Джойс с самодовольной улыбкой протянула руку и похлопала кузена по плечу, чтобы привлечь его внимание.
– Я же говорила тебе. Кафе – что за чепуха! Я так и знала, что наверняка неправильно.
– Ну ладно, хватит, – буркнул Мордекай.
Джойс обернулась назад, к человеку в синем.
– Как называется этот загородный клуб? В который мы едем – в «Брук-Ран» или в «Пайн-Эбби»?
Человек долю секунды помедлил с ответом, но Джойс этого не заметила.
– В «Брук-Ран», – сказал он.
– Я слышала, там очень хорошо.
– Ага, – отозвался человек в синем. – Я тоже слышал.
– А завтракать мы будем?
– Ради Бога, Джойс, – тихонько взмолился Мордекай.
Человек в синем наклонился вперед.
– Ага, – усмехнулся он. – Завтрак будет что надо. Теперь помедленнее, а потом свернете.
Глава 18
Эрин съехала с квартиры в тот же самый день, как вернулась с Анджелой. Она нашла себе другое жилище в пригороде, называющемся Иверрэри, том самом, где Джеки Глисон жил когда-то в роскошном особняке со специальной комнатой для игры в бильярд. Эрин спешила, поэтому согласилась на первое же, что попалось: домик с двумя спальнями, слишком дорогой для нее. Ей пришлось выложить тысячу долларов в качестве гарантийного залога плюс квартирную плату за первый и последний месяцы. Она уплатила наличными и подписала договор об аренде своей девичьей фамилией. Они с Анджелой перевезли все вещи за три поездки. Единственной потерей оказался плакат Джимми Хендрикса, порвавшийся, когда Эрин снимала его со стены.
На следующий день она взяла со своего счета еще две тысячи, поехала к адвокату и передала ему эти деньги, сократив таким образом общую сумму причитавшихся с нее – по подсчетам его секретарши – гонораров с одиннадцати тысяч до девяти. Во второй половине того же дня адвокат обратился к новому судье, к которому перешло дело о разводе Эрин и Дэррелла Гранта, с требованием лишить последнего опекунских прав над дочерью, поскольку он передал ее родственникам, не способным обеспечить ее безопасность. Судья вынес соответствующее решение, где особо упомянул волков Риты и пистолет Альберто. Ни Дэррелл, ни его адвокат не появились, чтобы оспорить это решение. Судья назначил слушание по этому делу через месяц. Ему крайне любопытно было узнать побольше о работе Эрин.
Остальные танцовщицы поздравляли Эрин и наперебой старались приласкать и развлечь Анджелу в гримуборной «Розового кайфа». Они по очереди играли с ней, пока она не уснула прямо на ковре. Забота подруг была приятна Эрин, но ее мучила совесть: стрип-клуб далеко не самое подходящее место для ребенка. Новому судье это наверняка не понравилось бы.
Танцовщицы, имеющие детей, обычно работали в дневное время, чтобы вечерами и ночами находиться дома. Эрин не могла себе позволить такой роскоши: днем заработки бывали куда ниже, а ее текущий счет почти исчерпан: ведь ей пришлось заплатить за новую квартиру, частично рассчитаться с адвокатом и полностью одеть и обуть Анджелу.
– Ботиночки просто прелесть, – сказала Урбана Спрол, осторожно трогая пальцем крошечные «рибоки». – Где только ты их нашла? – Она говорила шепотом, чтобы не разбудить спящую малышку.
– Сегодня я буду работать на столах, – также шепотом сообщила Эрин. – Так что постарайся не свалиться со сцены, когда увидишь меня за этим занятием.
– Черт побери! Видно, тебе и правда круто приходится. – Урбана знала, что Эрин терпеть не могла танцевать на столе. – Но ты заработаешь хорошие бабки. Правда хорошие.
– Но если кто-нибудь из них начнет тянуть ко мне лапы...
– Ничего страшного, детка. Просто позови Шэда. Для этого он и болтается по залу. – Урбана сняла блузку и критически осмотрела в зеркале свою пышную грудь. – Видишь, вот тут, слева? Это болван Москито тяпнул меня. Просто ужас!
– Да ничего, почти не заметно, – успокоила подругу Эрин.
