Он встал улыбаясь и впервые за все время посмотрел мне в глаза. Он решил, что держался наилучшим образом. Улыбка исчезла с его лица, когда Фрэнк Мендиола сказал ему:
— Возвращайся в мой кабинет. У нас сегодня еще много работы.
Грабитель глубоко вздохнул и, выходя из комнаты, оглянулся, ища одобрения. Я улыбнулся, но партнеры-обвинители не пожелали даже взглянуть на него. Когда дверь закрылась, я сказал:
— Ты тянешь пустышку, Фрэнк. Сам я не хотел бы, чтобы моя карьера зависела от такого дела.
Можно было почти видеть, как внутри у него все оборвалось.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что много бы на это не поставил. Я, разумеется, сожалею, что служебные обязанности не позволили мне принять участие в этом процессе. Что у вас есть для подтверждения его показаний?
Это не просто обычная мера предосторожности. В Техасе это установлено законом. Если обвинение основывается на показаниях соучастника, эти показания должны быть подкреплены доказательством участия обвиняемого в данном преступлении.
Фрэнк отбарабанил:
— Мы имеем показания доктора насчет документов. Есть свидетельство кассира ресторана, который помнит, как Клайд Малиш завтракал в то утро вместе с Джесси.
— Могу представить, во что превратит его Джо Уайт на перекрестном допросе. Что еще?
— Мы имеем... ох!
— Самая веская улика, — напомнила ему Мерилин. — Некоторые вещи, похищенные при ограблении, некоторые были обнаружены в здании, принадлежащем Малишу.
— Вот это уже куда ни шло! Во всяком случае звучит неплохо. Что у нас есть, чтобы доказать, что это здание принадлежит ему? Документ?
— Документы слишком запутаны всякими посредническими контрактами и закладными по найму. Но у нас имеется арендное соглашение с подписью Малиша.
Я откровенно поморщился.
— Здание кто-то арендовал?
— Да, но Малиш имел право доступа. Это один из складов самообслуживания, и у Малиша имелись ключи от некоторых его отделений.
Я сидел молча, делая вид, что обдумываю все это. Я дал им возможность понаблюдать за мной.
— Словом, у вас есть следующее, — в конце концов заключил я. Я уже большее не говорил «мы». — У вас имеются Малиш и Джесси — рецидивист и исправившийся наркоман, который, возможно, скажет что-то из того, что было предложено ему полицейскими, дабы он не угодил в тюрьму в третий раз за свою короткую жизнь. Вы имеете доказательство, что оба они однажды утром оказались в одном ресторане, и Малиш сказал Джесси два слова по пути к выходу. У вас есть заявление жертвы ограбления, где говорится о пропаже документов, которые нужны были Малишу, но самих этих документов у вас нет. Вы имеете свидетеля, отдавшего эти бумаги — нет, какие-то бумаги, потому что их содержания он не знает, — кому-то другому, но не Малишу. И последнее: у вас есть некоторые из похищенных вещей, обнаруженных в здании, которое, возможно, принадлежит Малишу, но арендовано кем-то другим. Я ничего не пропустил? В таком ли состоянии находилось дело, когда я собирался вести его? Не потеряли мы какого-то свидетеля или что-то еще?
— Вы же знаете, какая здесь ситуация, Марк, — сказал Фрэнк с пылом продавца, опускающего последние ставни на окнах. — Он же не вел ежедневных записей всего этого дерьма. Похоже, это первый случай за последние десять лет, когда Клайд Малиш подошел так близко к статье за соучастие в уличном преступлении. Конечно, он побеспокоился о защите. Присяжные поймут это. Мы знаем, что именно должны доказать. Если все это лишь совпадения, то этих совпадений слишком много, чтобы он сумел найти всему объяснение.
— Может быть.
— Кроме того, мы получше подготовим к завтрашнему дню Джесси. Джо Уайт не сможет подлавливать его так, как это только что проделали вы. Он не так хорош в перекрестном.
— Не обманывайся, — сказал я. — Джо, конечно, не самый большой мастер своего дела, но очевидное он видит.
— К тому же... гм... — Фрэнк смутился. — Не хочу вас обидеть, но кое-что из того, о чем вы спрашивали, можно было опротестовать. Мы могли бы воздержаться от ответов.
