Я мог бы добиться ареста Малиша и на этот раз на законном основании. Но что потом? Он смог бы выплатить любую сумму залога, какую бы я ни выхлопотал. Единственными свидетелями по предъявленному ему обвинению стали бы Лоис, Дина и я.
Дина и Лоис не были бы в безопасности, даже если бы Малиш находился в тюрьме. В качестве альтернативы я мог добиться, чтобы в его доме произвели обыск, но с какой целью? Пистолет бандита был у нас.
Когда приехала Лоис, я как раз начал обдумывать возможности, связанные с Майроном Сталем. Первой была мысль об ордере на обыск его офиса — вместо обыска дома Малиша. Однако там у него вряд ли хранился какой-нибудь компромат. А как с самим адвокатом? Его, как мне помнилось, можно было запугать. И если бы я сумел убедить его, что империя Малиша вот-вот рухнет, сделал бы он то, что нужно? Предал бы своего клиента? Почему нет? Но как устроить это? Какое обвинение я мог бы выдвинуть против Сталя лично?
Когда открылась дверь кабинета, загудел зуммер внутренней связи. Пэтти выпалила:
— Ваша жена. — И я увидел, что так оно и было.
На этот раз Лоис оделась не как обычно, не в деловом стиле. Ничто не напоминало, что этот человек занимается вопросами недвижимости. На ней были легкие вельветовые брюки, теннисные туфли и обычная желтая кофточка с короткими рукавами. Она походила на модную даму, которая следит за людьми, выполняющими какую-то физическую работу, к примеру, уборку квартир.
— Где твой телохранитель? — спросил я.
— Я отослала его, куда ему заблагорассудится. Мне не хочется, чтобы он сегодня весь день ходил за мной.
— А как Дина?
— Она в безопасности. С большой неохотой она согласилась не ходить в школу.
Лоис улыбнулась легкой светлой улыбкой, той улыбкой, какую я привык видеть у нее в последние годы. Она, как всегда, сохраняла самообладание. С годами Лоис не становилась бесчувственнее. Я был уверен, что вся сила ее эмоций, которую она скрывала, тратилась ею еще где-то. После того как я увидел ее бешеную ненависть к бандиту, я понял, что эмоциональности в натуре Лоис не убавилось.
Лоис закрыла за собой дверь кабинета.
— Когда... если ты вечером вернешься домой, — сказала она, то нас с Диной там не будет.
— Возможно, это совсем неплохая идея, покуда все не уляжется. Будет лучше, если вы на время уедете...
— Не пытайся сделать вид, что ты не понял, Марк. Мы никогда туда не вернемся. Во всяком случае пока у тебя есть ключ. Я ухожу от тебя и забираю с собой Дину.
Она приготовилась произнести речь, и я что-то ответил ей, неважно, что именно, лишь бы она продолжала.
— Я не была несчастной, даже последние пару лет, — сказала Лоис. — Мы могли бы жить так всегда. Я думала, что ты по крайней мере обеспечиваешь нашу безопасность. Прошлым вечером я убедилась, что даже это неправда.
— Прошлый вечер — из ряда вон выходящий, такое никогда не может повториться, — примиряюще сказал я.
— А почему я должна быть уверена в этом? Где Дэвид, Марк? Разве все уже закончилось?
Что, если бы тот вечер оказался одним из тех, когда ты не возвращаешься домой, Марк? Я сидела там, в том кабинете напротив громадного парня с пистолетом, считая минуты, и гадала, хочется ли мне вообще, чтобы ты вошел в дверь. Но думала я и о том, что станет делать тот бандит, если пройдет еще время, а ты так и не появишься? Я думала: сумеет ли Дина выбежать из комнаты, если я встану между ним и дочерью, когда он начнет стрелять? Нет никакого смысла для меня в том, чтобы жить под угрозой еще раз пережить нечто подобное, Марк. Это не имеет никакого отношения ко мне и Дине. Почему мы должны...
— Лоис, такое нельзя предусмотреть заранее. Неужели ты действительно думаешь, что это может случиться снова? Это экстраординарное происшествие, даже не из тех, что обязательно происходят раз в жизни...
