- Ну, да - бедный, бедный старик! И все-таки, не сомневаюсь: он бы сам предпочел уйти из жизни вот так - тихо и незаметно. Недурное начало пути домой, Уильямсон.
- Очень, очень достойное начало, милорд. Уж мы-то видали и похуже. А чем все закончилось? Теперь все хором твердят, что для клуба все это страшно неприятно, а я вам скажу: в чем разница? Мало найдется домов, в которых о покойнике вовеки не слыхивали. И о домах мы из-за этого хуже не думаем, так с какой стати хуже думать о клубе?
- Да ты философ, Уильямсон.
Уимзи поднялся по недлинной мраморной лестнице и свернул в буфет. - А границы-то сужаются, - пробормотал он про себя. - Между четвертью одиннадцатого и половиной первого. Похоже, упорная предстоит борьба за ставки леди Дормер. Но - гори оно все синим пламенем! Послушаем, что скажет Пенберти.
Доктор уже дожидался в буфете с бокалом виски с содовой. Уимзи заказал стаканчик пива "Уордингтон" и сразу же, без околичностей, перешел к делу.
- Послушайте, - начал он, - мне всего лишь хотелось перемолвиться с вами словечком по поводу старика Фентимана. Полнейшая конфиденциальность, и все такое. Но похоже на то, что точное время кончины злополучного старикана стало делом крайней важности. Вопрос наследования, вы меня понимаете? Шума поднимать не хотят. Вот меня и попросили, как друга семьи и все такое прочее, знаете ли, вмешаться и позадавать вопрос-другой. Ясно, что начинать следует с вас. Так каково ваше мнение? Мнение медика, помимо всего прочего?
Пенберти изогнул брови.
- О? Возник вопрос, да неужели? Я так и подумал. Этот законник, как-бишь-его-там, позавчера заглянул в клуб, попытался припереть меня к стенке. Верно, думает, что можно установить момент смерти с точностью до минуты, лишь глянув на коренные зубы покойного. Вот только выскажи этим пташкам свое мнение, и оглянуться не успеешь, как окажешься на свидетельской трибуне и повторишь то же самое под присягой.
- Понимаю. Но ведь общее-то представление складывается!
- О, да. Только представления свои нужно проверять - подкреплять фактами, и все такое. Нельзя выстраивать теории, ни на чем не основанные.
- Опасная штука - теории! Например, - возьмем наш случай, - за свою недолгую жизнь довелось мне поглядеть на пару-тройку покойничков, и, если бы я стал разводить теории на этот счет, просто судя по внешнему виду тела, знаете, что бы я сказал?
- Одному Господу известно, что скажет неспециалист по поводу медицинской проблемы, - отпарировал доктор, кисло усмехаясь краем губ.
- Верно, ах, как верно! Ну так я бы сказал, что скончался он весьма давно.
- Это слишком расплывчато.
- Вы сами сказали, что трупное окоченение заметно развилось. Ну, дадим шесть часов на то, чтобы оно наступило, и... когда там оно сходит?
- В тот момент окоченение уже разрешалось - разве я об этом не упомянул?
- Упомянули. А мне казалось, что трупное окоченение сохраняется в течение двадцати четырех часов или около того?
- Иногда. А иногда сходит очень скоро. Быстро развилось - быстро разрешилось, вот такое правило. Однако я с вами согласен: при отсутствии прочих данных я бы сказал, что смерть наступила куда раньше десяти утра.
- А, признаете?
- Признаю. Но мы знаем, что генерал пришел в клуб не раньше четверти одиннадцатого.
- Итак, вы беседовали с Уильямсоном?
- О, да. Я подумал, что лучше все проверить, насколько возможно. Так что могу лишь предполагать, что, поскольку смерть наступила внезапно, да и в комнате было тепло, - покойный ведь сидел у самого огня, - процесс начался и закончился очень быстро.
- Хм-м! Вы, разумеется, отлично знали конституцию бедолаги?
- Да, пожалуй. Генерал Фентиман был очень слаб. Сердце, знаете ли, начинает сдавать, когда перешагнешь за девятый десяток. Это могло произойти где угодно: я так и ждал, что он вот-вот отдаст Богу душу. Кроме того, старик, видите ли, пережил изрядное потрясение.
- Что же произошло?
