, как мне кажется, - продолжала мисс Фелпс, - Анне надо бы пристроиться где-нибудь в Сити. Ума ей не занимать. Любая контора в ее руках заработает, как часы. Но вот творить ей не дано. Кроме того, в нашем тесном богемном кружке - сплошные романы да интрижки. А вечно жить в атмосфере безумной страсти невозможно: ужасно на нервы действует, ежели самой похвастаться нечем.
- А мисс Дорланд почитает себя выше безумной страсти?
- Да нет, собственно. Полагаю, она бы не прочь - да только все не складывается. А с какой стати вам пришло в голову проанализировать Анну Дорланд?
- Как-нибудь потом расскажу. Поверьте, что не из пошлого любопытства.
- Нет, конечно; обычно вы - сама деликатность; думаете, почему я вам все это рассказываю? Сдается мне, Анна одержима навязчивой идеей: уверена, что никому-то она никогда не приглянется. Так что бедняжка либо впадает в занудную сентиментальность, либо, задрав нос, грубит направо и налево; а в нашей компании сентиментальность не жалуют, да и высокомерные отповеди не в чести. Жалостное зрелище эта ваша Анна, честное слово! Собственно говоря, к искусству она вроде бы слегка поостыла. В последний раз, что я о ней слышала, Анна, якобы, рассказывала кому-то, что, дескать, занялась благотворительностью, а не то за больными ходит - в общем, что-то в этом духе. На мой взгляд, разумное решение. С тамошней публикой она, пожалуй, сойдется куда лучше. Народ там солидный да серьезный.
- Ясно. Послушайте, предположим, что мне захотелось бы "случайно" столкнуться с Анной Дорланд - где ее вероятнее всего найти?
- Да девица вас и впрямь покоя лишила! На вашем месте я бы заглянула к Рашвортам. Они все больше науками увлекаются, да бедняков пытаются осчастливить, и все такое. Разумеется, сейчас Анна наверняка в трауре, но не думаю, чтобы это помешало ей бывать у Рашвортов. Их собрания особой фривольностью не славятся.
- Огромное вам спасибо. Вы - просто кладезь бесценной информации. И, для женщины, задаете на удивление мало вопросов.
- Благодарю на добром слове, лорд Питер.
- Ну что ж, с делами покончено; теперь мое внимание безраздельно принадлежит вам. Какие новости? Кто в кого влюблен?
- Ох, жизнь - скука смертная! Ко мне все охладели, а Шлитцеры в очередной раз поскандалили, - да так, что разошлись.
- Не может быть!
- Еще как может! Только в силу финансовых соображений студия у них по-прежнему общая: помните, то огромное помещение над конюшнями. Страх как неудобно, должно быть, есть и спать и работать в одной комнате с человеком, с которым ты разошелся. А ведь они даже не разговаривают друг с другом; зайдешь в гости к одному из них, а второй притворяется, что не видит тебя и не слышит. Ужасно неловко себя чувствуешь!
- Просто не представляю, как они выдерживают.
- С трудом. Я бы поселила Ольгу у себя, да только характер у нее не сахар. Кроме того, ни один не желает уступить студию другому.
- Ясно. А третьи лица в деле не замешаны?
- О да - Ульрик Фиэнниз, скульптор; да вы его знаете. Но приютить Ольгу он не может - из-за жены; он, видите ли, живет на женины средства, потому что его статуи дохода не приносят. Кроме того, сейчас он трудится над этой своей громадиной для выставки и перетащить ее на другое место физически не может; вся скульптурная группа весит тонн двадцать, не меньше. А ежели он сбежит вместе с Ольгой, жена его больше на порог не пустит. Адски неудобное занятие - скульптура. Все равно что на контрабасе играть: багаж чертовски обременителен!
- Правда ваша. Зато, если вы надумаете удрать со мной, все керамические нимфы и пастушки влезут в дамскую сумочку.
- Еще бы. То-то поразвлечемся. А куда мы удерем?
