В холле ее встретил Джонни Локсли, институтский старший охранник. Поговаривали, что заработную плату он получает не только в своих стенах, но и в ФБР.
— Добрый день, доктор, — белозубо и обаятельно улыбнулся он. — Сейчас у профессора собрался очень узкий круг людей. Подождите, я доложу.
Это тоже было необычно. Даже — из ряда вон...
Она подняла удивленно брови:
— Бога ради... А в честь чего такие особые меры?
— Если профессор найдет нужным, он сообщит.
Эта фраза звучала уже не совсем вежливо. Дороти только нервно пожала плечами и села в кресло возле бара, закурила. Охранник вернулся быстро.
— Извините, профессор просил вас подождать минут пять. Посидите пока здесь. Хотите выпить?
— Спасибо. Я за рулем.
— Может, принести журналы?
— Не утруждайте себя. Если понадобится, я сама их возьму. Я знаю, где они лежат. — Вот так, вот так, раздражения побольше. Чтобы парень почувствовал ее состояние, каким оно должно быть в подобной ситуации. — А кто сегодня у профессора?
— Серьезные люди.
Очень многозначительно сказано.
— Какого пола?
— Исключительно мужского.
— Хорошо. Я подожду. Занимайтесь своим делом.
Охранник отошел. Дороти стряхнула пепел в вазу с цветами, потому что некурящий Броуди пепельниц дома не держал, и попыталась напряженно сосредоточиться, настроить себя на хорошую актерскую игру. Ей было необходимо показать Баффало и всем присутствующим в доме свою раздраженность. Не нервность, а именно раздраженность. Весьма даже вызывающую, резковатую.
Усилия такого рода после сильной головной боли отдались резью в глазах. В последнее время эта резь стала появляться все чаще и чаще. Следовало сходить к окулисту или к невропатологу, но все не хватало времени. Но она нашла способ с этим бороться. Дорога несколько раз с силой зажмурилась. Резь прошла.
Профессор замечал у нее эту привычку последних недель. Она ссылалась на то, что слишком много времени проводит перед монитором. От этого и резь.
Броуди спустился через пятнадцать минут.
— Я не ждал тебя сегодня.
— Я и сама не собиралась. Голова ужасно разболелась, и я уехала с работы. Настроение неважное.
Но потом дома отлежалась, и вдруг захотелось тебя навестить. Все-таки я через неделю уезжаю.
— Куда? — удивился он.
— Домой. Я заканчиваю серию испытаний. Теперь мне надо их совместить с работой моей лаборатории дома.
— Я и не знал... — Он очень удивился.
— А тебя это интересовало? — Она сказала холодно и почти равнодушно.
Его такой тон задел. Но он постарался ситуацию «спустить на тормозах».
— Конечно. Мы как-никак не совсем чужие люди. Впрочем, поговорим об этом потом. Сегодня у меня маленький праздник.
— По какому поводу?
— Так... Завершился этап испытаний.
— Я полагаю — удачно? Поздравляю!
В стеклянную дверь постучали. Локсли направился к входу. Броуди, недоуменно оглянувшись — никого постороннего он не ждал, шагнул за ним.
— Шампанское заказывали? — За дверью стоял посыльный в униформе какого-то магазина, а за его спиной грузчик с коробкой шампанского. По внешнему виду оба напоминали латиноамериканцев.
— Да-да, проносите сюда, — показал профессор.
Они вошли. Дороти снова закурила и повернулась к стеклянной двери, выходящей в сад. И в это время услышала двойной выстрел. Без разговоров, без предупреждения. Она шагнула в нишу, и это спасло ее. Еще два выстрела — теперь в ее сторону.
Первая пуля разбила стекло в том месте, где только что была голова Дороти, а вторая попала ей в грудь чуть ниже ключицы. Она не потеряла сознание, но сразу же упала за стол. И увидела, как два пистолета уткнулись в спину профессору, как сильные руки подхватили его под локти и потащили к выходу. Нападающих она разглядела только со спины, но была абсолютно уверена, что одну из этих спин она много раз видела. Это четко отразилось в ее сознании.
