Это неизменно вызывало ажиотаж среди мужской части публики, которая, очнувшись от скуки, разражалась неистовыми воплями одобрения. Эрин с улыбкой наблюдала, как то один, то другой из зрителей нетвердыми шагами направляется к сцене, свистя и помахивая в воздухе мокрыми от пива зелеными бумажками. Как легко завести их, думала она. По сути дела, нет почти никакой разницы между тем, чем занимаются эти девицы, и тем, что делает ее мать. Основа и тут, и там одна и та же: пользуйся тем, что имеешь, чтобы добиться того, чего желаешь.
Наутро, выпив две чашки крепкого кофе, Эрин позвонила матери в Сан-Диего.
– Спорим, не угадаешь, зачем я звоню? – И щебечущим голосом сообщила о своем решении.
Мать не одобрила его. Это дурной тон – зарабатывать на жизнь подобным способом, пусть даже и недолго, сказала она. Стрип-бар – не то место, где можно подцепить действительно стоящего парня.
– Заработать там можно, – сказала Эрин, – и, по-моему, у меня получится.
– Это с твоими-то прыщиками? – высокомерно изрекла мать.
Скромные размеры бюста Эрин являлись постоянным предметом беспокойства этой почтенной дамы. Сама она трижды прибегала к помощи специалистов по усовершенствованию прелестей, дарованных женщинам матерью-природой, и считала, что хирургическое вмешательство увеличит шансы Эрин на поимку подходящей добычи. Своего бывшего зятя, Дэррела Гранта, она всегда считала недотепой: может ли выйти толк из человека, отдающего предпочтение женщинам с маленькой грудью? По ее мнению, существовала некая математическая взаимосвязь между размерами бюста женщины и финансовыми возможностями ее поклонников.
На презрительное замечание матери Эрин ответила, что вполне удовлетворена тем, что имеет, и надеется на успех.
– Ну-ну, – скептически произнесла мать. – Надежда, конечно, умирает последней, но очень скоро ты сама увидишь, кто там получает больше чаевых. Девица с самыми большими буферами, вот кто!
Однако она ошиблась. Ее дочь была прирожденной танцовщицей.
* * *
Эрин даже вздрогнула, внезапно обнаружив на автомобильной стоянке заведения дожидавшегося ее Джерри Киллиана. Вручив ей букет чайных роз и изящную коробочку, в которой оказалось бриллиантовое колье, он торжественно объявил Эрин, что любит ее больше жизни.
– Неужели? – невольно улыбнулась она, выслушав это признание.
– Да! Знаете, я просто голову потерял...
– Я заметила.
– Это от любви, Эрин.
– Но вы же совсем не знаете меня, – возразила она. – Если вы и правда влюбились, то не в меня, а в то, как я танцую. Ну и, наверное, сыграл свою роль тот факт, что я делаю это в чем мать родила.
Лицо Киллиана исказилось, словно от боли.
– Что вы говорите! Да я любил бы вас точно так же, если бы вы служили кассиршей в каком-нибудь банке.
– И представала перед вами одетой?
– Да хоть завернутой в картофельный мешок!
После этих пылких слов Эрин согласилась принять розы, но колье взять так и не пожелала. Отперев дверцу своей машины, она положила букет на переднее сиденье и снова повернулась к своему собеседнику.
– Я все знаю о вас, Эрин, – проговорил он в ответ на ее вопросительный взгляд. – Вы прочли мою записку?
– Узнать обо мне все не составляет проблемы, мистер Киллиан: достаточно полистать мое дело в суде.
Внезапно Киллиан опустился перед ней на одно колено, прямо на асфальт.
– Я серьезный человек, Эрин!
– Встаньте, встаньте, мистер Киллиан, – слабо запротестовала ошеломленная Эрин.
– Я люблю вас, – горячо продолжал он. – Я могу помочь вам выиграть дело об опеке над вашим ребенком. Я могу вернуть вам дочь.
«Спокойно!» – скомандовала себе Эрин. С ее языка так и рвался вопрос: как, каким образом? Но она сдержалась.
– Встаньте, мистер Киллиан, – ровным голосом повторила она. – Вы рискуете испортить ваши прекрасные брюки.
По-прежнему оставаясь коленопреклоненным, Киллиан прижал руки к груди, словно молясь.
