Но только не в Чикаго...
Что касалось меня, Сермэк обезопасился везде: меня ни разу не попросили изложить мою версию – любую – того, как был подстрелен Фрэнк Нитти. Письменное заявление о том, как это произошло, поступило от все еще находящегося в больнице Лэнга. А Миллер подтвердил показания Лэнга (хотя с нами в комнате его не было).
Вопросы коронера ко мне были только по поводу второго, фатального выстрела – с вытекающим отсюда выводом что истина по делу Нитти уже вошла в стенограмму.
Остальные члены банды из конторы на Уэкер-Ла-Саль были также допрошены: Пэламбо, Кампанья, бухгалтер, оба курьера. Никого из них не спрашивали о ранении Нитти, ни один из них, к сожалению, не был в комнате в тот момент, когда все произошло, вот почему они должны были подтвердить (и все они подтвердили) мою версию гибели одного только Фрэнка Харта (о котором говорили то же, что и Нитти в больнице). «Харт запаниковал», – сказал Пэламбо. Парень был на заметке из-за ордера на высылку из страны, и он не хотел оказаться при установлении личностей присутствующих. А Кампанья предположил, что тот полез на карниз, как только у него появился шанс, чтобы попасть на пожарную лестницу. Но тут вошел я, кто-то бросил ему пушку, и я его застрелил. Каждый повторил одно и то же: никто (включая меня), казалось, не имел представления, откуда появилось оружие.
Я подумал, что в решении моей проблемы, вероятно, принял участие Нитти. Он начинал мне нравиться... И он, и Сермэк очень облегчили мне допрос.
Так что все, наконец, кончилось. Но тянулось все это настолько долго, что я пропустил назначенную на время ланча встречу с Джейни. Я поймал ее в конторе казначея графства в Сити-Холл, позвонив около двух, и попытался извиниться.
– Допрос прошел как надо? – спросила она. В голосе было слышно раздражение.
– Ну да. Ушел благоухающий, как роза. Только почему-то чувствую себя так, что нужно принять душ.
– У меня есть душ, – сказала она уже мягче.
– Да, я помню.
Джейни была привлекательной девушкой двадцати пяти лет, а сто двадцать пять фунтов ее веса облеклись в очень приятные формы. Темно-русые волосы она стригла коротко и завивала, а карие глаза подчеркивала длинными, приковывающими внимание ресницами. Она любила пококетничать, так как знала себе цену, и позволила мне спать с ней раз в неделю, как только я заговорил о женитьбе. Мы уже около трех лет толковали о браке, и я подарил ей в прошлом году кольцо с маленьким бриллиантом. С Джейни у меня была одна-единственная проблема: я не был уверен, что мое чувство к ней являлось любовью. И я не знал также, имеет ли это значение.
– Я должен загладить пропущенный ланч, – сказал я.
– Да уж, должен, – ответила она, как бы угрожая.
– Как насчет сегодняшнего вечера? Приглашаю тебя в какое-нибудь местечко подороже.
– Сегодня я работаю допоздна. Можешь, если хочешь, прийти ко мне домой. Около девяти тридцати. Я приготовлю сэндвичи.
– Хорошо. А завтра вечером пойдем в ресторан, в «Бисмарк».
– Я согласна на «Бергоф» – там тоже недешево.
– Пойдем все-таки в «Бисмарк». Это будет особенный вечер. Мне нужно тебе сообщить нечто важное.
И в самом деле – я ведь еще не успел потрясти ее своим уходом из полиции.
– А я уже знаю, Нейт, – сказала она.
– Что?!
– Это было в сегодняшних газетах. Только крошечное примечание к одной из больших статей о перестрелке. Что сотрудник Натан Геллер подал в отставку, чтобы уйти в частный бизнес.
– О... Я хотел рассказать тебе об этом сам.
– И расскажешь, сегодня вечером. Я не в восторге, что ты уходишь из департамента, но если твой дядя Льюис предложил тебе место, считаю, что это прекрасно.
В этом вся Джейни: тут же делает выводы на основе собственных желаний.
– Ладно, давай поговорим об этом вечером.
– Хорошо. Я люблю тебя, Нейт.
Она это не прошептала – значит, находится в конторе одна.
– И я люблю тебя, Джейни.