– Все равно нехорошо. – Урбана поискала баночку с тоном потемнее и обмакнула в нее палец. – А ты не дергайся. Ведь все работают на столах. Честно говоря, из всех, кого я знаю, ты первая, кто этого не делал. Скажи спасибо, что ты так классно танцуешь. Любая другая протянула бы ноги с голоду, если бы сидела только на тех чаевых, что получает на сцене.
– Мне теперь придется танцевать за двоих, – ответила Эрин.
В этот момент появилась Моника-старшая с сообщением, что за пятым столиком сидит Кит Ричардс.
– Я велела Кевину поставить что-нибудь из «Стоунз», – возбужденно сказала она. – На следующем выходе я покажу такое, что у него глаза на лоб вылезут!
– Значит, Кит Ричардс, – повторила Эрин, но ей не удалось скрыть проскользнувшей в голосе насмешки.
– Что, ты мне не веришь? – возмутилась Моника-старшая.
– А что он пьет? – спросила Урбана.
– «Блэк Джек» с водой.
– Тогда это не он. Кит пьет «Ребел Йелл», и притом неразбавленный. – Урбана была настоящей энциклопедией всего, что касалось «Роллинг стоунз», вплоть до таких мелочей.
Моника-старшая явно приуныла. Эрин почувствовала себя виноватой.
– Может, просто перепутал этикетки, – предположила она.
– Это он! – горячо воскликнула Моника-старшая. – Можете сами пойти и посмотреть.
– Мы верим тебе, – сказала Эрин.
– Нет, не верим, – возразила Урбана. – А впрочем, какая разница? «Стоунз» все равно выступают без кордебалета. Что бы он мог сделать для нас, даже если бы это и был он?
Моника-старшая начала было объяснять Урбане, куда ей следует пойти вместе с ее рассуждениями, но прервала свой эмоциональный монолог, заметив спящую Анджелу. Она не могла говорить такие вещи в присутствии ребенка.
– Сказала бы лучше, что это Род Стюарт, – тоже понизив голос, ответила Урбана. – Тут, по крайней мере, были бы какие-то возможности для нас. У него кордебалет во всех клипах. Вот когда он придет и сядет за пятый столик, тогда ты позови меня.
– Ты хочешь, чтобы мы пошли посмотреть? – примирительно спросила Эрин.
– Кит будет в восторге, – ледяным тоном ответила Моника-старшая.
– Тогда пошли. – Эрин открыла дверь. За ней с суровым видом стоял мистер Орли. Моника-старшая, пробормотав «извините», скользнула мимо него и исчезла.
Войдя и закрыв за собой дверь, мистер Орли уперся взглядом в спящую, свернувшуюся на ковре клубочком девочку.
– У меня могут отобрать лицензию, – проговорил он, поворачиваясь к Эрин. – Скажи мне, что это не ребенок, которому еще далеко до совершеннолетия. Скажи мне, что это стриптизерша-лилипутка в кроссовках. Иначе я потеряю мою распроклятую лицензию.
– Простите меня, мистер Орли, – прямо глядя на него, ответила Эрин. – Я знаю, что наше заведение – не место для ребенка, но у меня не было другого выхода. Семейные обстоятельства.
– Черт побери, – пробормотал мистер Орли и тяжело плюхнулся на складной стул.
– Не разбудите девочку, босс, – предостерегла Урбана.
– Ничего, ничего, – быстро сказала Эрин. – Она спит крепко.
В перенасыщенной косметическими ароматами атмосфере гримуборной аллергия мистера Орли немедленно дала о себе знать, и он расчихался, изо всех сил стараясь делать это потише.
– Тссс! – шикнула на него Урбана. – Вообще-то вам не положено даже заходить сюда, забыли?
– Ах, простите, леди, – выговорил мистер Орли. – Я просто не смог удержаться – ведь я уже целых десять минут не видел вашего голого зада! Вот и решил зайти повидаться. А теперь я, пожалуй, пошел, если вы не возражаете.
– О Господи! – воскликнула Эрин. – Вы, кажется, в паршивом настроении, босс.
– Точно. – Мистер Орли яростно подхватил со столика перед зеркалом пачку бумажных носовых платков. – Эти сволочи Линга устраивают стоячий партер. А все из-за того старого хрена-судьи, который отдал концы прямо у них за столом! Они, видите ли, принимают предварительные заказы – столько у них желающих. Предварительные заказы – в каком-то несчастном стрип-баре!
– Это из-за телевидения, – сказала Эрин. – Получилось, что оно тогда сделало им рекламу. Вам такого и за деньги не удастся. И слава Богу.