– Судье, который ведет ваше дело, очень хочется получить повышение. Он метит на федеральный уровень.
– А у вас, полагаю, имеются соответствующие связи.
Киллиан сверкнул глазами.
– Один телефонный звонок – и он взглянет на ваше дело по-другому.
– Я тоже могу рассказать вам кое-что об этом судье, – сказала Эрин. – Он ведь ходит в наше заведение. Сидит в уголке и развлекается сам с собой, пока я танцую.
– Это полезная информация, – загорелся Киллиан. – Мы можем ее использовать.
– Да нет, не стоит...
– Ну пожалуйста! – взмолился, перебивая ее, Киллиан. – Не нужно недооценивать меня.
Эрин задумалась. А что, если он и правда может сделать это? Что, если у него в руках действительно есть какие-то ниточки, за которые можно подергать?
– Ну ладно, – согласилась она наконец. – Расскажите мне, какими возможностями вы располагаете. Почему один ваш звонок может иметь такое значение?
– Не мой, – покачал головой он. – Звонить будет один из конгрессменов Соединенных Штатов.
Вынув из сумочки ключи от машины, Эрин нетерпеливо позвенела ими.
– Подумайте только, Эрин, – с энтузиазмом продолжал Киллиан. – Член конгресса Соединенных Штатов просит вас о небольшой услуге. Вы смогли бы отказать ему? Конечно, нет, если вы мечтаете о кресле федерального судьи и у вас нет лапы в Вашингтоне.
Он слегка коснулся ее руки, и она заметила, что его пальцы дрожат.
– Ваша малышка – я знаю, что ее зовут Анджела... Она должна быть с вами.
У Эрин сжало горло. Услышать имя дочери из уст этого чужого, почти незнакомого человека оказалось неожиданно больно.
– Я тоже одинок, – сообщил Киллиан.
– Не надо сейчас об этом, – прервала его Эрин.
– Да, вы правы. Простите. – Он поднялся, отряхнул испачканные брюки. – Я не первый день разрабатываю этот план и уже добился некоторого успеха. Дайте мне еще неделю – и увидите: вам назначат дату нового слушания дела. И думаю, что на сей раз судья окажется намного сговорчивее.
Он наклонился, чтобы поцеловать ей руку, и в этот момент на него налетел Шэд. Это даже нельзя было назвать дракой, поскольку Киллиан не оказал ни малейшего сопротивления: взмахнув руками, как тряпичная кукла, он просто рухнул на влажный асфальт. Очки у него свалились, и без них лицо его приобрело какое-то сонное, мечтательное выражение.
– Не трогай его! – крикнула Эрин Шэду.
– Почему?
Киллиан, все еще распростертый на мостовой, поднял голову. Эрин увидела, что к щеке его прилипло несколько камешков. Это выглядело жалко и смешно, однако голос его, когда он заговорил, был тверд и спокоен:
– Я человек слова, Эрин.
– Чтобы я тебя больше здесь не видел, козел! – рявкнул Шэд, тыча в него указательным пальцем.
– Вы говорите от имени владельцев? – осведомился Киллиан.
Шэд придавил его своей огромной ногой в ботинке тринадцатого размера, постаравшись поставить его как можно ближе к дыхательному горлу.
– Да поосторожнее ты! – еще раз прикрикнула на него Эрин.
– У меня просто руки чешутся задать ему хорошую трепку, – ухмыльнулся Шэд.
– Но я люблю ее, – прохрипел Киллиан. – Я просто с ума схожу!
Шэд помотал головой.
– Скажите, пожалуйста!.. Но, знаешь, у тебя хороший вкус.
– Поймите меня правильно – я кое-что могу, у меня есть связи и известное влияние...
Шэд взглянул на Эрин. Та пожала плечами.
– Будьте моей женой! – взвыл Киллиан.
Шэд наклонился и схватил его за шиворот.
– Ну ладно, хватит, понял?
Эрин включила зажигание. Шэд не давал Джерри Киллиану встать до тех пор, пока она не уехала.
* * *
На следующий вечер, в уборной, Моника-старшая объявила, что за седьмым столиком сидит Карл Перкинс.
Эрин, прилаживавшая начавший отрываться каблук, подняла голову:
– Карл Перкинс? Гитарист? Моника-старшая так и сияла.