- Повидался с сестрой накануне вечером. Вам, полагаю, о встрече уже рассказали, раз вы, похоже, все об этом деле знаете. А после того генерал отправился на Харлей-Стрит, ко мне. Я посоветовал ему постельный режим и покой. Артерии перегружены, пульс неритмичный... Старик разволновался - что вполне естественно. Ему бы хорошенько отдохнуть. А я так понимаю, он настоял на том, чтобы встать, несмотря на головокружение и слабость, доплелся сюда, - а попробуй его удержи! - и тотчас же испустил дух.
- Это все понятно, Пенберти, но когда - когда именно - это произошло?
- Один Бог знает. А я - так нет. Еще стаканчик?
- Нет, спасибо; не сейчас. Послушайте, я так полагаю, у вас никаких сомнений не осталось по поводу всей этой истории?
- Сомнений? - Доктор уставился на Уимзи во все глаза. - Ну, разумеется! Если вы имеете в виду причину смерти - безусловно, ни малейших сомнений на этот счет у меня нет. В противном случае я бы не выписал свидетельства.
- А в отношении тела вам ничего не показалось странным?
- О чем вы?
- Вы не хуже меня знаете, что я имею в виду, - отрезал Уимзи, резко разворачиваясь и глядя прямо в лицо собеседнику. Его светлость преобразился точно по волшебству: словно из бархатных ножен вдруг взвилось стальное лезвие. Пенберти встретился глазами с лордом Питером - и медленно кивнул.
- Да, знаю. Но, прошу вас, не здесь. Лучше нам подняться в библиотеку. Там наверняка никого нет.
Глава V.
Тупик.
Библиотека клуба "Беллона" неизменно пустовала. Это была просторная, тихая, приятная на вид комната; книжные полки в ней размещались по отсекам, причем в каждом стоял стол для письма и три-четыре стула. Изредка кто-нибудь забредал под эти своды полистать атлас "Таймз" или фолиант, посвященный стратегии и тактике, или извлечь на свет давние списки офицерского состава, но по большей части в библиотеке не бывало ни души. Устроившись в самом дальнем отсеке, отгородившись книгами и тишиной, любители конфиденциальных разговоров могли беседовать без помех, точно в исповедальне.
- Ну так как насчет этого самого?.. - начал Уимзи.
- Насчет чего?.. - с профессиональной осторожностью отозвался доктор.
- Насчет ноги?
- Интересно, а кто-нибудь еще заметил неладное? - промолвил Пенберти.
- Сомневаюсь. Я, разумеется, заметил. Но, в конце концов, такого рода штуки - мое хобби. Возможно, не самое популярное - пусть препротивное, но все-таки мое, родное. По чести говоря, у меня просто-таки дар в отношении покойничков. Но я не был уверен, что все это значит, и видел, что привлекать внимание вы не хотите, вот и не стал лезть вперед.
- Да - я хотел сперва хорошенько все обдумать. Видите ли, на первый взгляд складывалось ощущение довольно-таки...
- Неприятное, - подсказал Уимзи. - Знали бы вы, сколько раз я уже слышал это слово за последние два дня! Ну что ж, посмотрим правде в глаза. Давайте с самого начала признаем, что, как только трупное окоченение разовьется, оно так и держится, пока не начнет разрешаться, а это происходит обычно сверху вниз, от жевательных мышц лица, а вовсе не начиная с коленного сустава. Так вот, у Фентимана челюсть и шея были точно деревянные - я сам пощупал. Но левая нога свободно болталась в колене. Как вы это объясняете?
- Я крайне озадачен. Как вы, вне сомнения, знаете, очевидно было бы предположить, что сустав вывернули, - кто-то или что-то, - уже после того, как наступило окоченение. В таком случае, разумеется, он не застынет снова. Останется болтаться до тех пор, пока все тело не обмякнет. Но вот как это произошло...
- О том и речь. Мертвецы обычно не разгуливают по клубу, защемляя ноги и выворачивая суставы. И, уж разумеется, если бы тело нашли в таком положении, об этом бы точно упомянули. Вот вы можете себе представить, чтобы, к примеру, один из наших ребятишек-официантов обнаружив в лучшем из кресел престарелого джентльмена, недвижного, точно деревянная кукла, просто всласть подергал бы его за ногу и бросил как есть?
