— Какие доказательства? — подчеркнуто медленно произнес Мелчен. Его глаза за металлической оправой очков превратились в узкие щели. Язвительная усмешка на лице ясно отражала его мнение о моих «доказательствах».
Я сказал им, что Артур должен был сообщить мне регистрационный номер и название подозрительной лодки, которую он видел в ночь убийства, и что мы должны были с ним встретиться в одиннадцать вечера.
— Значит, кто-то пришвартовался здесь в ночь убийства, — сказал Баркер. — Ну и что? Нассау — большой город. Лодки все время приплывают и уплывают отсюда.
— И во время самого сильного со времен потопа шторма тоже? Вы что, обкурились травки, капитан?
Лицо Баркера вздрогнуло, и он сжал кулаки.
— Мне плевать на то, что вы думаете.
— А мне плевать на то, что думаете вы. Вы, ребята, здесь даже не полицейские, вы — советчики. Так что подумайте хорошенько, прежде чем наезжать на меня.
Он отрывисто засмеялся в ответ. Но его кулаки разжались.
— Почему бы вам не заехать завтра к нам в управление, мистер Геллер? — мягко произнес Линдоп. — Вы могли бы сделать официальное заявление. А пока — вы свободны. Мы займемся здесь нашей работой.
Марджори подошла ко мне.
— Натан... извини, но я хочу кое-что сказать.
Баркер и Мелчен повернулись и недобро посмотрели на нее. Потом взглянули на меня и обменялись понимающими взглядами.
Полковник Линдоп сказал:
— Прошу вас, говорите, мисс Бристол. Я так понимаю, вы были вместе с мистером Геллером, когда он нашел тело.
— Да. Я не хотела подслушивать, но... я услышала, вы говорили, что Артур утонул. Но Артур был опытным ловцом губок. Я не думаю, что он мог утонуть в таком неглубоком месте.
— Он мог упасть и удариться головой о причал, мисс Бристол, — значительно сказал Линдоп.
— А у него есть повреждения на голове? — спросила она.
— Мы еще не перевернули тело, но коронер определит это наверняка.
— Он был пьян, наверное, — сказал Мелчен и засмеялся.
— У него пахнет изо рта алкоголем? — спросила она, глядя в упор на невысокого детектива.
Баркер драматически вздохнул и сказал:
— Полковник Линдоп, мы приехали сюда только потому, что Геллер сказал вам, что эта смерть имеет какое-то отношение к делу Оукса. Очевидно, это не так. Разве нам обязательно выслушивать его дилетантские теории — его и этой темнокожей девушки?
— Геллер, — очень медленно, по слогам произнес мою фамилию Мелчен, глядя на Марджори. — Почему бы тебе не забрать твою маленькую негритянку и не отправиться с ней домой?
Я рванулся мимо Линдопа и через секунду уже глядел прямо в жирное лицо майамского копа. Его улыбка стала кривой, когда я сказал:
— Извинитесь перед леди.
— За что?
— Извинитесь, или я скормлю вам вашу гребаную селезенку.
— Вы меня не запугаете.
— Тогда не извиняйтесь.
Он сделал шаг назад. При лунном свете его лицо было белым, но, я думаю, оно было бы таким же и днем.
— Извините, мисс, — тихо сказал он, не глядя на нее, не глядя ни на кого. — Я погорячился.
Она кивнула и направилась к машине.
— О-о-пс, — сказал я и толкнул Мелчена.
Его ноги подкосились, и он с громким плеском рухнул в воду. Прямо рядом с Артуром.
— Ах ты, сукин сын, — заорал он.
Баркер схватил меня за футболку и прорычал:
— Ты думаешь, ты такой крутой, да? Герой войны, с серебряной медалью? Думаешь, меня это трогает?
Я сбросил с себя его руки.
— Послушайте, Баркер... А где вы, девочки, были сегодня вечером?
Я посмотрел на Мелчена, который уже вылез на причал и отряхивал сейчас мокрый песок со своих мокрых штанов.
— У вас двоих есть алиби на время убийства Артура?
Оба — Баркер и Мелчен — смотрели на меня с тихой яростью. И позы говорили о том, что они готовились к атаке, но тут полковник Линдоп шагнул между нами.
— Мистер Геллер, — спокойно сказал он. — Я думаю, вам лучше уйти, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. Нам нужно заняться трупом.