– А разве есть еще какой-нибудь другой Карл Перкинс?
Она регулярно высматривала среди посетителей заведения ту или иную знаменитость. В прошлый вторник, по ее словам, в зале находился Уильям Кунстлер, известный адвокат, неделей раньше – актер Мартин Болсэм.
На самом деле их присутствие было не более чем плодом ее воображения, однако другие девушки не обращали внимания на это ее невинное чудачество. В конце концов, каждая из них прибегала к какой-то маленькой хитрости, придумывала себе какой-нибудь стимул, который заставлял бы ее выйти на сцену, когда начинала играть музыка. Моника-старшая черпала вдохновение в мысли о том, что в зале присутствует какая-либо известная личность, человек, который, впечатлившись ее выступлением, может вытащить ее отсюда и навсегда изменить ее жизнь. Эрин считала, что Моника поступает умно, выбирая для своих целей таких знаменитостей, имена которых у всех на слуху, но чьи лица не настолько знакомы широкой публике, чтобы узнавать их с первого взгляда. Взять, например, этого Карла Перкинса: да, он талант, возможно, даже гений, но в синем от дыма полумраке стрип-клуба добрая дюжина посетителей могут кому угодно показаться похожими на легендарного музыканта. Фантазия Моники-старшей имела надежно обеспеченные тылы, и Эрин восхищалась ею.
– Старик Карл кинул мне сорок зеленых, – говорила тем временем Моника-старшая. – Что ж, он вполне может себе это позволить. Ведь это он написал «Ботинки из синей замши».
– Классная песня, – отозвалась Эрин, продолжая возиться с каблуком. Моника-старшая была настоящей энциклопедией всего, что имело отношение к рок-н-роллу.
В комнату, не постучав, вошел Шэд. Он вручил Эрин помятый конверт с пометкой «Адресат выбыл», сделанной красными почтовыми чернилами. То было последнее письмо, посланное ею дочери.
– Не может быть! – воскликнула Урбана Спрол.
Эрин смяла конверт в ладони, силясь не разреветься. Этот сукин сын Дэррелл снова повторил уже знакомый трюк: сменил квартиру, не уведомив ее об этом. И забрал с собой Анджи.
– И никакого адреса? – спросила Моника-старшая.
Эрин выругалась сквозь зубы. Что за подлая сволочь! И ведь подумать только, что когда-то она умудрилась влюбиться в него!
– Пойди отпросись на сегодня, детка, – посоветовал Шэд.
– Не могу. – Схватив губную помаду и щетку для волос, Эрин уселась перед зеркалом. «Танцевать, танцевать, танцевать», – тихонько повторяла она про себя.
Моника-старшая придумывала для себя знаменитостей, сидящих в зале, и это подхлестывало ее. Эрин же подхлестывал Дэррелл Грант. Судья, ведший дело о разводе, приказал ему не менять места жительства, но это было все равно что приказывать коту перестать гулять. Всякий раз, когда бывший муж Эрин снимался с места и исчезал в неизвестном направлении, это обходилось ей в лишних пять тысяч долларов: именно в такую сумму оценивались хлопоты по розыску Дэррелла и пересылке ему всех нужных документов.
– Тебе сегодня везет, – прервал ее размышления Шэд, доставая еще один конверт – на сей раз новенький, хрустящий и пахнущий лавандой. Эрин разглядела уже знакомые печатные буквы. – Я тут позволил себе... – сознался Шэд.
– Ты распечатал его?
– После того, что случилось... Но, пожалуй, ты права насчет этого типа.
– Я же говорила тебе, он абсолютно безвреден.
– Если не сейчас, то потом, – согласился Шэд.
Эрин дважды перечитала послание:
"План уже начал воплощаться в жизнь. Вскоре я сумею доказать вам свою преданность. По-прежнему жду вашей улыбки и чего-нибудь из «Зи-Зи Топ».
Другим девушкам тоже захотелось увидеть записку, но Эрин сунула ее в сумочку.
– Нет-нет, это написано только для меня.
– Одно плохо: с ушами у него не в порядке, – буркнул Шэд. – Я же предупреждал его, что нечего ему к тебе лезть.
