– Это потому, что у него большие планы на это время.
– Что же теперь делать, – сказал Крэндэлл. – Я взял место в первом ряду, чтобы без помех любоваться горами.
– Да что ты говоришь! В таком случае надеюсь что твой самолет врежется в одну из них.
– Спасибо, Малкольм. Я обязательно черкну тебе открытку.
– Но ты можешь хотя бы выяснить, когда он собирается встретиться с этой бабой? Или и это ухе слишком сложно для тебя?
– Посмотрим, может, удастся что-нибудь сделать, – ответил Крэндэлл. – Знаешь, Малкольм, что бы там ни произошло между ними вчера, Дэви просто переродился. Как говорится, засверкал всеми гранями.
– Что ж, наверное, это неплохо. Значит, засверкал?
– Некоторые здешние дамы говорят, что в нем есть что-то от Кеннеди.
– Интересно.
– Ничего себе! – с упреком проговорил Крэндэлл. – А мы-то думали, что ты обрадуешься.
– Он болен, Эрб. И нам обоим это известно.
– Он таскает ее туфлю с собой в «дипломате».
– Вот-вот. А ты собираешься отдыхать и развлекаться в казино.
– Знаешь что, Малкольм?
– Что?
– Я буду скучать по тебе.
Эрб Крэндэлл подошел к автостоянке как раз в тот момент, когда лимузин конгрессмена тронулся с места. Крэндэлл приветливо помахал вслед. Пьер, шофер, в ответ прикоснулся кончиками пальцев к фуражке. Дэвида Лейна Дилбека не было видно за затемненными стеклами.
* * *
На нижней губе мистера Орли цвела огромная лихорадка. Эрин не могла заставить себя взглянуть на него, несмотря на то что они ожесточенно спорили, поэтому водила глазами по стенам, обитым поддельным красным бархатом, пока мистер Орли объяснял ей, что ни за что не даст ей еще один отгул, да еще в субботу.
– Это ведь уже во второй отгул за неделю! – горячился он.
– Я умею считать, – спокойно сказала Эрин.
– В общем, нет и еще раз нет. Я начинаю думать, что ты нашла себе другую работу.
– Точно. У конгрессмена Дилбека.
– Черт! – Мистеру Орли не оставалось ничего другого, как отступить. Он не мог не уважить конгрессмена, и ему абсолютно не улыбалось получить еще одну взбучку от этого проклятого Молдовски.
– В понедельник я отработаю вдвойне, – пообещала Эрин.
– В понедельник, в понедельник, – мрачно передразнил мистер Орли и, помолчав, спросил: – Что хоть он из себя представляет?
– Да ничего особенного.
– Платит хорошо?
– Нормально. – Эрин поняла, куда клонит мистер Орли. – Я не спала с ним. Можете спросить у Шэда.
– Я уже спрашивал.
– И что он сказал?
– Что ты просто танцевала.
– Не притворяйтесь, что вы удивлены.
Мистер Орли пожал плечом.
– Он большая шишка. А таким вечно подавай обслуживание по всей программе.
Эрин почувствовала, что у нее начинают зудеть руки – по всей длине, от кисти до плеча. Это происходило всякий раз, когда она слишком долго засиживалась в кабинете хозяина.
– У Лорелеи обострился флебит, – сообщил мистер Орли. – Она срочно летит домой, в Даллас.
– Мне очень жаль, – отозвалась Эрин.
– Это все из-за той проклятой змеи, которая сдавливала ей ноги.
Эрин набралась храбрости и взглянула на мистера Орли. Он выглядел подавленным, словно побитым, а распухшая губа еще больше усиливала это впечатление. Эрин стало почти жаль его.
– Ну и как там было, на яхте? – спросил он.
– Хорошо, если не считать того, что там нет зеркал. Мне пришлось танцевать вслепую.
– Шэд понадобится мне здесь, – сообщил мистер Орли. – С этим рестлингом одни проблемы – вчера вечером один парень чуть не дал дуба. Лапша забилась ему в дыхательное горло.
– Я сама справлюсь, – ответила Эрин. – А сейчас – я знаю, что еще рано, – но, может быть, я уже пойду на сцену?
– Отлично, – одобрил мистер Орли, – но, ради Бога, танцуй поживее. Конечно, перебарщивать тоже не надо, но как ты сможешь раздеваться под Джексона Брауни?
– А вот конгрессмен Дилбек с этим не согласился бы. – Эрин встала и оттолкнула свой стул. – Смотрите, вот что ему понравилось больше всего.