- Может, отправимся в путь нынче же вечером, доберемся хотя бы до "Одденино" и сходим на какое-нибудь шоу - если вы ничем особенным не заняты?
- Вы - прелесть что такое; можно, я буду называть вас просто "Питер"? Как насчет "Ни то ни се"?
- А, та самая пьеска, которую с таким трудом протащили сквозь цензуру? Почему бы и нет? Она очень непристойна?
- Скорее, вообще бесполая.
- А, ясно. Ну что ж, я обеими руками "за". Только предупреждаю заранее: я громким шопотом стану просить вас разъяснить значение всех сомнительных реплик.
- Никак, поразвлечься задумали?
- Ага. Люди почему-то так нервно реагируют! Шипят "Тс-сс!", хихикают, а если повезет, так вечер закончится роскошным скандалом в буфете.
- Тогда лучше не рисковать. Нет уж. Я вам скажу, чего бы мне в самом деле хотелось. Давайте сходим в "Слона", посмотрим "Джорджа Барнуэлла", а потом отужинаем картошкой с рыбой.
На том и порешили, и, оглядываясь назад, вечер был признан исключительно приятственным. Завершилась программа жареной лососиной - в студии у друзей, уже в предрассветных сумерках. По возвращении домой лорд Питер обнаружил на столе в холле записку следующего содержания:
"Милорд,
Сыщик из "Детектив Инкорпорейтид" звонил сообщить о том, что склонен согласиться с мнением вашей светлости, однако по-прежнему не спускает глаз с указанного лица и завтра предоставит подробный отчет. Сэндвичи на столе в гостиной, если ваша светлость пожелает подкрепиться.
Всепокорнейше Ваш,
М. Бантер".
- Позолотите гадалке ручку, - удовлетворенно пробормотал его светлость, поудобнее вытягиваясь на постели.
Глава XI.
Лорд Питер идет с козыря.
Отчет "Детектив Инкорпорейтид", в свой срок предоставленный, сводился к следующему: "Ничего ровным счетом не происходит; майор Фентиман убежден, что ничего и не произойдет; "Детектив Инкорпорейтид" к мнению присоединяется". Ответ лорда Питера был краток: "Продолжайте наблюдать; еще до конца недели что-нибудь да случится".
И его светлость не ошибся. На четвертый вечер из "Детектив Инкорпорейтид" снова перезвонили с отчетом. Данный конкретный детектив, будучи должным образом подменен майором Фентиманом ровно в шесть, отправился пообедать. По возвращении на пост час спустя, он получил записку, оставленную для него у контролера, дежурящего на верхней площаке лестницы. Записка гласила: "Только что видел, как Оливер садится в такси. Еду следом. Буду держать связь через буфет. Фентиман". Сыщику волей-неволей пришлось возвратиться в столовую и слоняться из угла в угол в ожидании очередного сообщения. "А тем временем, милорд, второй сыщик, нанятый по вашей указке, незамеченным следовал за майором". Очень скоро перезвонили с вокзала Ватерлоо. "Оливер сел в поезд на Саутгемптон. Мчусь за ним". Детектив поспешил на вокзал Ватерлоо, обнаружил, что поезд уже ушел, и поехал следующим. В Саутгемптоне он навел справки и выяснил, что джентльмен, соответствующий описанию майора Фентимана, устроил возмутительный скандал на борту корабля, отплывающего в Гавр, и был немедленно высажен на берег по просьбе престарелого джентльмена, которому досаждал - вплоть до оскорбления действием. В ходе дальнейшего расследования обстоятельств дела администрации порта удалось установить, что Фентиман преследовал старика по пятам, буянил в поезде, получил строгое предупреждение от кондуктора, снова настиг свою жертву уже на сходнях, схватил почтенного джентльмена за шиворот и попытался помешать ему отбыть за границу. Джентльмен предъявил паспорт и pieces d'identite11, подтверждающие, что он - удалившийся от дел промышленник по имени Постлетуэйт, проживающий в Кью. Фентиман же, напротив, настаивал, что джентльмена зовут Оливер, адрес и род занятий неизвестны, и его свидетельские показания срочно требуются для урегулирования некоего семейного вопроса. Поскольку при Фентимане паспорта не оказалось, официальным правом задерживать и допрашивать путешественников он, как выяснилось, не обладал, история его звучала крайне невразумительно, а сам он пребывал в состоянии крайнего возбуждения, местная полиция решила задержать Фентимана. Постлетуэйту позволили продолжать путь, записав его английский адрес и и место назначения: по словам старика, направлялся он в Венецию, что подтверждалось его документами и корреспонденцией.
