Но все-таки можно. Надо только выбрать момент и сделать это незаметно.
— Вот теперь ты, капитан, в моих руках. Как давно я ждал этого... Как давно...
— Значит, ты не собирался отпускать меня.
— Я не враг своему народу.
— Но ты не собирался отпускать и старуху с девочкой. Я видел это по твоему лицу.
— Я тебе давал слово мужчины.
— Мне ты тоже давал слово.
— А-а... Что с тобой говорить... Вот приедем, ты не просто говорить будешь. Ты кричать начнешь. Ой, как громко кричать начнешь. И маму будешь звать.
— Мне тебя жалко, — сказал Толик. — Если бы ты был честным, я бы тебя простил. Но ты сам себя приговорил.
Граната была уже у него в руках. Осталось сделать лишь одно движение и потом диктовать чеченцам условия. И он был уверен: они сойдутся в цене. Сохно большим пальцем легко сдернул кольцо. Начал продумывать не линию своего поведения, а фразы, которые он произнесет, — артистическая натура взыграла!
Подъехали к мосту. Уже достаточно рассвело.
В стороне, в кустах у реки, Сохно заметил угол брезентовой крыши другой машины. Чеченцы этого не заметили. Значит, та машина не чеченская. И это именно она проезжала по станице во время переговоров. Может, пограничники? Как бы не подстрелили вместе с бандитами и его... Такие случаи бывали.
Выезд с моста. Сохно увидел вдруг, как что-то непонятное перегородило дорогу на уровне фар. Муса инстинктивно резко ударил по тормозам. Застонал и сказал что-то по-своему раненый справа от Толика.
И в тот же момент темные пятна закрыли видимость сбоку. Загремели выстрелы, зазвенели стекла. Все четыре чеченца были застрелены в одну секунду. Машина продолжала двигаться, но рука человека, прыгнувшего на подножку, держала руль. Наконец «Нива» замерла. Открылись дверцы. Чеченцев с переднего сиденья выбросили наружу.
— Выходи, капитан.
Голос показался подозрительно знакомым. Даже сердце дрогнуло — до того знакомым. Сохно ногами толкнул переднее сиденье и, согнувшись, вылез из объятий двух трупов. Рядом с машиной стояли и смеялись бывший командир отдельной мобильной группы подполковник Игорь Согрин и шифровальщик группы, а потом командир группы ликвидаторов, в которую входил и Сохно, майор Афанасьев, по прозвищу Кордебалет.
— Какого хрена вы здесь делаете? — улыбаясь во все широкое грубое лицо, спросил Толик.
— За мной должок, — невинно ответил Кордебалет. — Я был в заложниках, ты меня вытащил. Теперь моя очередь. Поквитались!
— Нет, серьезно...
— К тебе приехали. И погоны тебе привезли. Уже майорские. Поздравляю, старина, — Согрин хлопнул Толика по плечу. — Мобильная группа восстановлена.
— А Макар?
— Он пока самостоятельно работает. В Югославии. А мы будем втроем.
— Где?
— Здесь.
— Что здесь делать? Только по границе разве что... — Сохно понимал, что работать на территории Чечни нынешняя политическая обстановка не позволяет. — Или же без прикрытия. Как я работаю.
— Всю Чечню перевернуть надо, а кое-кого найти. Это по твоему профилю.
— И, конечно, без прикрытия, — добавил Кордебалет. — Как мы здесь в войну с тобой работали.
В войну, если бы они завалились, от них бы просто отказались. Впрочем, ликвидаторы везде работают так.
— Годится, — сразу согласился Сохно. — А как вы машину остановили? Что это было?
— Нитка. Нитку поперек моста натянули. Обыкновенную. Командир с собой захватил — пуговицы пришивать, — объяснил Кордебалет.
Толик знал, что нитка в свете фар кажется бревном.
— А вообще-то, я и сам мог бы освободиться.
— Как? — поинтересовался Согрин, но по голосу было видно, что он легко поверил.
Сохно показал зажатую в руках гранату. Кольцо было уже сорвано. Осталось только разжать ладонь и...