— Однако ты не можешь запретить ему задавать вопросы. В этом я больше чем уверен.
Я предоставил им возможность несколько секунд попотеть над тем, что я сказал. Заметив, что Фрэнк уже готов снова заговорить, я заметил:
— Ты ведь знаешь, какая у нас вторая проблема? Вы ведь имеете дело с уголовным преступлением второго разряда.
— Что? Почему? Нет, первого. Кража из жилого помещения. Это...
Фрэнк пришел в замешательство от того, что ему приходится объяснять мне простейшие пункты уголовного права.
— Да. А ты помнишь дефиницию понятия «жилое помещение»? А, Фрэнк?
— Это... Я не знаю, у меня нет при себе уголовного кодекса. Но я помню, что это место, предназначенное для проживания в нем, для сна или...
— Правильно. А там был офис. Жилая часть дома находилась наверху. Твой главный свидетель даже ни разу не упомянул о том, что он сам или его напарник — некий гражданин Джо — поднимались на второй этаж.
— Но так оно и было. Именно так мы поставим вопрос. Именно там они взяли стерео и другие вещи.
— Все правильно. Но разве Клайд Малиш помогал им, поощрял это преступление, руководил ими или совершал что-то еще, что можно квалифицировать как соучастие? Нет. Ничего, кроме бумаг, ему не было нужно. Это сказал Джесси. А бумаги находились в офисе. На мой взгляд, офис здесь фигурирует как нежилое помещение. Получается — хищение второго разряда.
— Я видела, что с этим может возникнуть проблема, — сказала Мерилин.
Фрэнк взглянул на нее так, будто она только что обвинила его в приставании к малолетнему. К ребенку-мальчишке.
— Ты видела? Тогда какого черта ты не...
— И предположим следующее, — оборвал я, — предположим, они найдут его виновным только в подстрекательстве к грабежу. Это понижает его преступление еще на разряд. Теперь речь идет уже о третьем разряде правонарушений. От двух до десяти лет. И неужели вы предполагаете, что у Клайда Малиша для прикрытия зада не найдутся свидетели его хорошей репутации, которые назовут его святым южного района и скажут, что он, безусловно, заслуживает того, чтобы предоставить ему еще один шанс?.. Вы знаете, сколько денег он перечислил церквям и сиротским приютам в прошлом году? Ты задумывался о том, что тебе придется допрашивать монахинь, Фрэнк? Черт побери! Если он получит обвинение по третьему разряду, я бы сам дал ему условное освобождение, особенно с учетом того обстоятельства, что обвинение будет основано на словах Джесси, грабителя и исправившегося наркомана, внезапно осознавшего свою вину.
— Что же вы посоветуете? — спросила Мерилин.
Фрэнк просто сидел совершенно ошеломленный. Час назад он чувствовал себя так уверенно, готовясь к процессу по делу о небольшой краже, как вдруг все это превратилось в дело первостепенной важности, поставило под угрозу всю его карьеру.
— Я вовсе не уговариваю вас что-то предпринять. Я не вмешиваюсь в судебные процессы. Разве такое случалось? Я всего лишь говорю, что нам нужно. Мне не хотелось бы, чтобы вы работали вслепую. Смотрите, — я конфиденциально понизил голос. — Вам известно все о Клайде Малише, не так ли?
Они согласно кивнули.
— Вы знаете, что мы пытаемся сколотить на него сразу дел восемь. Вам известно, что он стоит за половиной ограблений и автомобильных краж в городе и еще — Бог знает — за какими делами? То, что нам нужно от первого нашего дела, — это нокаут. Это должно быть сильное обвинение. Условное освобождение проблем не решит. Если Малиш получит условный срок, он останется здесь, такой же довольный и нахальный. Он по-прежнему будет заправлять всем, но станет осторожнее и — будьте уверены — рук не замарает. Мы уже никогда не достанем его во второй раз. Он должен сесть в тюрьму. Понимаете? В тюрьму!
Я ораторствовал и в то же время говорил искренне. Они подались вперед в своих креслах. Моя рука легонько дрогнула, когда я указал ею на воображаемого Клайда Малиша.