Мистер Орли разразился было потоком брани, но вовремя остановился, вспомнив о спящей девочке, и продолжил свою речь шепотом, в котором звучала горечь:
– Это же надо! У них там лежит покойник – уж, казалось бы, что может быть хуже, а народ толпами стоит вокруг и глазеет – ах, как интересно! Все-таки я не могу понять человеческую природу. Честное слово, не могу!
В глазах Урбаны плясали лукавые искорки.
– Давайте скрестим пальцы и будем надеяться, – предложила она. – Бог даст, и у нас окочурится какая-нибудь знаменитость.
– Не-е-ет, – протянул мистер Орли. – С такими девицами, как у нас, которые и танцевать-то толком не умеют, этого не может случиться. Разве только кто сдохнет от скуки.
– Ну ладно, хватит, – резко сказала Эрин. – Правда, хватит.
Урбана вышла и отправилась на сцену. Мистер Орли поглубже уселся на своем складном стуле; со стороны казалось, что его защемила огромная прищепка для белья.
– Даже Марвела рубит там бешеные бабки, – пожаловался он.
– Значит, она уже превозмогла свое горе по поводу смерти этого типа?
– Линги написали ее имя крупными буквами прямо на фасаде: заходите, мол, полюбоваться на ту самую красотку, которая довела до смерти судью!
– Что, там прямо так и написано?
– Ну, конечно, не совсем так, – признал мистер Орли. – Но главное – мои доходы упали на пятнадцать процентов.
Предчувствуя самое худшее, Эрин задала вопрос:
– А чего вы хотите от нас?
– Чтобы вы подумали насчет касательных танцев.
– Вот это уж нет! Мы поклялись, мистер Орли.
– Да, да, знаю. – Он махнул рукой, поняв, что настаивать нет смысла. – Тогда подумайте о кукурузе со сливками.
Эрин не ответила. Она хотела, чтобы он сам выложил все мерзкие подробности вплоть до самых мелких, и не собиралась помогать ему или облегчать ему задачу. Пусть отдувается сам, и чем поганее он будет себя при этом чувствовать, тем лучше.
– Это вместо растительного масла, – продолжал мистер Орли. – Как тебе кажется?
В лице Эрин не дрогнул ни один мускул; она прямо, даже не мигая, смотрела на мистера Орли. Его жирные руки, до этого сложенные на животе, заелозили, как два краба.
– Ну, для рестлинга! – воскликнул он наконец. – Господи Боже, неужели ты до сих пор не поняла? Кукуруза со сливками вместо масла. Это пошло из Уэст-Палм – там есть одно такое местечко, как наше. Сначала девушки... ну, устраивают что-то вроде небольшого шоу, а потом... потом мужчины забираются туда же, и они борются. Я думаю, можно назначить баксов по двадцать за билет.
Несколько секунд царило напряженное молчание, потом Эрин заговорила:
– Значит, если я правильно поняла, вы хотите, чтобы я забиралась в лужу из овощей со сливками и валялась в ней, голая, вместе с пьяными мужиками.
– Ну, не совсем же голая – только сверху. – Мистер Орли откусил себе ноготь и выплюнул его на пол. – Министерство здравоохранения не разрешает, чтобы совсем голыми. Там же все-таки пищевые продукты.
– Что же такое произошло? – настойчиво спросила Эрин. – Новое название, новый имидж – куда все это делось? Из-за чего весь сыр-бор?
– Из-за этих проклятых Лингов, мать их, – уныло ответил мистер Орли. В выражении его лица и в дальнейших словах Эрин уловила нечто необычное: самый настоящий стыд. – Ты хочешь, чтобы я сказал тебе правду. Так вот: у меня просто душа болит. А выкручиваться как-то надо. Мне нужно что-нибудь эдакое, чтобы народ шел к нам. А эта чертова кукуруза со сливками сейчас вошла в моду. Говорят, от охотников прямо отбою нет.
– Значит, вот до чего мы докатились, – холодно отозвалась Эрин.
– Конечно, я не могу тебя заставить делать это.
– Разумеется, нет, черт бы вас побрал, – тем же тоном ответила Эрин. – Даже под дулом револьвера.
Мистер Орли выпрямился и придал своему лицу обычное деловое выражение.
– Только не понимаю, почему ты так против. Что не нравится – сам рестлинг или кукуруза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75