Согрин осторожно вытащил гранату и, сильно размахнувшись, забросил ее подальше в реку. Грохнул взрыв.
— Наручники, может, снимете...
Кордебалет пристроил руки Сохно на перила моста и разрубил их одним ударом мачете.
— У тебя учился.
Сохно точно так же разрубал однажды чеченские наручники на руках Кордебалета.
Послышался шум двигателя машины на мосту.
Подъехал «уазик». Вышел человек в гражданской одежде с автоматом Калашникова в руках.
— Полковник Нефедов. Наш нынешний шеф, — представил вышедшего Согрин.
— Ну, спецназ, — сказал полковник. — Даете...
— А что, — Сохно остался невозмутим. — Даем...
— Сколько ты там, в станице, их положил?
— Человек девятнадцать, кажется...
— Все бы так воевали. А мы вот еле успели. Хорошо еще, подполковник вовремя сориентировался.
Понял, что чеченцы будут тебя вывозить. И не тормознул машину. А ты нам очень нужен. Именно ты, со своим опытом...
Толик посмотрел на автомат полковника. Рожок широкий. Для патронов калибра 7,62. Понял, что они тоже слегка повоевали.
Глава 7
Команда Макараджича.
Группа Тарханова.
Свободный поиск
В горах красивые рассветы. Впрочем, Слава знавал рассветы во многих странах, и везде они казались красивыми, если светило солнце. Потому что солнечный рассвет обещает что-то новое, будит надежды.
Так было даже в Саудовской Аравии, где солнце не тепло дарит, а испепеление. Но и тогда оно привлекало к себе, оно навевало мысли о других странах, о доме...
Сейчас свои надежды он связывал с расширением поиска. Сразу после беседы с российскими спецназовцами он связался с Мате Ратковичем и получил полное одобрение. Для ускорения с основной базы «Команды теней» вызвал в помощь еще две группы по десять человек. Одна из них, по замыслу Славы, должна постоянно находиться вблизи границы. Не сидеть, естественно, на месте, а курсировать в районе, не давать покоя албанским боевикам и постоянно быть готовой к переходу в Македонию. Вдруг понадобится помощь Тарханову. Другой группе определил конкретный участок. Раткович обещал с подкреплением подослать и подробную карту с анализом событий при наступлении и отступлении сербских частей. Более того, чтобы не терять драгоценное время — и так уже потеряно его немало, Раткович обещал выделить вертолет.
Натовские самолеты гадили в основном по ночам. Поэтому с наступлением рассвета Слава ожидал прилета парней на заранее обговоренном участке, рядом с дорогой. А уже вечером он узнал, что оказался пророком. Позвонил Тарханов и попросил помощи. У него двое пленных американских спецназовцев, которые напали на французского журналиста, задающего слишком много неудобных вопросов относительно психотронного оружия. Он их допросил, кое-что выудил, но все это под присмотром француза. Применять более жесткие меры воздействия не решился, чтобы не расшифровывать себя. Договорились о встрече через два часа после рассвета недалеко от границы. Переходить ее самому Тарханову Слава не рекомендовал. Надо знать проходы среди минных полей.
Пришлось еще раз созваниваться с Ратковичем и уточнять, когда прибудет вертолет, чтобы не заставлять российскую группу ждать долго в опасной близости границы. И вообще хорошо бы пленных отправить сразу после жесткого допроса в тылы.
— На пяток часов задержать «вертушку» можно? — попросил Слава.
— Зачем? — поинтересовался полковник.
— Будут пленные американцы.
— Мне что, американские уши солить? — Раткович так шутил. — А почему сразу не можешь отослать?
— Надо допросить. Боюсь, это затянется.
— Нет, вертолетом я рисковать не могу. Мне и так его еле-еле дали. Места там слишком опасные.
Рядом самолетов много. Лучше отправь пленных с первым попутным транспортом. С любого блокпоста позвони и отправь.
— Пленные с той стороны.
— Что? — Полковник чуть не потерял дар речи. — Ты уже и туда добрался? Неужели не понимаешь, чем это может грозить? Это же международный скандал.