— Мы прожили нашу жизнь, Марк. Ты понимаешь, что дело вовсе не в этом. Просто случившееся заставило меня в конце концов встать и уйти. Что-нибудь даже менее серьезное, чем это, рано или поздно могло превозмочь силу моей инертности.
— Лоис, если ты подождешь всего лишь несколько...
— Мы ждали уже очень долго, Марк Может быть, мне следовало сказать это в первый же раз, когда ты задержался на работе или когда ты пропустил семейное торжество, потому что был сильно занят, но я здесь не для того, чтобы обвинять. Я тоже нашла для себя другие интересы. Нет ничего удивительного в том, что люди, поженившиеся в двадцать лет, имеют мало общего, когда им становится по сорок пять. Я думала, что мне будет достаточно Дины и дома, но это оказалось не так, Марк. Мы не настолько стары, чтобы прийти к такому примирению ради простого удобства или сохранения видимости...
Она говорила еще минуту или около того. Она не пыталась убедить меня, не убеждала и себя. Во всем этом мы с Лоис убедились уже давным-давно. Я думал, что мы достигли согласия, но мы всего лишь отказались от игры.
Пока она говорила, я пережил порыв влечения к ней, стремления обнять ее и сказать, что все еще может вернуться, мы можем начать сначала. Но все это осталось в прошлом. Я терял не Лоис, а самого себя. Она была подругой моей юности, она была женой мне в дни моей зрелости. Если Лоис уйдет — я сразу же почувствую себя старым. Но если я тем или иным способом удержу ее, это будет обманом. Мы заплачем, обнимемся, хорошо поужинаем и займемся любовью, а на следующей неделе мы опять будем сидеть в этом тихом кабинете, отвернувшись друг от друга и пребывая каждый в своем мире.
Всякий раз, когда нам приходится делать выбор, мы делим наш мир пополам, затем со следующим выбором делим надвое оставшуюся половину и так снова и снова, покуда мир наш не превратится в ничто. Наступает время для принятия главного решения, и ты вдруг обнаруживаешь, что этот выбор уже сделан. Когда я в первый раз предпочел работу дому, это не казалось мне важным решением, но прецеденты тому существовали как в жизни, так и в юриспруденции. Ко времени, когда Лоис закончила говорить, я примирился с ее уходом. Но оставался еще один, более трудный, вопрос. Я обязан был прояснить его, прежде чем Лоис выйдет.
— Я не позволю тебе забрать у меня Дину, — сказал я.
Это лишило ее хладнокровия. Она не повысила голоса, но глаза ее вспыхнули злобой. Лоис подошла ко мне, ткнув в меня пальцем так, словно это был пистолет.
— Даже и не думай спорить со мной из-за этого, — резко проговорила она.
Я что-то пробормотал, но Лоис буквально набросилась на меня.
— Значит, теперь ты решил стать родителем? Когда же это ты являлся им для Дины? Где ты был вчера вечером? Кто остается с нею, когда она болеет? Когда ты в последний раз взял отпуск или просто ушел с работы пораньше ради дочери? Я даже не думала, что у тебя хватит наглости...
Лоис закрыла глаза. Когда она заговорила вновь, голос ее понизился, но сказанное предназначалось не мне.
— Я ведь обещала себе, что не унижусь до мелодрамы, — сказала она.
Глаза ее открылись.
— Им нужен кто-то, кто верит в них, Марк Когда в жизни Дины наступит критический момент, сможешь ли ты хотя бы поверить тому, что она тебе скажет? Или ты подвергнешь ее перекрестному допросу, чтобы выяснить правду? Ты так мало знаешь Дину, что даже...
— Сколько еще ты намерена выливать на меня все это? Я не виноват в том, что у меня не было твоей слепой веры в Дэвида. Вера — это то, что либо есть, либо нет. Если бы у тебя была та же профессия, что и у меня, если бы ты услышала все эти отказы от признания вины, увидела, какие неправдоподобные вещи совершаются людьми под влиянием момента-момента...
Лоис качала головой. Она позволила бы мне договорить, но внезапно я понял, что мне нечего больше сказать ей. Я подумал о Дине. О том, как я забирал ее после школы и какое у нее было лицо, когда она еще издалека замечала меня. Будет ли у нее еще когда-нибудь такое же искреннее выражение радости при виде своего отца?