И, напевая вполголоса, она начала танцевать – прямо как была, в футболке и джинсах, делая движения, напоминающие кикбоксинг: раз-два, выбросить левую ногу, раз-два, выбросить правую, и стремительный поворот.
Когда она закончила, мистер Орли свистнул и произнес:
– Черт побери!
– Я же говорила вам.
– Это Джексон Брауни?
– Девушки, которые танцуют на столах, – сказала Эрин, – не знают, что они теряют.
* * *
Урбана Спрол сообщила, что вокруг заведения болтается какой-то подозрительный парень на зеленом «понтиаке». Шэд высунул голову из дверей и внимательно осмотрел все машины на автостоянке. Зеленый «понтиак» стоял далеко, у самой дороги; Шэду удалось разглядеть только, что за рулем его кто-то сидит. Он направился было к бару, где под стойкой у него лежал небольшой тяжелый ломик, но в этот момент его позвал мистер Орли, чтобы разнять двух парней, затеявших драку у игровых автоматов. К тому времени, когда Шэд добрался до «понтиака», в нем уже никого не было. Тогда он решил пошарить вокруг.
А Дэррелл Грант уже прокрался в заведение через пожарную дверь. Он сидел в гримуборной, когда вошла Моника-старшая, чтобы освежить свой макияж. Увидев Дэррелла, она ослепительно улыбнулась ему.
– Вы Кифер Сазерлэнд?
– Да. – Прежде чем приехать в «Розовый кайф», Дэррелл наглотался кодеина и халциона, а плюс к тому – принял несколько каких-то лимонно-желтых капсул, купленных у продавца газет на Дикси-Хайуэй. Веки его так и норовили опуститься, язык прилипал к зубам. С трудом ворочая им, он выговорил: – Я ищу миссис Эрин Грант. Она работает здесь в чем мать родила.
– Только спрячьте нож, – все еще не понимая, сказала Моника-старшая. Дэррелл и не отдавал себе отчета, что держит его в руке.
– Вы немного похудели со времен вашего последнего фильма, – продолжала танцовщица. – Меня зовут Моника. – Когда она протянула ему руку, Дэррел полоснул по ней ножом. Моника-старшая вскрикнула и отдернула руку. На пальцах у нее выступила полоска крови.
– Заткнись, – приказал Дэррелл Грант и, рванув ее за локоть, усадил к себе на колени.
– Что вы делаете! – пробормотала Моника-старшая, крепко сжимая кулак, чтобы остановить кровотечение.
Дэррелл Грант потерся своим заросшим щетиной подбородком о затылок и шею танцовщицы.
– Хочу сообщить тебе одну новость, цыпочка: я не Кит О'Сазерлэнд.
– Я, кажется, уже поняла, – ответила Моника-старшая, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал.
Дэррелл с силой рванул резинку ее бюстгальтера, и тот свалился на пол. Моника-старшая видела в зеркале плотоядное выражение мутных глаз незнакомца и чувствовала, что сидеть становится все тверже.
– Пусти меня, – взмолилась она. – Я приведу тебе Эрин.
– Куда нам спешить? – Дэррелл заметил за подвязкой Моники несколько свернутых в трубочку банкнот, – Сколько у тебя там?
– Не знаю. Может быть, около сотни.
– Отлично. – Он просунул нож под резинку подвязки, тупой стороной лезвия к ноге Моники, и резко дернул его. Резинка лопнула, и деньги, вывалившись, оказались в одной из чашечек лежавшего на полу бюстгальтера.
– Подними, – приказал Дэррелл.
Когда Моника-старшая наклонилась, он заметил:
– А буфера у тебя что надо.
– Пусти меня, пожалуйста.
Дэррелл Грант засунул нож за правое ухо, как закладывают карандаш, и, обхватив обеими руками Монику-старшую, с размаху шлепнул ладони ей на грудь.
– Пожалуй, они у тебя раза в три больше, чем у моей бывшей женушки.
– Черт! – воскликнула Моника-старшая. – Теперь я знаю, кто ты.
Она рванула локтем и угодила Дэрреллу Гранту в правый висок. Однако в его безжизненных голубых глазах не отразилось ровным счетом ничего, будто он даже не ощутил боли. Сомкнув руки вокруг грудной клетки Моники, он сдавил ее изо всех сил. При этом из горла его вырвался странный звук, начавшийся как низкое приглушенное рычание, но затем перешедший в мурлыканье – совершенно определенно музыкального свойства.