- В голову мне приходит только одно, - отозвался Пенберти. - Может быть, официант или кто-то еще нашел труп, попытался его сдвинуть - а затем запаниковал и сбежал, никому ни слова не сказав. Звучит нелепо. Но люди, случается, совершают редкие глупости, особенно когда напуганы.
- Но чего тут бояться?
- Для человека с расшатанными нервами вполне довольно. У нас тут есть один-два контуженных, за которых в экстремальной ситуации я не поручусь. Возможно, стоило бы проверить, не демонстрировал ли кто из них особых признаков возбуждения или шока.
- Недурная идея, - протянул Уимзи. - Предположим - да, предположим, к примеру, что некто, так или иначе связанный с генералом, страдает нервным расстройством... и, предположим, что он вдруг наталкивается на окоченевший труп. Думаете, такой человек, вероятно, мог бы потерять голову?
- Безусловно, такое возможно. Мне представляется, что он вполне мог впасть в истерику и даже в буйство и вытолкнуть сустав, руководствуясь сумасбродным представлением о том, что тело нужно выпрямить, придать ему более пристойный вид. А после того, знаете ли, он взял да и сбежал, и сделал вид, что ничего ровным счетом не произошло. Заметьте, я не утверждаю, что именно так все и было, однако представить такое развитие событий труда не составляет. А раз так, я подумал, что лучше ничего не говорить. Инцидент крайне непр... прискорбный, стоит ли привлекать к нему внимание? А лишние расспросы невротику только повредят, причем серьезно. Я бы предпочел не будить лиха. Я со всей определенностью заявляю: смерть произошла естественным путем. А что до остального... долг наш - радеть о живущих; мертвым уже не поможешь.
- Верно. Однако вот что я вам скажу: я попытаюсь выяснить, - почему бы и не сказать прямым текстом? - не случалось ли Джорджу Фентиману в течение дня остаться одному в курительной комнате. Может, кто-то из слуг заметил. Похоже, это - единственно возможное объяснение. Ну что ж, огромное спасибо вам за помощь. Да, кстати, когда мы обнаружили тело, вы отметили, что трупное окоченение уже сходит - это вы для отвода глаз сказали, или так оно в самом деле и было?
- Собственно говоря, окоченение как раз начало разрешаться в области жевательных мышц лица. А к полуночи сошло окончательно.
- Благодарствую. Вот вам еще один непреложный факт. Люблю факты, а в этом деле их до отвращения мало. Еще виски?
- Нет, спасибо. У меня сейчас прием. Еще увидимся. Всего хорошего!
И доктор ушел. Уимзи посидел несколько секунд, задумчиво покуривая. А затем развернул стул к столу, взял с пюпитра лист бумаги и набросал авторучкой кое-какие заметки по делу. Впрочем, далеко он не продвинулся: появился один из клубных служителей и принялся заглядывать во все отсеки по очереди, явно кого-то разыскивая.
- Ты ко мне, Фред?
- Прибыл слуга вашей светлости, милорд, и просит уведомить вас о его приезде.
- Правильно. Я уже иду. - Уимзи взял блокнот с промокательной бумагой промокнуть чернила. И тут же изменился в лице. Из блокнота чуть высовывался уголок бумаги. Исходя из принципа, что нет такой мелочи, на которую не стоило бы взглянуть, Уимзи пытливо просунул палец между страницами и извлек листок. На нем обнаружились неразборчивые каракули, начертанные дрожащей старческой рукой: речь шла о денежных суммах. Секунду-другую Уимзи внимательно разглядывал цифры, а потом встряхнул блокнот, проверяя, не выпадет ли чего-то еще. Затем он сложил листок, со всей доступной осторожностью берясь за уголки, поместил его в конверт и убрал в бумажник. Выйдя из библиотеки, он обнаружил в холле Бантера: тот дожидался хозяина с фотокамерой и штативом в руках.
- А, вот и вы, Бантер. Подождите минуточку, я повидаюсь с секретарем. - Уимзи заглянул в офис и обнаружил, что Кульер с головой ушел в какие-то счета.
- Послушайте, Кульер, - доброе утро, конечно, и все такое прочее, да, так и пышу здоровьем, самому противно; спасибо, всегда был таким, послушайте, вы ведь запомнили тот день, когда старик Фентиман так неучтиво отбросил копыта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37