Эрин решила, что нельзя обольщаться надеждами, которые, скорее всего, окажутся несбыточными. Наверное, Моника-младшая права: Киллиан просто пытается заполучить ее. Наверное, все эти разглагольствования насчет судьи и какого-то там конгрессмена – не более чем средство втереться к ней в доверие. А может, и нет. Кто знает? Главное вот что:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Наутро, выпив две чашки крепкого кофе, Эрин позвонила матери в Сан-Диего.
– Спорим, не угадаешь, зачем я звоню? – И щебечущим голосом сообщила о своем решении.
Мать не одобрила его. Это дурной тон – зарабатывать на жизнь подобным способом, пусть даже и недолго, сказала она. Стрип-бар – не то место, где можно подцепить действительно стоящего парня.
– Заработать там можно, – сказала Эрин, – и, по-моему, у меня получится.
– Это с твоими-то прыщиками? – высокомерно изрекла мать.
Скромные размеры бюста Эрин являлись постоянным предметом беспокойства этой почтенной дамы. Сама она трижды прибегала к помощи специалистов по усовершенствованию прелестей, дарованных женщинам матерью-природой, и считала, что хирургическое вмешательство увеличит шансы Эрин на поимку подходящей добычи. Своего бывшего зятя, Дэррела Гранта, она всегда считала недотепой: может ли выйти толк из человека, отдающего предпочтение женщинам с маленькой грудью? По ее мнению, существовала некая математическая взаимосвязь между размерами бюста женщины и финансовыми возможностями ее поклонников.
На презрительное замечание матери Эрин ответила, что вполне удовлетворена тем, что имеет, и надеется на успех.
– Ну-ну, – скептически произнесла мать. – Надежда, конечно, умирает последней, но очень скоро ты сама увидишь, кто там получает больше чаевых. Девица с самыми большими буферами, вот кто!
Однако она ошиблась. Ее дочь была прирожденной танцовщицей.
* * *
Эрин даже вздрогнула, внезапно обнаружив на автомобильной стоянке заведения дожидавшегося ее Джерри Киллиана. Вручив ей букет чайных роз и изящную коробочку, в которой оказалось бриллиантовое колье, он торжественно объявил Эрин, что любит ее больше жизни.
– Неужели? – невольно улыбнулась она, выслушав это признание.
– Да! Знаете, я просто голову потерял...
– Я заметила.
– Это от любви, Эрин.
– Но вы же совсем не знаете меня, – возразила она. – Если вы и правда влюбились, то не в меня, а в то, как я танцую. Ну и, наверное, сыграл свою роль тот факт, что я делаю это в чем мать родила.
Лицо Киллиана исказилось, словно от боли.
– Что вы говорите! Да я любил бы вас точно так же, если бы вы служили кассиршей в каком-нибудь банке.
– И представала перед вами одетой?
– Да хоть завернутой в картофельный мешок!
После этих пылких слов Эрин согласилась принять розы, но колье взять так и не пожелала. Отперев дверцу своей машины, она положила букет на переднее сиденье и снова повернулась к своему собеседнику.
– Я все знаю о вас, Эрин, – проговорил он в ответ на ее вопросительный взгляд. – Вы прочли мою записку?
– Узнать обо мне все не составляет проблемы, мистер Киллиан: достаточно полистать мое дело в суде.
Внезапно Киллиан опустился перед ней на одно колено, прямо на асфальт.
– Я серьезный человек, Эрин!
– Встаньте, встаньте, мистер Киллиан, – слабо запротестовала ошеломленная Эрин.
– Я люблю вас, – горячо продолжал он. – Я могу помочь вам выиграть дело об опеке над вашим ребенком. Я могу вернуть вам дочь.
«Спокойно!» – скомандовала себе Эрин. С ее языка так и рвался вопрос: как, каким образом? Но она сдержалась.
– Встаньте, мистер Киллиан, – ровным голосом повторила она. – Вы рискуете испортить ваши прекрасные брюки.
По-прежнему оставаясь коленопреклоненным, Киллиан прижал руки к груди, словно молясь.
– Судье, который ведет ваше дело, очень хочется получить повышение. Он метит на федеральный уровень.
– А у вас, полагаю, имеются соответствующие связи.
Киллиан сверкнул глазами.
– Один телефонный звонок – и он взглянет на ваше дело по-другому.