Моника-старшая, восемь лет учившаяся играть на фортепиано, с ужасом и удивлением уловила знакомую мелодию. Ей было больно, она задыхалась и видела в зеркале собственное все сильнее бледнеющее лицо. Стены вокруг нее начали пульсировать в такт мелодии, которую напевал Дэррелл Грант. Через несколько секунд она потеряла сознание.
Когда оно вернулось, Моника-старшая услышала голос Дэррелла Гранта:
– Проснись, проснись, милашка Дороти.
Ощущения подсказали ей, что она все еще находится у него на коленях. Открыв глаза, она увидела в зеркале, что Дэррелл успел сорвать с нее и трико.
– Если ты хочешь, чтобы мы трахнулись, давай сделаем это как люди, – проговорила она.
Дэррелл заерзал под ней.
– Я-то хочу, но, похоже, ничего не выйдет.
– Тогда отпусти меня. Я уж десять минут как должна быть на сцене.
– Погоди, погоди. Дай-ка я подержусь за тебя еще раз – может, что и получится.
– Нет, сегодня у тебя уже точно ничего не получится. Я же вижу.
– Заткнись!
– Это не твоя вина, золотко. Это из-за таблеток.
Придерживая Монику одной рукой, Дэррелл Грант обследовал свои возможности. Надежды не было.
– Вот видишь, что ты наделала, – жалобно произнес он.
– Да я тут вообще ни при чем.
Дэррелл снова взял нож и принялся водить кончиком лезвия по бедру Моники-старшей.
– Пожалуйста, перестань, – взмолилась она. – Ты ведь опять меня порежешь! – Танцовщице со шрамами почти невозможно было найти работу – во всяком случае, в хороших местах. Поэтому, когда Дэррелл кольнул ее ножом, она обещала, что сделает все, что он пожелает.
– Вот умница, девочка, – усмехнулся он.
Дверь открылась, и вошла Эрин. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить эту сцену: ее бывший муж, сидящий на стуле у зеркала, дрожащая Моника-старшая у него на коленях и стальной блеск лезвия, приставленного к ее загорелому животу.
Увидев Эрин, Дэррелл Грант захихикал.
– Вот и отлично. Закрой эту чертову дверь и принеси себе стульчик.
Эрин поняла, в каком он состоянии, и пожалела, что оставила дома пистолет.
А Дэррелл продолжал, все так же хихикая.
– Я тут собирался прокатить эту леди так, чтобы она на всю жизнь запомнила, а ты будешь сидеть и смотреть.
– А ну, – сказала Эрин, садясь. Она незаметно подмигнула подруге, но Монику-старшую это почему-то не успокоило. Она подняла руку, чтобы показать Эрин кровь.
Дэррелл все еще хорохорился.
– Мы сейчас дадим тебе роскошное представление.
– Я только жду, когда ты будешь готов. – И Эрин уселась поудобнее, нога на ногу.
Блуждающая, как у пьяного, улыбка исчезла с лица Дэррелла; он надул губы, как ребенок, пытаясь сообразить, куда клонит Эрин, но так и не сообразил.
– Ну-ка, иди ко мне поближе, – скомандовал он Монике-старшей.
– Да уж и так ближе некуда, – пролепетала она.
– Тогда держи его, да покрепче!
– Я уже...
– Я ни черта не чувствую!
– Я тоже.
Эрин сложила руки на груди.
– Ну, так что, мистер Секс-машина, ты скоро? Я ведь жду.
Дэррелл Грант сощурился, напрягся и оскалил зубы, но...
– Может, тебе дать слабительного? – участливо спросила Эрин.
Моника-старшая вдруг отдала себе отчет, что смеется. А у Дэррелла разом обмякло все – ноги, руки, шея.
– Будь ты проклята, – прошипел он, с ненавистью глядя на Эрин.
– Отлично. А теперь отпусти Монику, и давай обсудим наши проблемы, как взрослые люди.
– Сначала ты вернешь мне Анджи.
– Об этом тебе лучше поговорить с судьей. – Эрин не могла удержаться, чтобы не повести себя именно так: это была собственная тактика Дэррелла, которую она многократно испытывала на себе.
Дэррелл приставил нож к шее Моники. По щекам несчастной танцовщицы потекли черные струйки: слезы размыли тушь и прочую косметику. Эрин сознавала, что сейчас очень важно не дать бывшему мужу выйти из состояния растерянности. Малейший признак слабости с ее стороны – и он вновь овладеет ситуацией.
– Извини, Моника, – сказала она. – Дэррелл при первом знакомстве всегда производит дерьмовое впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75