Детектив отправился в полицейский участок, где и обнаружил Фентимана, прямо-таки на грани апоплексического удара: бедняга кипел от бешенства, угрожая подать в суд за незаконное лишение свободы. Сыщику удалось добиться освобождения задержанного, после того, как он засвидетельствовал личность Фентимана и честность его намерений, а также убедил майора дать слово не нарушать общественного спокойствия. После того детектив напомнил Фентиману, что частные лица не правомочны совершать акты насилия в отношении мирных граждан, против которых не выдвинуто никаких обвинений; а также указал, что, после того, как Оливер назвался другим именем, надлежало незаметно продолжить слежку и по возможности связаться с Уимзи, или с мистером Мерблзом, или с "Детектив Инкорпорейтид". Сыщик добавил, что сам он намерен дожидаться в Саутгемптоне дальнейших инструкций от лорда Питера. Ехать ли ему в Венецию вслед за подозреваемым, или послать подчиненного, или возвращаться в Лондон? Учитывая явную искренность мистера Постлетуэйта и его открытую манеру держаться, казалось вполне вероятным, что майор и впрямь обознался; однако Фентиман твердил, что никакой ошибки быть не может.
Лорд Питер поразмыслил секунду-другую, не вешая трубки, а затем рассмеялся.
- А где сейчас майор Фентиман?
- Возвращается в Лондон, милорд. Я дал майору понять, что получил всю информацию, необходимую для дальнейших действий, а его присутствие в Венеции только стеснит меня - теперь, когда подозреваемый знает его в лицо.
- Все правильно. Ну что ж, можете на всякий случай отослать своего человека в Венецию: вдруг, паче чаяния, ключик подойдет! И послушайте... Уимзи продиктовал указания и закончил фразою: - И еще попросите майора Фентимана зайти ко мне сразу по приезде.
- Разумеется, милорд.
- Ну, и какова ныне цена гадалкиному предсказанию? - осведомился лорд Питер, пересказывая Бантеру последние новости.
Майор Фентиман явился к его светлости тем же вечером, рассыпаясь в извинениях и пылая праведным гневом.
- Тысячу раз прошу прощения, старина. Я повел себя, как распоследний идиот; просто сдержаться не смог. Вы представьте себе: слышать, как этот тип невозмутимо отрицает, что когда-либо видел меня и беднягу-деда, и оправдывается так гладко да бойко, - да у меня просто в глазах потемнело! Разумеется, теперь-то я вижу, какого дурака свалял! Я отлично понимаю, что надо было незаметно за ним проследить. Но откуда я знал, что негодяй не станет отзываться на собственное имя?
- Но когда он не отозвался, вам следовало догадаться, что либо вы ошиблись, либо у него есть веские причины скрываться.
- Но я ни в чем его не обвинял.
- Разумеется, нет, но он почему-то заподозрил самое худшее.
- Но с какой стати? В смысле, когда я к нему в первый раз обратился, я всего лишь спросил: "Мистер Оливер, полагаю?" А он мне: "Вы ошиблись". А я ему: "Быть того не может. Моя фамилия Фентиман, и вы знавали моего деда, покойного генерала Фентимана". А он в ответ: дескать, не имел такого удовольствия. Тут я принялся объяснять, что мы всего лишь хотим выяснить, где старикан провел последнюю ночь перед смертью, а этот тип вылупился на меня, как на помешанного. Ну, я разозлился и сказал, что, дескать, узнал в нем Оливера, как ни крути, и тогда он пожаловался кондуктору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37