— Я на этой стороне. Мне их передадут через границу парни из македонской разведки.
— Кто?
— Военная тайна. Информаторы — собственность агента, — вдохновенно врал Слава. — Эти парни как раз из той команды, которую мы разыскиваем.
Полковник задумался.
— Знаешь что... Не лучше ли будет, если ты сам их допросишь. А сюда их тащить не следует. Это уже грозит осложнениями. Похищение людей из сопредельного государства. Международный терроризм.
Представляешь, какой скандал поднимется, если об этом узнают журналисты. Лучше пусть вообще в Македонии останутся. В любом виде.
— Понятно, — согласился Слава и мысленно покрыл матом незнакомого французского репортера, который и в самом деле может поднять скандал. Хорошо бы было и его самого прихватить вместе с американцами на эту сторону. — Высылай группу точно в срок. Мне надо будет встретиться с македонцами.
Боюсь опоздать.
— Договорились.
Ночью сирены выли по всей Югославии. От этого, казалось, шевелились волосы и по всему телу под кожей пробегала противная, морозящая дрожь.
Такое же ощущение Слава переживал еще в детстве, когда с дедом ехал зимней ночью на санях через поле и издали слышал вой волков. Здесь же сирены предупреждали о появлении волков воздушных. Наглых и лицемерных. Каждый городок, каждое селение старалось предупредить всех о налете авиации НАТО. Даже в лесу спать было трудно. Вой доносился издалека и, казалось, отовсюду. Был он всепроникающим, бесконечным, утомляющим. В прошлую ночь было потише. Хорошо еще, что до пяти утра не беспокоил телефон. В пять Раткович сообщил, что вертолет вылетел.
Слава поднял свою группу — а подъем занимает два десятка секунд — и быстрым маршем двинул к месту встречи. Пересекая перевал, они оглянулись на запад и увидели вдали, в рассветном небе дым. Восток был чище. На востоке всходило солнце. Там была еще надежда.
Через два перевала — напрямую, потом через лес по склону горы. Карту Макаров помнил наизусть и точно провел группу между двумя минными полями, приготовленными на случай вторжения натовских войск. Дальше путь лежал по проселочной дороге, которая была заминирована только в непосредственной близости от границы. На официальных картах этой дороги не было, хотя у натовцев, возможно, и приготовлены карты с космической съемки. Но сербы надеялись использовать проселок для своих возможных перемещений в случае начала сухопутной операции. Известное дело, натовские вояки любят передвигаться и жить с комфортом. Они даже передвижные модерновые сортиры с собой возят. Тут же проехать можно только на танке. Особенно по весенней распутице.
Еще Гитлер, планируя войну с Россией, не учел качество дорог и потому завяз, не смог продвигаться в соответствии с планом. В Югославии данные разведки говорили, что сейчас войска НАТО тоже сильно рассчитывают прокатиться по асфальту. Все их планы ориентированы на это. Только в случае наступления асфальта уже не будет. Громадное количество мин и фугасов уже заложено. А множество проселочных дорог станут удобными направляющими для фланговых атак и рассечения вторгшихся частей.
Макаров шел в середине небольшой своей колонны и размышлял о том, как все же поведет себя Россия в конфликте. Первая мировая война началась отсюда. За полвека до этого отсюда началась русско-турецкая война. К большим стратегам и политикам Слава себя не относил. Но он считал, что НАТО эту войну проиграет как раз тогда, когда начнет наземную операцию. Да, у сербов старовата система противовоздушной обороны. Но когда дело дойдет до войны наземной, американцы с союзниками увязнут в нее полностью. По уши увязнут. До могилы. Потому что каждое дерево здесь будет стрелять, каждый камень. И он сам вместе со своими ребятами станет этим деревом, этим камнем, который стреляет точно и убивает.
* * *
Путь и время Слава рассчитал, как всегда, правильно. Он вообще ощущал время и движение каким-то внутренним регулятором и знал, когда следует добавить темп марша, когда дать возможность группе слегка расслабиться. Это вырабатывалось годами и относилось к тем понятиям, которые принято называть опытом и интуицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Вот теперь ты, капитан, в моих руках. Как давно я ждал этого... Как давно...