— Как скажете, полковник.
— Я провожу вас до машины.
Пока мы шли, он тихо сказал:
— Мистер Геллер, очень вероятно, что эту смерть признают результатом несчастного случая.
— Но...
Он жестом остановил меня.
— Если вы хотите расследовать причины смерти и этого человека — между делом, так сказать, — пожалуйста. Я хочу, чтобы вы знали, что я очень заинтересуюсь любой связью, какую вам удастся обнаружить между этой смертью и делом Оукса — де Мариньи.
— Полковник, я уже говорил вам, что вы — «о'кей».
— Но вы, мистер Геллер, будете «не о'кей», если не прекратите относиться к моим американским коллегам с таким неуважением.
— Я отношусь к ним так, как они того заслуживают.
— Разве я сказал, что они этого не заслуживают? — улыбнулся он и приложил руку к фуражке, прощаясь. Потом повернулся и пошел прочь.
Я отвез Марджори в ее коттедж. Мы не разговаривали дорогой. Я зашел внутрь и сел рядом с ней на краешек раскладушки, которую она достала из металлического шкафа. Я не остался с ней на ночь, и, конечно, мы не занимались больше сексом. Я обнимал ее, и она дрожала в моих объятиях, хотя в коттедже вовсе не было холодно.
Когда я уже собирался уходить, Марджори сказала:
— Знаешь, Натан...
— Да?
— Может, они все же следили за нами прошлой ночью?
Она закрыла за мной дверь, и я остался на пляже один.
Глава 16
Среди высоких экзотических деревьев с похожими на перья завитушками листьев, окруженное со всех сторон разноцветными тропическими садами, наполнявшими воздух ароматом, отдаленно напоминавшим запах ванили, стояло большое оштукатуренное розовое здание клуба «Поркьюпайн». Мне посоветовали не заходить в это привилегированное заведение, а пройти прямо на белый песок пляжа, лежавшего ниже, где меня должна была ожидать Нэнси де Мариньи.
Это был остров Хог, большая часть которого принадлежала миллиардеру Акселю Веннер-Грену, чье имя находилось на Багамах в черном списке. Я подплыл на катере к общественному пляжу неподалеку, что заняло у меня не более пяти минут, и теперь шел по частной территории, пробираясь между полосатых пляжных зонтиков и деревянных шезлонгов, пытаясь отыскать глазами свою клиентку среди разношерстной богатой публики, преимущественно пожилых женщин, нежившихся в лучах утреннего солнца под безоблачным чистым небом, которое, как они, вероятно, считали, принадлежало лично им. Или должно было принадлежать, во всяком случае.
Я нашел ее у круглого металлического столика под огромным зеленым зонтом, сделанным в виде листа, что делало его похожим на гигантское искусственное растение. Она полулежала в своем шезлонге, загорелая и красивая, скрестив ноги в лодыжках. Лицо ее было полуприкрыто разноцветной соломенной шляпой, желтая лента которой охватывала ее волевой подбородок, глаза скрывались за темными стеклами очков. Ее стройное тело прикрывал короткий махровый халат, из-под которого выглядывал ярко-зеленый купальный костюм. Ногти ее как на руках, так и на ногах покрашены одним и тем же темно-красным лаком.
В ней было нечто от маленькой девочки-шалуньи что не умаляло ее очарования, так же как и бутылка, из которой она потягивала через соломинку кока-колу, сложив свои ярко накрашенные губы словно для поцелуя.
— Мистер Геллер! — приветствовала Нэнси меня с улыбкой, приподнимаясь в своем шезлонге. — Прошу вас, присаживайтесь!
Она указала мне на разложенные для сиденья пляжные кресла у стола; их было два, как будто она ожидала еще кого-то.
Я сел.
— Что-то подсказывает мне, что вам следует говорить потише, когда вы произносите мое имя, — сказал я.
Нэнси вскинула голову.
— Это почему же?
— Тут ведь закрытая территория, не так ли? Не потому ли вы не захотели встретиться со мной в здании клуба?
Она сняла очки; огромные карие глаза смотрели серьезно, выражение лица было почти кающимся.
— Это так, — произнесла она. — Простите. Вы, должно быть, считаете, что я ужасна, даже несмотря на то, что принадлежу к такому обществу.
Я пожал плечами.