* * *
После обеда я выехал из Эйдемса и въехал в контору в доме Барни. Барни действовал быстро: у правой стены уже стоял большой коричневый ящик – как входишь, сразу у двери встроенного шкафа. Этот ящик и был раскладной кроватью. Барни даже раздобыл мне простыни и одеяла, которые я обнаружил на дне ящика. Кровать оказалась, по меньшей мере, двухспальной – Барни был большим оптимистом. Я растянулся на голом матрасе. Не так удобно, как на кровати Джейни, но и несравнимо с гостиницей Эйдемса. Какое-то время я поизучал пятна, выступившие на потолке, потом поднялся и поиграл с кроватью, то складывая ее, то раскладывая.
Шкаф оказался не очень большой, но три костюма вошли свободно. А еще у меня были коробка книг и другое личное барахло, которое я положил на самую верхнюю полку. Все поместилось. Чемодан стоял на полу. Оглядев помещение, я понял, что нужно достать еще какой-нибудь небольшой журнальный столик.
Я не знал, как сделать так, чтобы помещение выглядело как контора, а не как мое жилище? Интересно, что будет больше производить впечатление на будущих клиентов – контора, где есть столик для журналов, или раскладная кровать, то есть контора, по которой ясно видно, что здесь принужден жить скованный бедностью частный детектив. Одно могу сказать – уверенности в себе мне это не прибавит.
Ну, что ж, хорошо. С кроватью ничего не поделаешь, но можно отказаться от столика. Хорошо бы заиметь парочку бюро для картотеки, или, может, одно, но со множеством полок, и на нижних полках хранить одежду и тому подобное. Я подумал, что нижнее белье можно хранить под буквой "я". До чего забавно.
Сидя на краю стола, я беззвучно смеялся над собой, когда вдруг заметил телефон.
Черный настенный аппарат, а рядом новенькая телефонная книга Чикаго. Моя еврейская мамочка с боксерским носом, – Барни Росс, – быстро сработала. Благослови его. Боже!
Я быстро сел за стол и воспользовался аппаратом. Позвонил дяде Льюису в банк Дэйвса. Мы с ним не были особенно близки, но связи не теряли, а я не говорил с ним с тех самых пор, как заварилась вся эта каша. Ну, и решил, что надо позвонить. Подумал еще, что у него, может, есть возможность продать мне пару картотечных бюро оптом.
Я должен был пройти через трех секретарей, прежде чем заполучить его.
– Как ты, Нейт, в порядке? – спросил он очень обеспокоенно. Была уже среда, перестрелка случилась в понедельник, но я точно помнил, что дядя не звонил мне в отель Эйдемса, чтобы выразить свое сочувствие.
– Отлично. Сегодня был допрос, я совершенно чист.
– Как и должно было быть. А за то, что стрелял в этих бандитов, заслуживаешь медали.
– Городское управление выделило мне три сотни баксов. Мне и Миллеру с Лэнгом, всем одинаково. И благодарности... Думаю, это все равно что медаль.
– Ты должен был бы гордиться. А по тону не скажешь...
– А я и не горжусь. Знаешь, я ушел из департамента.
– Знаю, знаю.
– Тоже прочитал в газетах, да?
– Слышал.
Где это дядя мог такое услышать?
– Нейт, – сказал он. – Натан...
Что-то грядет: иначе я был бы только «Нейтом».
– Да, дядя Луи.
– Хотел бы узнать, смогу ли заполучить тебя на ланч завтра?
– Конечно. А кто платит?
– Твой богатый дядюшка. Придешь?
– Да. Где?
– В «Святом Губерте».
– У вас хороший вкус. Богатому дядюшке потом придется отработать солидный счет, если мы туда пойдем...
– Будь там завтра точно в двенадцать.
– Ха! Даже так? Ладно. Вы, босс, мой единственный богатый родственник.
– Оденься поприличнее, Нейт.
– Буду в чистом костюме.
– Я настаиваю на этом. Мы будем обедать не одни.
– А...
– Будет некто, кто хочет с тобой познакомиться.
– И кто это будет?
– Мистер Дэйвс. Генерал.
– Ты что, смеешься надо мной?
– Перестань. Я не шучу.
– Меня хочет увидеть крупнейший банкир Чикаго? Бывший вице-президент Соединенных Штатов встречается с бывшим членом группы по борьбе с карманниками?
– Точно так.
– Но, Бога ради, почему?
– Так я могу на тебя рассчитывать, Натан, ровно в двенадцать?
Опять – «Натан»!
– Конечно, можешь. Черт побери! Может, мы сможем подсунуть счет Дэйвсу.