— Значит, ты не собирался отпускать меня.
— Я не враг своему народу.
— Но ты не собирался отпускать и старуху с девочкой. Я видел это по твоему лицу.
— Я тебе давал слово мужчины.
— Мне ты тоже давал слово.
— А-а... Что с тобой говорить... Вот приедем, ты не просто говорить будешь. Ты кричать начнешь. Ой, как громко кричать начнешь. И маму будешь звать.
— Мне тебя жалко, — сказал Толик. — Если бы ты был честным, я бы тебя простил. Но ты сам себя приговорил.
Граната была уже у него в руках. Осталось сделать лишь одно движение и потом диктовать чеченцам условия. И он был уверен: они сойдутся в цене. Сохно большим пальцем легко сдернул кольцо. Начал продумывать не линию своего поведения, а фразы, которые он произнесет, — артистическая натура взыграла!
Подъехали к мосту. Уже достаточно рассвело.
В стороне, в кустах у реки, Сохно заметил угол брезентовой крыши другой машины. Чеченцы этого не заметили. Значит, та машина не чеченская. И это именно она проезжала по станице во время переговоров. Может, пограничники? Как бы не подстрелили вместе с бандитами и его... Такие случаи бывали.
Выезд с моста. Сохно увидел вдруг, как что-то непонятное перегородило дорогу на уровне фар. Муса инстинктивно резко ударил по тормозам. Застонал и сказал что-то по-своему раненый справа от Толика.
И в тот же момент темные пятна закрыли видимость сбоку. Загремели выстрелы, зазвенели стекла. Все четыре чеченца были застрелены в одну секунду. Машина продолжала двигаться, но рука человека, прыгнувшего на подножку, держала руль. Наконец «Нива» замерла. Открылись дверцы. Чеченцев с переднего сиденья выбросили наружу.
— Выходи, капитан.
Голос показался подозрительно знакомым. Даже сердце дрогнуло — до того знакомым. Сохно ногами толкнул переднее сиденье и, согнувшись, вылез из объятий двух трупов. Рядом с машиной стояли и смеялись бывший командир отдельной мобильной группы подполковник Игорь Согрин и шифровальщик группы, а потом командир группы ликвидаторов, в которую входил и Сохно, майор Афанасьев, по прозвищу Кордебалет.
— Какого хрена вы здесь делаете? — улыбаясь во все широкое грубое лицо, спросил Толик.
— За мной должок, — невинно ответил Кордебалет. — Я был в заложниках, ты меня вытащил. Теперь моя очередь. Поквитались!
— Нет, серьезно...
— К тебе приехали. И погоны тебе привезли. Уже майорские. Поздравляю, старина, — Согрин хлопнул Толика по плечу. — Мобильная группа восстановлена.
— А Макар?
— Он пока самостоятельно работает. В Югославии. А мы будем втроем.
— Где?
— Здесь.
— Что здесь делать? Только по границе разве что... — Сохно понимал, что работать на территории Чечни нынешняя политическая обстановка не позволяет. — Или же без прикрытия. Как я работаю.
— Всю Чечню перевернуть надо, а кое-кого найти. Это по твоему профилю.
— И, конечно, без прикрытия, — добавил Кордебалет. — Как мы здесь в войну с тобой работали.
В войну, если бы они завалились, от них бы просто отказались. Впрочем, ликвидаторы везде работают так.
— Годится, — сразу согласился Сохно. — А как вы машину остановили? Что это было?
— Нитка. Нитку поперек моста натянули. Обыкновенную. Командир с собой захватил — пуговицы пришивать, — объяснил Кордебалет.
Толик знал, что нитка в свете фар кажется бревном.
— А вообще-то, я и сам мог бы освободиться.
— Как? — поинтересовался Согрин, но по голосу было видно, что он легко поверил.
Сохно показал зажатую в руках гранату. Кольцо было уже сорвано. Осталось только разжать ладонь и...