Вспомнить сразу она не могла, но была уверена, что вспомнит, если постарается. У этой спины какая-то особая посадка плеч. Человек небольшого роста, а плечи носит, как гигант, богатырь. Дальше на глаза наплыл туман, стало трудно дышать, и противная пена полезла из губ. Даже не видя ее, она почему-то знала, что пена эта розовая от крови.
Дороти плохо сознавала, что происходит вокруг.
Еще какие-то люди бегали, стреляли из дверей, ревели двигатели автомобилей под окнами, раздавались автоматные очереди. Потом стрельба стихла. Кто-то ругался. Кто-то склонился над ней.
— Врача! — крикнул требовательный голос. — Быстрее, позвоните «911».
— Телефон занят. Звонят в службу безопасности и в полицию. Надо их обязательно перехватить.
Город сейчас перекроют.
— Что с Локсли?
— Наповал.
— Две пули в голове.
— А доктор?
— Пуля в груди.
— Надо перенести ее наверх. На диван.
— Может, лучше не трогать? Рана опасная?
— Нет.
С кресла сняли — Дороти видела это — шотландский клетчатый плед, ее бережно переложили на него и понесли, удерживая плед за углы, по широкой лестнице наверх, где можно было положить на удобный большой диван. В комнате рядом с ней остался человек.
Главное, чтобы ее сейчас не начали раздевать.
Главное, чтобы не сняли этот жакет свободного покроя.
— Есть в этом доме аптечка? — Не знаю, — прохрипела она, — не пользовалась...
Человек принес из соседней комнаты полотенце.
— Прижмите к ране.
Она прижала полотенце, даже запихнула его под жакет. Чтобы держалось плотнее и останавливало кровь. Человек склонился над ней, заглядывая в глаза.
— Что с Баффало?
— Его украли.
— Это я знаю. Новости есть какие-нибудь?
Она правильно прочувствовала момент. Она заметила, что этому человеку не терпится спуститься вниз. У него на лице было написано крупными буквами, что он человек действия.
— Спросите, кто там остался... Может, звонили...
— Вы как?
— Я дождусь врача. Я в нормальном состоянии.
Просто полежу и дождусь.
Дороти закрыла глаза и услышала, как человек пошел в сторону лестницы. Ориентировалась она на звук. Только когда поняла, что он спустился за поворот и не может ее увидеть, приподнялась, поправила полотенце, вытерла об него испачканные пальцы и постаралась встать. С трудом удалось перебороть боль.
Но встать все же легче, чем добраться до вместительного кармана жакета. Карман с левой стороны. Грудь прострелена слева. Левая рука придерживает полотенце. Правая свободная, но правой дотянуться трудно. Она дотянулась. Достала тонкие полиэтиленовые кухонные перчатки одноразового пользования. И — первые три шага дались, как подъем на вершину горы, — в кабинет профессора.
Или сейчас — или никогда!
Голова была как в тумане, но все же она осознала, что сегодня скорее всего — последнее ее посещение этого дома. Последняя возможность... Теперь компьютер отсюда обязательно увезут.
Сразу за дверью она достала из того же кармана абсолютно чистый винчестер. Даже не форматированный. Хорошо, что профессор держит системный блок своего компьютера со снятым кожухом — вентиляция. Всего два винта открутить. Но какого труда это стоит! Быстро она отсоединила от компьютера винчестер. Соединила с новым. Теперь два винта закрутить. Она смогла закрутить только один. Второй уронила. И в глазах стоял такой туман, что увидеть винт, затерянный где-то среди микросхем, она не смогла. Да и времени уже не было.
Убрать винчестер профессора в карман, сверху перчатки, сверху платок. И — быстрее, быстрее, быстрее — на диван. На лестнице уже послышались шаги.
Она почти потеряла сознание, когда легла, и не слышала, как человек склонился над ней.
— Сейчас будет врач. Подождите минутку, доктор, потерпите... Сейчас...
Новое испытание. И это она должна вынести.
Любой мужчина уже полностью потерял бы сознание от боли. Такую боль может вынести только женщина.
Существо, которое боли боится больше. Но женщина более терпелива, чем мужчина. Именно потому природа и доверила женщине такую роль — рожать. Дороги родила тринадцать лет назад сына. Она трудно рожала. Она сильно кричала и думала, что умрет во время родов. Тогда боль была в самом деле невыносимой. Сейчас — пустяк. И она умеет переносить боль.