– В двенадцать, Натан, – сухо закончил дядя. Я долго сидел, повесив трубку и уставясь на телефон, пытаясь осмыслить услышанное. Но так ничего и не сообразил. Сермэк и Нитти, пожелавшие со мной встретиться, – это одно. А вот Дэйвс – это что-то совсем другое. Я не мог разгадать этот ребус.
Я даже забыл спросить дядю Льюиса о карточных бюро.
* * *
Около шести я спустился на улицу, обнаружив, что меня ожидает еще один холодный вечер: было пасмурно, снег растаял, дождило, блестели мокрые тротуары. Хотя Ван-Барен-стрит выглядела сухой, прикрытая надземкой. Скользящие мимо трамваи поминутно закрывали магазин на противоположной стороне улицы – «Рабочие костюмы Бейли». Я прошел к ресторану на углу – это было белое здание с вертикальной вывеской, гласившей: «У БИНИОНА» (написанной белым неоном на черном фоне), а слово «ресторан» – ниже курсивом по горизонтали, черным неоном на белом. Место недешевое, но еда неплохая. Раз уж я пропустил ланч, то решил, что могу позволить себе что-нибудь получше, чем бутерброд из автомата.
На самом-то деле, я не мог это себе позволить: полицейский департамент выплатит мне жалование еще только раз, а потом мне уже придется посягнуть на ту пару тысяч, что я заначил впрок: остаток от маленького наследства, доставшегося от папы, и денег, которые я откладывал на дом, когда мы с Джейни поженимся.
У меня оставалось еще около часа свободного времени, и его надо было как-то убить, чтобы, перескочив надземку, нагрянуть в квартиру Джейни недалеко от Норт-Сайда, так что я снова завернул в заведение Барни.
Барни сидел в кабинке и пил пиво. Увидев меня, он засиял, как надраенная в честь Дня Независимости статуя Свободы.
Я пребывал в некотором смущении, а что бы вы испытывали, стоя перед своим благодетелем, одарившим вас буквально крышей над головой!
– Мог бы, тогда уж, и постельку застелить, ублюдок ты безмозглый, – пробормотал я с кислой миной.
– Да пошел ты, – он был, как всегда, сама любезность.
– Пытался тебе дозвониться в гимнастический зал после обеда, да не застал.
– Я топтал дорожку в Грант-парке.
Обычно я это делаю по утрам, но у меня были дела, а Найен и Уинч настаивают на подобных пробежках, потому что дыхалка – мое слабое место.
– Ну, конечно, дела. Надо было успеть доставить мне раскладную кровать, установить телефон... Только знаешь, ты забыл еще о карточном бюро.
Он пожал плечами:
– Его привезут только завтра.
– Шутишь!
Он не шутил. Я сказал:
– Надеюсь, ты понимаешь, что я за все с тобой рассчитаюсь. Барни кивнул:
– Хорошо.
– Мог бы и возразить, хотя бы шутки ради.
– На такое великодушие я не способен.
Бадди Голд вышел из-за стойки и прислонился к нашей кабинке, насмешливо приподняв бровь:
– Тебя просят к телефону, Геллер. Это твой друг из ФБР...
Я взял трубку у стойки.
– Элиот, в чем дело? – спросил я.
– Нейт, ты свободен?
Я взглянул на часы: чтобы успеть к Джейни на свидание, мне нужно сниматься отсюда через полчаса.
– Что-то важное, Элиот?
– Возможно, тебя заинтересует.
У Элиота была склонность все преуменьшать, так что его «возможно» означало крайнюю необходимость.
– Ладно! Захватишь меня?
– Да. Я в Транспортном управлении, так что до тебя мне не больше десяти минут. Я уложусь в пять.
– Хорошо. Ты знаешь, где я. Хочешь зайти выпить пива?
– Никаких угощений, Нейт, я при исполнении. – Ему нравилось напускать суровость и делать вид, что у него нет чувства юмора, но это была только маска.
– Тогда почему бы мне не поспешить и не сесть к тебе где-нибудь по дороге? Тебе придется лишь немного изменить маршрут, и ты поспеешь к своей наиглавнейшей цели...
Элиот позволил себе хохотнуть:
– А почему бы мне просто не посигналить тебе от двери.
– Вот это уже в твоем стиле, – закончил я и повесил трубку.