Согрин осторожно вытащил гранату и, сильно размахнувшись, забросил ее подальше в реку. Грохнул взрыв.
— Наручники, может, снимете...
Кордебалет пристроил руки Сохно на перила моста и разрубил их одним ударом мачете.
— У тебя учился.
Сохно точно так же разрубал однажды чеченские наручники на руках Кордебалета.
Послышался шум двигателя машины на мосту.
Подъехал «уазик». Вышел человек в гражданской одежде с автоматом Калашникова в руках.
— Полковник Нефедов. Наш нынешний шеф, — представил вышедшего Согрин.
— Ну, спецназ, — сказал полковник. — Даете...
— А что, — Сохно остался невозмутим. — Даем...
— Сколько ты там, в станице, их положил?
— Человек девятнадцать, кажется...
— Все бы так воевали. А мы вот еле успели. Хорошо еще, подполковник вовремя сориентировался.
Понял, что чеченцы будут тебя вывозить. И не тормознул машину. А ты нам очень нужен. Именно ты, со своим опытом...
Толик посмотрел на автомат полковника. Рожок широкий. Для патронов калибра 7,62. Понял, что они тоже слегка повоевали.
Глава 7
Команда Макараджича.
Группа Тарханова.
Свободный поиск
В горах красивые рассветы. Впрочем, Слава знавал рассветы во многих странах, и везде они казались красивыми, если светило солнце. Потому что солнечный рассвет обещает что-то новое, будит надежды.
Так было даже в Саудовской Аравии, где солнце не тепло дарит, а испепеление. Но и тогда оно привлекало к себе, оно навевало мысли о других странах, о доме...
Сейчас свои надежды он связывал с расширением поиска. Сразу после беседы с российскими спецназовцами он связался с Мате Ратковичем и получил полное одобрение. Для ускорения с основной базы «Команды теней» вызвал в помощь еще две группы по десять человек. Одна из них, по замыслу Славы, должна постоянно находиться вблизи границы. Не сидеть, естественно, на месте, а курсировать в районе, не давать покоя албанским боевикам и постоянно быть готовой к переходу в Македонию. Вдруг понадобится помощь Тарханову. Другой группе определил конкретный участок. Раткович обещал с подкреплением подослать и подробную карту с анализом событий при наступлении и отступлении сербских частей. Более того, чтобы не терять драгоценное время — и так уже потеряно его немало, Раткович обещал выделить вертолет.
Натовские самолеты гадили в основном по ночам. Поэтому с наступлением рассвета Слава ожидал прилета парней на заранее обговоренном участке, рядом с дорогой. А уже вечером он узнал, что оказался пророком. Позвонил Тарханов и попросил помощи. У него двое пленных американских спецназовцев, которые напали на французского журналиста, задающего слишком много неудобных вопросов относительно психотронного оружия. Он их допросил, кое-что выудил, но все это под присмотром француза. Применять более жесткие меры воздействия не решился, чтобы не расшифровывать себя. Договорились о встрече через два часа после рассвета недалеко от границы. Переходить ее самому Тарханову Слава не рекомендовал. Надо знать проходы среди минных полей.
Пришлось еще раз созваниваться с Ратковичем и уточнять, когда прибудет вертолет, чтобы не заставлять российскую группу ждать долго в опасной близости границы. И вообще хорошо бы пленных отправить сразу после жесткого допроса в тылы.
— На пяток часов задержать «вертушку» можно? — попросил Слава.
— Зачем? — поинтересовался полковник.
— Будут пленные американцы.
— Мне что, американские уши солить? — Раткович так шутил. — А почему сразу не можешь отослать?
— Надо допросить. Боюсь, это затянется.
— Нет, вертолетом я рисковать не могу. Мне и так его еле-еле дали. Места там слишком опасные.
Рядом самолетов много. Лучше отправь пленных с первым попутным транспортом. С любого блокпоста позвони и отправь.
— Пленные с той стороны.
— Что? — Полковник чуть не потерял дар речи. — Ты уже и туда добрался? Неужели не понимаешь, чем это может грозить? Это же международный скандал.