— Многие принадлежат к такому обществу.
Она покачала головой.
— Казалось бы, люди должны были изменить свое мнение... из-за этой ужасной войны и того, как поступали с евреями эти страшные люди...
— Я ценю ваше сочувствие; но ведь это не ваша вина. Вы знаете, Нэнси, говоря откровенно, я никогда прежде не чувствовал себя евреем, пока не началась эта война. На Максвелл-стрит меня всегда считали ничтожным гоем.
Ее хорошенькое личико скривилось.
— Ничтожным гоем?
— Да. Моя мать была католичкой и умерла, когда я был еще очень маленьким, а отец был заядлым профсоюзным активистом, который не верил ни в какого Бога. Я не воспитывался в какой-либо вере. Так или иначе, евреям ведь всегда нужен какой-нибудь иноверец, который бы работал за них по пятницам вечером, после захода солнца.
Она грустно улыбнулась.
— Так значит для евреев вы — гой?..
— А для ирландских католиков я просто язычник.
Теперь она улыбалась как-то смущенно: на соломинке, через которую она потягивала свою колу, виднелся след от губной помады.
— Это я чувствую себя язычницей, пригласив вас сюда...
Я пожал плечами.
— Да ладно! Очевидно, частный клуб вроде этого — хорошее местечко для вас, чтобы спрятаться от репортеров и прочей напасти.
— Это верно! Должно быть, я выгляжу просто гадко, сидя на солнышке, попивая колу, когда мой муж гниет в какой-то грязной тюремной камере?
— Совсем нет. Ведь вы теперь под таким давлением, и я вовсе не виню вас за то, что вы решили немного отдохнуть. К тому же, вы платите мне триста долларов в день, и я намерен относиться к вам снисходительно.
Улыбка Нэнси была настолько искренней, что подчеркивала полную неуместность ее яркой губной помады.
— Вы мне нравитесь, Нат. И я думаю, что Фредди тоже.
— Не важно, нравлюсь я ему, или нет, а важно то, сможем ли мы его вытащить. И как раз поэтому я хотел увидеться с вами сегодня.
Со времени убийства Артура прошло два дня, и я постоянно натыкался в своем расследовании на каменные стены.
— Есть люди, с которыми мне нужно переговорить, но они практически недосягаемы, — сказал я, усмехнувшись. — Вероятно, все они являются членами клуба «Поркьюпайн».
Она сдвинула брови.
— Кто именно?
— Ну, начать хотя бы с герцога Виндзорского, черт бы его побрал! Я явился в дом губернатора, где мне удалось поговорить с его мажордомом...
— С Лесли Хипом?
— Точно. Он заявил мне, что губернатор не станет встречаться со мной ни при каких обстоятельствах. Причиной является стремление герцога держаться подальше от этого дела.
Ее большие глаза сделались огромными.
— Держаться подальше? Но ведь именно он пригласил сюда этих двух детективов из Майами!
— Я знаю, но когда я намекнул на это Хипу, мне тут же указали на дверь.
Она поставила свой стакан с колой на стол.
— Кто еще затрудняет ваше расследование?
Я достал из внутреннего кармана белоснежного пиджака свою записную книжку и нашел нужную страницу.
— Вечером в день убийства ваш отец ужинал в «Вестбурне» не только в обществе Гарольда Кристи, но также вместе с некими Чарльзом Хаббардом и Далсибел Хеннедж.
Она закивала головой.
— Я не очень хорошо знаю мистера Хаббарда... он был просто знакомым и соседом папы.
— Он живет недалеко от «Вестбурна»?
— О да. Помните коттеджи Хаббарда, где живут те две женщины, которых подвозил Фредди? Он является их владельцем, и сам живет там, но не в коттедже. Кажется, он из Лондона — папа говорил, что мистер Хаббард сделал свои деньги на сети недорогих магазинов.
Я вздохнул.
— Он никак не реагирует на мои просьбы встретиться с ним, которые я передаю через его офис на Бэй-стрит и через его управляющего. А что касается миссис Хэннедж, то я тоже связывался с ее управляющим и, кажется, с одним из ее детей, но столь же безрезультатно.
Нэнси причмокнула губами.
— Понятно!
— Вот я и подумал, что вы сможете навести кое-какие мосты, прежде чем я начну стучаться в дома богатых людей сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57