Я попробовал позвонить Джейни – сказать ей, что опоздаю, – но ее еще не было дома, так что я вернулся за столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Что касалось меня, Сермэк обезопасился везде: меня ни разу не попросили изложить мою версию – любую – того, как был подстрелен Фрэнк Нитти. Письменное заявление о том, как это произошло, поступило от все еще находящегося в больнице Лэнга. А Миллер подтвердил показания Лэнга (хотя с нами в комнате его не было).
Вопросы коронера ко мне были только по поводу второго, фатального выстрела – с вытекающим отсюда выводом что истина по делу Нитти уже вошла в стенограмму.
Остальные члены банды из конторы на Уэкер-Ла-Саль были также допрошены: Пэламбо, Кампанья, бухгалтер, оба курьера. Никого из них не спрашивали о ранении Нитти, ни один из них, к сожалению, не был в комнате в тот момент, когда все произошло, вот почему они должны были подтвердить (и все они подтвердили) мою версию гибели одного только Фрэнка Харта (о котором говорили то же, что и Нитти в больнице). «Харт запаниковал», – сказал Пэламбо. Парень был на заметке из-за ордера на высылку из страны, и он не хотел оказаться при установлении личностей присутствующих. А Кампанья предположил, что тот полез на карниз, как только у него появился шанс, чтобы попасть на пожарную лестницу. Но тут вошел я, кто-то бросил ему пушку, и я его застрелил. Каждый повторил одно и то же: никто (включая меня), казалось, не имел представления, откуда появилось оружие.
Я подумал, что в решении моей проблемы, вероятно, принял участие Нитти. Он начинал мне нравиться... И он, и Сермэк очень облегчили мне допрос.
Так что все, наконец, кончилось. Но тянулось все это настолько долго, что я пропустил назначенную на время ланча встречу с Джейни. Я поймал ее в конторе казначея графства в Сити-Холл, позвонив около двух, и попытался извиниться.
– Допрос прошел как надо? – спросила она. В голосе было слышно раздражение.
– Ну да. Ушел благоухающий, как роза. Только почему-то чувствую себя так, что нужно принять душ.
– У меня есть душ, – сказала она уже мягче.
– Да, я помню.
Джейни была привлекательной девушкой двадцати пяти лет, а сто двадцать пять фунтов ее веса облеклись в очень приятные формы. Темно-русые волосы она стригла коротко и завивала, а карие глаза подчеркивала длинными, приковывающими внимание ресницами. Она любила пококетничать, так как знала себе цену, и позволила мне спать с ней раз в неделю, как только я заговорил о женитьбе. Мы уже около трех лет толковали о браке, и я подарил ей в прошлом году кольцо с маленьким бриллиантом. С Джейни у меня была одна-единственная проблема: я не был уверен, что мое чувство к ней являлось любовью. И я не знал также, имеет ли это значение.
– Я должен загладить пропущенный ланч, – сказал я.
– Да уж, должен, – ответила она, как бы угрожая.
– Как насчет сегодняшнего вечера? Приглашаю тебя в какое-нибудь местечко подороже.
– Сегодня я работаю допоздна. Можешь, если хочешь, прийти ко мне домой. Около девяти тридцати. Я приготовлю сэндвичи.
– Хорошо. А завтра вечером пойдем в ресторан, в «Бисмарк».
– Я согласна на «Бергоф» – там тоже недешево.
– Пойдем все-таки в «Бисмарк». Это будет особенный вечер. Мне нужно тебе сообщить нечто важное.
И в самом деле – я ведь еще не успел потрясти ее своим уходом из полиции.
– А я уже знаю, Нейт, – сказала она.
– Что?!
– Это было в сегодняшних газетах. Только крошечное примечание к одной из больших статей о перестрелке. Что сотрудник Натан Геллер подал в отставку, чтобы уйти в частный бизнес.
– О... Я хотел рассказать тебе об этом сам.
– И расскажешь, сегодня вечером. Я не в восторге, что ты уходишь из департамента, но если твой дядя Льюис предложил тебе место, считаю, что это прекрасно.
В этом вся Джейни: тут же делает выводы на основе собственных желаний.
– Ладно, давай поговорим об этом вечером.
– Хорошо. Я люблю тебя, Нейт.
Она это не прошептала – значит, находится в конторе одна.
– И я люблю тебя, Джейни.