— Если он сядет в тюрьму, все его дело развалится. Никто больше не сможет управлять организацией так, как он. А вот если он вдруг поймет, что неуязвим, — это катастрофа. Люди непременно будут свидетельствовать против него, только если почувствуют, что у нас на него имеется что-то серьезное. Вы улавливаете? Надо поджечь его дом и бить крыс, когда они начнут выскакивать на улицу.
Именно этого мы и хотим от вас. Лучше закрыть дело сейчас, чем вынести на суд и получить условное освобождение. Или — избави Боже! — оправдательный приговор. Он выйдет на свободу — и это будет конец всем нашим планам. Если впредь мы выдвинем против него обвинение, это будет выглядеть щекоткой из чувства мести. Мы, скорее всего, не сумеем добиться даже того, чтобы выдвинуть обвинение. Закрыть дело будет намного предпочтительней. Если мы это сделаем, то он, может быть, станет даже наглее. Беспечнее.
Я устало откинулся в кресле. Они явно нервничали и по-прежнему с надеждой смотрели на меня, ожидая указаний.
— Наше первое дело против него должно быть твердым, как скала, — заключил я.
— Так значит... — смущенно начала Мерилин.
Я поднял руки.
— Как поступить — это решать только вам. Я не знаком с делом так, как вы. Следовательно, вам и карты в руки. Я просто хотел, чтобы вы знали, что поставлено на карту.
Они переглянулись. Фрэнк начал было говорить, но осекся. Мерилин тоже попыталась с тем же успехом. Впервые с тех пор, как они вошли в мой кабинет, они выглядели настоящими партнерами. Они даже стали походить на мужа и жену.
Больше я не сказал ни слова. Мерилин и Фрэнк тоже молчали. Когда они вышли в приемную, я услышал их спорящие голоса.
Оставшись в кабинете один, я не ощутил удовлетворения. Я чувствовал себя каким-то пауком, плетущим свою паутину за письменным столом. Это было далеко от торжества.
* * *
Решение не было тяжелым. Я присутствовал в суде на следующее утро, когда судья Маррокуин предложил Фрэнку вызывать своего свидетеля, а Фрэнк вместо этого поднялся и заявил:
— Ваша честь, штат Техас принял решение о снятии обвинения по данному делу.
Испуганные лица присутствовавших должны были показаться комичными всякому, кто находит удовольствие в таких вещах. Лицо Клайда Малиша не дрогнуло. Что за хладнокровный субъект! Он даже не глянул в мою сторону. Казалось, он так же, как и все, смущен неожиданным поворотом событий. Его адвокату пришлось не единожды склониться к нему и объяснить, что он свободен. Подсудность была снята в самом начале процесса, и это означало, что данное обвинение уже никогда не может быть ему предъявлено. Обвиняющей стороне такая возможность предоставлялась только однажды.
Малиш медленно поднялся. Какое-то мгновение казалось, что он собирается пожать Фрэнку руку, но Фрэнк первым покинул зал. Малиш присоединился к словесной схватке присяжных, которые проталкивались к выходу. Он поговорил с двумя из них, при этом шутовски пожимая плечами. «Я не знаю, в чем дело, ребята, я сам ни бум-бум в этом». Я наблюдал за ним все то время, пока он шел к выходу, но Малиш так и не оглянулся. У самого меня в кармане лежало прокурорское ходатайство о закрытии дела. Не решись Фрэнк, и я сделал бы это сам. Но так было лучше. Меньше указывало на мое участие, на то, что за ниточки дергал окружной прокурор. По крайней мере я не дал Малишу повода, хотя бы для этого триумфа.
Для меня это было горьким торжеством.
— Что ты собираешься делать? — спросила Линда.
Я даже не заметил, когда она появилась рядом.
— Я имею в виду для него, — сказала она.
Ответ Линда прочла в моих глазах.
* * *
Тем не менее, мы занялись обсуждением более насущных дел. Я сообщил Линде, что хочу, чтобы она начала готовиться к новому слушанию.
— Мне не хотелось бы, чтобы участвовал еще кто-то, даже Генри. Больше никто не должен знать, чем мы располагаем. Как ты думаешь, Менди Джексон даст нужные нам показания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60