Так говорила она себе, понимая, что сейчас главное — не потерять сознание. Главное — контролировать ситуацию. Сейчас она должна показать мужество.
Она открыла глаза и посмотрела на человека.
— Принесите мою сумочку. Она где-то внизу.
Он пошел и быстро вернулся. Замок сумки был повернут не в ту сторону, в какую обычно поворачивает она. Это чисто мужской поворот. Точно так же, как существует мужская и женская застежка на одежде — вправо у мужчин, влево у женщин. Значит, этот человек из спецслужб. Он проверил содержимое сумочки.
Дороти села.
— Помогите мне снять жакет.
Он придержал жакет за плечи, и она высвободила руки. Сам жакет аккуратно свернула. По лестнице поднимались врачи.
— Меня сейчас будут перевязывать. Выйдете, пожалуйста. — Ей даже не надо было изображать голосом слабость.
Ей сделали перевязку и уложили на носилки. Она терпела. Сумочку и жакет положила под голову. Понесли. Загрузили в машину. А потом Дороти потеряла сознание и в себя пришла уже от воя сирены. Без труда догадалась, что везут ее в клинику. Носилки, на которых лежала Дороти, мягко покачивались. Сама она была пристегнута к носилкам ремнями.
Новое испытание! — поняла Дороти. Ее будут оперировать. Если под общим наркозом, то вполне может быть, что она начнет говорить по-русски. Сейчас многие американцы знают отдельные русские слова. Могут понять, что она никакая не Дороти Митчел. Проверить это не слишком сложно. Значит, надо опять собирать в кулак волю. А как это трудно дается, когда мучает боль в груди. И еще... И еще...
Она вдруг подумала, что чеченцы после всего этого могут посчитать ее ненужным балластом. Что тогда станет с Андреем?
Но — нет. Они же понимают, что какие-то данные ей доступны, и попытаются эти данные добыть.
Операция... Вот на чем надо сейчас сосредоточиться. И обязательно следует сделать так, чтобы проводили операцию под местным наркозом. Обязательно. Она сможет это сделать. Только как? Кому противопоказан общий наркоз? Кажется, людям с заболеваниями сердца. Аритмия! Надо довести себя до аритмии. Андрей... Усиленное сердцебиение начинается, как только она вспоминает имя сына.
Волю в комок! Тугой, жесткий комок. Он не продавливается и не рвется.
Давление упало. Медленно сердце бьется, очень медленно. Это естественно, она же потеряла столько крови... Медленно.
Андрей... Она же в грудь ранена. И именно в эту дыру, которую пробила пуля, сердце может выскочить. Так колотится. Разве может сердце так быстро колотиться... Андрей... Даже в пальцах дрожь от быстрого-быстрого сердцебиения...
Да, она сможет сделать это.
Дежурный врач в приемном покое мельком посмотрел на заполненную бригадой «911» карточку больного.
— В шестую операционную.
— Там трое в очереди. После аварии на Кроун-стрит. Может, в четвертую?
— Четвертая с пулевыми не работает. Пусть подождет. Рана не серьезная.
«Утешил, — подумала Дороти. — Аритмия, к сожалению, в счет не идет».
Ей не просто далось создать себе неровное сердцебиение. И сейчас придется ждать. Сможет ли она так долго испытывать свои нервы, свою волю...
— Пятая освободилась.
— Отлично. Везите в, пятую.
— Там операция четыре часа длилась.
— Ничего. С ней возни не много.
Улыбчивый негр-санитар покатил носилки. Лифт, скоростной подъем. Широкие двери. Комната для подготовки. Она опять собрала все силы. Медсестра с санитаром помогают ей раздеться. Укладывают вещи в пластиковый пакет. Это она еще видит. Видит, что жакет кладут в самый низ. И все. Туман, туман, туман.
Нельзя! Нельзя терять сознание! Аритмия!
Яркий свет. Склоненные лица. Приборы. Множество проводов и трубок.
— Сильнейшая аритмия. Только местный наркоз, — приговор анестезиолога милостив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63