* * *
После обеда я выехал из Эйдемса и въехал в контору в доме Барни. Барни действовал быстро: у правой стены уже стоял большой коричневый ящик – как входишь, сразу у двери встроенного шкафа. Этот ящик и был раскладной кроватью. Барни даже раздобыл мне простыни и одеяла, которые я обнаружил на дне ящика. Кровать оказалась, по меньшей мере, двухспальной – Барни был большим оптимистом. Я растянулся на голом матрасе. Не так удобно, как на кровати Джейни, но и несравнимо с гостиницей Эйдемса. Какое-то время я поизучал пятна, выступившие на потолке, потом поднялся и поиграл с кроватью, то складывая ее, то раскладывая.
Шкаф оказался не очень большой, но три костюма вошли свободно. А еще у меня были коробка книг и другое личное барахло, которое я положил на самую верхнюю полку. Все поместилось. Чемодан стоял на полу. Оглядев помещение, я понял, что нужно достать еще какой-нибудь небольшой журнальный столик.
Я не знал, как сделать так, чтобы помещение выглядело как контора, а не как мое жилище? Интересно, что будет больше производить впечатление на будущих клиентов – контора, где есть столик для журналов, или раскладная кровать, то есть контора, по которой ясно видно, что здесь принужден жить скованный бедностью частный детектив. Одно могу сказать – уверенности в себе мне это не прибавит.
Ну, что ж, хорошо. С кроватью ничего не поделаешь, но можно отказаться от столика. Хорошо бы заиметь парочку бюро для картотеки, или, может, одно, но со множеством полок, и на нижних полках хранить одежду и тому подобное. Я подумал, что нижнее белье можно хранить под буквой "я". До чего забавно.
Сидя на краю стола, я беззвучно смеялся над собой, когда вдруг заметил телефон.
Черный настенный аппарат, а рядом новенькая телефонная книга Чикаго. Моя еврейская мамочка с боксерским носом, – Барни Росс, – быстро сработала. Благослови его. Боже!
Я быстро сел за стол и воспользовался аппаратом. Позвонил дяде Льюису в банк Дэйвса. Мы с ним не были особенно близки, но связи не теряли, а я не говорил с ним с тех самых пор, как заварилась вся эта каша. Ну, и решил, что надо позвонить. Подумал еще, что у него, может, есть возможность продать мне пару картотечных бюро оптом.
Я должен был пройти через трех секретарей, прежде чем заполучить его.
– Как ты, Нейт, в порядке? – спросил он очень обеспокоенно. Была уже среда, перестрелка случилась в понедельник, но я точно помнил, что дядя не звонил мне в отель Эйдемса, чтобы выразить свое сочувствие.
– Отлично. Сегодня был допрос, я совершенно чист.
– Как и должно было быть. А за то, что стрелял в этих бандитов, заслуживаешь медали.
– Городское управление выделило мне три сотни баксов. Мне и Миллеру с Лэнгом, всем одинаково. И благодарности... Думаю, это все равно что медаль.
– Ты должен был бы гордиться. А по тону не скажешь...
– А я и не горжусь. Знаешь, я ушел из департамента.
– Знаю, знаю.
– Тоже прочитал в газетах, да?
– Слышал.
Где это дядя мог такое услышать?
– Нейт, – сказал он. – Натан...
Что-то грядет: иначе я был бы только «Нейтом».
– Да, дядя Луи.
– Хотел бы узнать, смогу ли заполучить тебя на ланч завтра?
– Конечно. А кто платит?
– Твой богатый дядюшка. Придешь?
– Да. Где?
– В «Святом Губерте».
– У вас хороший вкус. Богатому дядюшке потом придется отработать солидный счет, если мы туда пойдем...
– Будь там завтра точно в двенадцать.
– Ха! Даже так? Ладно. Вы, босс, мой единственный богатый родственник.
– Оденься поприличнее, Нейт.
– Буду в чистом костюме.
– Я настаиваю на этом. Мы будем обедать не одни.
– А...
– Будет некто, кто хочет с тобой познакомиться.
– И кто это будет?
– Мистер Дэйвс. Генерал.
– Ты что, смеешься надо мной?
– Перестань. Я не шучу.
– Меня хочет увидеть крупнейший банкир Чикаго? Бывший вице-президент Соединенных Штатов встречается с бывшим членом группы по борьбе с карманниками?
– Точно так.
– Но, Бога ради, почему?
– Так я могу на тебя рассчитывать, Натан, ровно в двенадцать?
Опять – «Натан»!
– Конечно, можешь. Черт побери! Может, мы сможем подсунуть счет Дэйвсу.