– Я тоже могу рассказать вам кое-что об этом судье, – сказала Эрин. – Он ведь ходит в наше заведение. Сидит в уголке и развлекается сам с собой, пока я танцую.
– Это полезная информация, – загорелся Киллиан. – Мы можем ее использовать.
– Да нет, не стоит...
– Ну пожалуйста! – взмолился, перебивая ее, Киллиан. – Не нужно недооценивать меня.
Эрин задумалась. А что, если он и правда может сделать это? Что, если у него в руках действительно есть какие-то ниточки, за которые можно подергать?
– Ну ладно, – согласилась она наконец. – Расскажите мне, какими возможностями вы располагаете. Почему один ваш звонок может иметь такое значение?
– Не мой, – покачал головой он. – Звонить будет один из конгрессменов Соединенных Штатов.
Вынув из сумочки ключи от машины, Эрин нетерпеливо позвенела ими.
– Подумайте только, Эрин, – с энтузиазмом продолжал Киллиан. – Член конгресса Соединенных Штатов просит вас о небольшой услуге. Вы смогли бы отказать ему? Конечно, нет, если вы мечтаете о кресле федерального судьи и у вас нет лапы в Вашингтоне.
Он слегка коснулся ее руки, и она заметила, что его пальцы дрожат.
– Ваша малышка – я знаю, что ее зовут Анджела... Она должна быть с вами.
У Эрин сжало горло. Услышать имя дочери из уст этого чужого, почти незнакомого человека оказалось неожиданно больно.
– Я тоже одинок, – сообщил Киллиан.
– Не надо сейчас об этом, – прервала его Эрин.
– Да, вы правы. Простите. – Он поднялся, отряхнул испачканные брюки. – Я не первый день разрабатываю этот план и уже добился некоторого успеха. Дайте мне еще неделю – и увидите: вам назначат дату нового слушания дела. И думаю, что на сей раз судья окажется намного сговорчивее.
Он наклонился, чтобы поцеловать ей руку, и в этот момент на него налетел Шэд. Это даже нельзя было назвать дракой, поскольку Киллиан не оказал ни малейшего сопротивления: взмахнув руками, как тряпичная кукла, он просто рухнул на влажный асфальт. Очки у него свалились, и без них лицо его приобрело какое-то сонное, мечтательное выражение.
– Не трогай его! – крикнула Эрин Шэду.
– Почему?
Киллиан, все еще распростертый на мостовой, поднял голову. Эрин увидела, что к щеке его прилипло несколько камешков. Это выглядело жалко и смешно, однако голос его, когда он заговорил, был тверд и спокоен:
– Я человек слова, Эрин.
– Чтобы я тебя больше здесь не видел, козел! – рявкнул Шэд, тыча в него указательным пальцем.
– Вы говорите от имени владельцев? – осведомился Киллиан.
Шэд придавил его своей огромной ногой в ботинке тринадцатого размера, постаравшись поставить его как можно ближе к дыхательному горлу.
– Да поосторожнее ты! – еще раз прикрикнула на него Эрин.
– У меня просто руки чешутся задать ему хорошую трепку, – ухмыльнулся Шэд.
– Но я люблю ее, – прохрипел Киллиан. – Я просто с ума схожу!
Шэд помотал головой.
– Скажите, пожалуйста!.. Но, знаешь, у тебя хороший вкус.
– Поймите меня правильно – я кое-что могу, у меня есть связи и известное влияние...
Шэд взглянул на Эрин. Та пожала плечами.
– Будьте моей женой! – взвыл Киллиан.
Шэд наклонился и схватил его за шиворот.
– Ну ладно, хватит, понял?
Эрин включила зажигание. Шэд не давал Джерри Киллиану встать до тех пор, пока она не уехала.
* * *
На следующий вечер, в уборной, Моника-старшая объявила, что за седьмым столиком сидит Карл Перкинс.
Эрин, прилаживавшая начавший отрываться каблук, подняла голову:
– Карл Перкинс? Гитарист? Моника-старшая так и сияла.
– А разве есть еще какой-нибудь другой Карл Перкинс?
Она регулярно высматривала среди посетителей заведения ту или иную знаменитость. В прошлый вторник, по ее словам, в зале находился Уильям Кунстлер, известный адвокат, неделей раньше – актер Мартин Болсэм.