После того как я в течение нескольких минут не произнес ни слова, Лоис сказала:
— Я не верю, что твои поступки превращают всех в циников, Марк. С Линдой этого не случилось.
Было странно слышать, как Лоис упоминала имя Линды, словно бы обе они объединились против меня. Лоис продолжила:
— Порой ты принимал решение быть тем человеком, которым сделала тебя твоя профессия.
Мой ребенок. По иронии судьбы я привык к тому, чтобы видеть каждый предмет с разных сторон. Прошлым вечером я был переполнен любовью к Дине, целиком охвачен ею. Но даже тут Лоис оказалась права. Я не знал, например, есть ли у нас что перекусить, когда Дина возвращалась из школы, или обедала ли она вообще. Я не знал, когда Дина готовит свои уроки. Моменты моего прозрения не могли устоять против каждодневной самозабвенной любви Лоис. Ее преимущество передо мной было бы таким же очевидным на бракоразводном процессе, как оно было доказано фактами повседневной жизни.
— Хорошо. Пусть она пока останется с тобой. И не возвращайтесь домой в течение одного или двух следующих дней. Меня там тоже не будет. Когда все это закончится, если ты не изменишь своего решения, мы снова поговорим.
— Я хочу, чтобы это было решено сегодня же. Не спорь со мною, Марк Дина — единственное существо, которое есть у меня в жизни. Я думаю, что Дэвид потерян для нас обоих.
Это была самая грустная минута нашего разговора: мое осознание того, что я уступил, а Лоис даже не почувствовала, настолько далеки мы стали друг от друга. Она больше не читала мои мысли. Мне пришлось высказаться напрямую:
— Я не стану судиться с тобой из-за Дины.
Лоис откинула голову назад и очень пристально посмотрела на меня, гадая, какую новую тактику я избрал. Спустя минуту она кивнула. Может быть, по выражению моего лица она все же сумела прочитать, если и не искренность сказанного, то силу крушения, которое во мне произошло. Однако то, что главный вопрос был решен, заставило ее задуматься и еще кое о чем.
— Что ты имеешь в виду, говоря один или два дня? Что должно произойти так скоро?
— Я еще не знаю. Но я уверен, что, когда это случится, ты услышишь.
— Марк...
Мы стояли в пяти футах друг от друга. Лоис не знала, что сказать, либо чувствовала, что говорить не стоит. Я кивнул ей прощаясь. Лоис уходила, не колеблясь, она не сделала шага ко мне, прежде чем повернуться. Она вышла так же стремительно, как и появилась.
Кабинет показался мне на редкость пустым. Это ощущение пустоты обступило все здание, все эти тихие комнаты со шкафами, такими же пустыми, как мой дом. Я подумал о том, как кто-то рыщет сейчас по нему в поисках какого-нибудь знака, указывающего на время нашего возвращения, и надежного места, где можно спрятаться и ждать. Мы сыграем над ним забавную шутку.
Мы с Лоис могли бы и дальше жить спокойно, до тех пор, пока не подрастет Дина, а может быть, и до самого конца. Существует множество браков, точно таких же, как наш, мирно продолжающихся, не потревоженных никакими чрезвычайными событиями вроде тех, что случились с нами. Но один человек вторгся вдруг в наши жизни и разрушил их. Я перестал думать о каких-то юридических тонкостях, о законных действиях. Теперь я дожидался только наступления темноты.
У меня по-прежнему оставался пистолет того бандита. Каким-то образом нам удалось не упомянуть при полицейских об оставленном оружии. Я не хотел, чтобы они расследовали то обстоятельство, что Лоис стреляла вдогонку парню. Возможно, при этом у меня на уме было и еще что-то, потому что в то утро по пути на работу я подкупил к пистолету патронов.
В течение дня меня не особенно беспокоили. Я мог только предполагать, скольким хотелось расспросить о событиях, происшедших прошлым вечером в моем доме, однако это не удалось никому. Пэтти, должно быть, подслушала часть сцены, устроенной Лоис. Вероятно, она отгоняла посетителей от моего кабинета. В этом не было необходимости: я вполне мог бы с ними управиться. Фасад здания не пострадал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60