— Я на этой стороне. Мне их передадут через границу парни из македонской разведки.
— Кто?
— Военная тайна. Информаторы — собственность агента, — вдохновенно врал Слава. — Эти парни как раз из той команды, которую мы разыскиваем.
Полковник задумался.
— Знаешь что... Не лучше ли будет, если ты сам их допросишь. А сюда их тащить не следует. Это уже грозит осложнениями. Похищение людей из сопредельного государства. Международный терроризм.
Представляешь, какой скандал поднимется, если об этом узнают журналисты. Лучше пусть вообще в Македонии останутся. В любом виде.
— Понятно, — согласился Слава и мысленно покрыл матом незнакомого французского репортера, который и в самом деле может поднять скандал. Хорошо бы было и его самого прихватить вместе с американцами на эту сторону. — Высылай группу точно в срок. Мне надо будет встретиться с македонцами.
Боюсь опоздать.
— Договорились.
Ночью сирены выли по всей Югославии. От этого, казалось, шевелились волосы и по всему телу под кожей пробегала противная, морозящая дрожь.
Такое же ощущение Слава переживал еще в детстве, когда с дедом ехал зимней ночью на санях через поле и издали слышал вой волков. Здесь же сирены предупреждали о появлении волков воздушных. Наглых и лицемерных. Каждый городок, каждое селение старалось предупредить всех о налете авиации НАТО. Даже в лесу спать было трудно. Вой доносился издалека и, казалось, отовсюду. Был он всепроникающим, бесконечным, утомляющим. В прошлую ночь было потише. Хорошо еще, что до пяти утра не беспокоил телефон. В пять Раткович сообщил, что вертолет вылетел.
Слава поднял свою группу — а подъем занимает два десятка секунд — и быстрым маршем двинул к месту встречи. Пересекая перевал, они оглянулись на запад и увидели вдали, в рассветном небе дым. Восток был чище. На востоке всходило солнце. Там была еще надежда.
Через два перевала — напрямую, потом через лес по склону горы. Карту Макаров помнил наизусть и точно провел группу между двумя минными полями, приготовленными на случай вторжения натовских войск. Дальше путь лежал по проселочной дороге, которая была заминирована только в непосредственной близости от границы. На официальных картах этой дороги не было, хотя у натовцев, возможно, и приготовлены карты с космической съемки. Но сербы надеялись использовать проселок для своих возможных перемещений в случае начала сухопутной операции. Известное дело, натовские вояки любят передвигаться и жить с комфортом. Они даже передвижные модерновые сортиры с собой возят. Тут же проехать можно только на танке. Особенно по весенней распутице.
Еще Гитлер, планируя войну с Россией, не учел качество дорог и потому завяз, не смог продвигаться в соответствии с планом. В Югославии данные разведки говорили, что сейчас войска НАТО тоже сильно рассчитывают прокатиться по асфальту. Все их планы ориентированы на это. Только в случае наступления асфальта уже не будет. Громадное количество мин и фугасов уже заложено. А множество проселочных дорог станут удобными направляющими для фланговых атак и рассечения вторгшихся частей.
Макаров шел в середине небольшой своей колонны и размышлял о том, как все же поведет себя Россия в конфликте. Первая мировая война началась отсюда. За полвека до этого отсюда началась русско-турецкая война. К большим стратегам и политикам Слава себя не относил. Но он считал, что НАТО эту войну проиграет как раз тогда, когда начнет наземную операцию. Да, у сербов старовата система противовоздушной обороны. Но когда дело дойдет до войны наземной, американцы с союзниками увязнут в нее полностью. По уши увязнут. До могилы. Потому что каждое дерево здесь будет стрелять, каждый камень. И он сам вместе со своими ребятами станет этим деревом, этим камнем, который стреляет точно и убивает.
* * *
Путь и время Слава рассчитал, как всегда, правильно. Он вообще ощущал время и движение каким-то внутренним регулятором и знал, когда следует добавить темп марша, когда дать возможность группе слегка расслабиться. Это вырабатывалось годами и относилось к тем понятиям, которые принято называть опытом и интуицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63