На самом деле их присутствие было не более чем плодом ее воображения, однако другие девушки не обращали внимания на это ее невинное чудачество. В конце концов, каждая из них прибегала к какой-то маленькой хитрости, придумывала себе какой-нибудь стимул, который заставлял бы ее выйти на сцену, когда начинала играть музыка. Моника-старшая черпала вдохновение в мысли о том, что в зале присутствует какая-либо известная личность, человек, который, впечатлившись ее выступлением, может вытащить ее отсюда и навсегда изменить ее жизнь. Эрин считала, что Моника поступает умно, выбирая для своих целей таких знаменитостей, имена которых у всех на слуху, но чьи лица не настолько знакомы широкой публике, чтобы узнавать их с первого взгляда. Взять, например, этого Карла Перкинса: да, он талант, возможно, даже гений, но в синем от дыма полумраке стрип-клуба добрая дюжина посетителей могут кому угодно показаться похожими на легендарного музыканта. Фантазия Моники-старшей имела надежно обеспеченные тылы, и Эрин восхищалась ею.
– Старик Карл кинул мне сорок зеленых, – говорила тем временем Моника-старшая. – Что ж, он вполне может себе это позволить. Ведь это он написал «Ботинки из синей замши».
– Классная песня, – отозвалась Эрин, продолжая возиться с каблуком. Моника-старшая была настоящей энциклопедией всего, что имело отношение к рок-н-роллу.
В комнату, не постучав, вошел Шэд. Он вручил Эрин помятый конверт с пометкой «Адресат выбыл», сделанной красными почтовыми чернилами. То было последнее письмо, посланное ею дочери.
– Не может быть! – воскликнула Урбана Спрол.
Эрин смяла конверт в ладони, силясь не разреветься. Этот сукин сын Дэррелл снова повторил уже знакомый трюк: сменил квартиру, не уведомив ее об этом. И забрал с собой Анджи.
– И никакого адреса? – спросила Моника-старшая.
Эрин выругалась сквозь зубы. Что за подлая сволочь! И ведь подумать только, что когда-то она умудрилась влюбиться в него!
– Пойди отпросись на сегодня, детка, – посоветовал Шэд.
– Не могу. – Схватив губную помаду и щетку для волос, Эрин уселась перед зеркалом. «Танцевать, танцевать, танцевать», – тихонько повторяла она про себя.
Моника-старшая придумывала для себя знаменитостей, сидящих в зале, и это подхлестывало ее. Эрин же подхлестывал Дэррелл Грант. Судья, ведший дело о разводе, приказал ему не менять места жительства, но это было все равно что приказывать коту перестать гулять. Всякий раз, когда бывший муж Эрин снимался с места и исчезал в неизвестном направлении, это обходилось ей в лишних пять тысяч долларов: именно в такую сумму оценивались хлопоты по розыску Дэррелла и пересылке ему всех нужных документов.
– Тебе сегодня везет, – прервал ее размышления Шэд, доставая еще один конверт – на сей раз новенький, хрустящий и пахнущий лавандой. Эрин разглядела уже знакомые печатные буквы. – Я тут позволил себе... – сознался Шэд.
– Ты распечатал его?
– После того, что случилось... Но, пожалуй, ты права насчет этого типа.
– Я же говорила тебе, он абсолютно безвреден.
– Если не сейчас, то потом, – согласился Шэд.
Эрин дважды перечитала послание:
"План уже начал воплощаться в жизнь. Вскоре я сумею доказать вам свою преданность. По-прежнему жду вашей улыбки и чего-нибудь из «Зи-Зи Топ».
Другим девушкам тоже захотелось увидеть записку, но Эрин сунула ее в сумочку.
– Нет-нет, это написано только для меня.
– Одно плохо: с ушами у него не в порядке, – буркнул Шэд. – Я же предупреждал его, что нечего ему к тебе лезть.
Эрин решила, что нельзя обольщаться надеждами, которые, скорее всего, окажутся несбыточными. Наверное, Моника-младшая права: Киллиан просто пытается заполучить ее. Наверное, все эти разглагольствования насчет судьи и какого-то там конгрессмена – не более чем средство втереться к ней в доверие. А может, и нет. Кто знает? Главное вот что:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75