– В двенадцать, Натан, – сухо закончил дядя. Я долго сидел, повесив трубку и уставясь на телефон, пытаясь осмыслить услышанное. Но так ничего и не сообразил. Сермэк и Нитти, пожелавшие со мной встретиться, – это одно. А вот Дэйвс – это что-то совсем другое. Я не мог разгадать этот ребус.
Я даже забыл спросить дядю Льюиса о карточных бюро.
* * *
Около шести я спустился на улицу, обнаружив, что меня ожидает еще один холодный вечер: было пасмурно, снег растаял, дождило, блестели мокрые тротуары. Хотя Ван-Барен-стрит выглядела сухой, прикрытая надземкой. Скользящие мимо трамваи поминутно закрывали магазин на противоположной стороне улицы – «Рабочие костюмы Бейли». Я прошел к ресторану на углу – это было белое здание с вертикальной вывеской, гласившей: «У БИНИОНА» (написанной белым неоном на черном фоне), а слово «ресторан» – ниже курсивом по горизонтали, черным неоном на белом. Место недешевое, но еда неплохая. Раз уж я пропустил ланч, то решил, что могу позволить себе что-нибудь получше, чем бутерброд из автомата.
На самом-то деле, я не мог это себе позволить: полицейский департамент выплатит мне жалование еще только раз, а потом мне уже придется посягнуть на ту пару тысяч, что я заначил впрок: остаток от маленького наследства, доставшегося от папы, и денег, которые я откладывал на дом, когда мы с Джейни поженимся.
У меня оставалось еще около часа свободного времени, и его надо было как-то убить, чтобы, перескочив надземку, нагрянуть в квартиру Джейни недалеко от Норт-Сайда, так что я снова завернул в заведение Барни.
Барни сидел в кабинке и пил пиво. Увидев меня, он засиял, как надраенная в честь Дня Независимости статуя Свободы.
Я пребывал в некотором смущении, а что бы вы испытывали, стоя перед своим благодетелем, одарившим вас буквально крышей над головой!
– Мог бы, тогда уж, и постельку застелить, ублюдок ты безмозглый, – пробормотал я с кислой миной.
– Да пошел ты, – он был, как всегда, сама любезность.
– Пытался тебе дозвониться в гимнастический зал после обеда, да не застал.
– Я топтал дорожку в Грант-парке.
Обычно я это делаю по утрам, но у меня были дела, а Найен и Уинч настаивают на подобных пробежках, потому что дыхалка – мое слабое место.
– Ну, конечно, дела. Надо было успеть доставить мне раскладную кровать, установить телефон... Только знаешь, ты забыл еще о карточном бюро.
Он пожал плечами:
– Его привезут только завтра.
– Шутишь!
Он не шутил. Я сказал:
– Надеюсь, ты понимаешь, что я за все с тобой рассчитаюсь. Барни кивнул:
– Хорошо.
– Мог бы и возразить, хотя бы шутки ради.
– На такое великодушие я не способен.
Бадди Голд вышел из-за стойки и прислонился к нашей кабинке, насмешливо приподняв бровь:
– Тебя просят к телефону, Геллер. Это твой друг из ФБР...
Я взял трубку у стойки.
– Элиот, в чем дело? – спросил я.
– Нейт, ты свободен?
Я взглянул на часы: чтобы успеть к Джейни на свидание, мне нужно сниматься отсюда через полчаса.
– Что-то важное, Элиот?
– Возможно, тебя заинтересует.
У Элиота была склонность все преуменьшать, так что его «возможно» означало крайнюю необходимость.
– Ладно! Захватишь меня?
– Да. Я в Транспортном управлении, так что до тебя мне не больше десяти минут. Я уложусь в пять.
– Хорошо. Ты знаешь, где я. Хочешь зайти выпить пива?
– Никаких угощений, Нейт, я при исполнении. – Ему нравилось напускать суровость и делать вид, что у него нет чувства юмора, но это была только маска.
– Тогда почему бы мне не поспешить и не сесть к тебе где-нибудь по дороге? Тебе придется лишь немного изменить маршрут, и ты поспеешь к своей наиглавнейшей цели...
Элиот позволил себе хохотнуть:
– А почему бы мне просто не посигналить тебе от двери.
– Вот это уже в твоем стиле, – закончил я и повесил трубку.
Я попробовал позвонить Джейни – сказать ей, что опоздаю, – но ее еще не было дома, так что я вернулся за столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56