Теперь вот с Черновым разбирайся. Как будто дел других нет!
И ведь все денег стоит! Ничего бесплатно не делается! Чертов, чертов Мишка, еще раз подумал полковник. Что ж, пять лет работали без проколов, когда-то должно было стукнуть. Вот и стукнуло.
— Вызывали, товарищ полковник? — На пороге кабинета стоял молодой круглолицый сержант.
— Да, Кириллов, заходи, садись. Как жизнь?
— Нормально, — четко отрапортовал Кириллов, заискивающе глядя в лицо Зверева.
— Я вот что тебя вызвал… Нам тут место одно выделяют на юрфаке. Я о тебе подумал. Ты у нас уже три года. Зарекомендовал себя хорошо. Думаю, можно отправить тебя учиться дальше.
— Спасибо,товарищ полковник! — Кириллов вскочил.
— Да ты сиди, я еще ничего не решил. И кроме тебя кандидаты есть.
Улыбка сползла с круглого лица сержанта.
— Да, кстати. Сегодня вечером в отделение преступника привезут. Убийцу.
Завтра утром следственный эксперимент будем проводить на территории района. Ты ночью дежуришь, так? Учти, преступник очень опасный. В случае чего применяй табельное оружие, понял?
Сержант глянул в глаза полковника:
— Понял, товарищ полковник. Только у нас ведь как? Применишь, а потом тебя же за эту сволочь уголовную по прокурорам затаскают.
— А отец командир на что? Ладно, это я так, на всякий случай. Может, Иванову путевку на юрфак дать, как думаешь? Парень старательный…
— Я все понял, товарищ полковник!
— Ладно, иди. Я еще подумаю.
Кириллов исчез.
Ничего, переживем, подумал Зверев. Если уж тогда в Солнцегорске пережили, то в сегодняшнем бардаке и подавно! Против той эпидемии эта вспышка — тьфу, плюнуть и растереть!
* * *
Чернова впихнули в маленькую полутемную комнатенку — метров десять, не более. Перечерченное металлической решеткой окно вдобавок было закрыто глухим «намордником», вдоль оштукатуренных под «шубу» стен тянулись гладко отполированные доски. В камере ИВС — изолятора временного содержания — находился еще один человек. Подождав, когда глаза привыкнут к полумраку. Ленчик нерешительно шагнул к нарам.
— Здорово, — напряженно поздоровался он.
— Здорово, браток! — приветливо откликнулся сокамерник.
Был он лет сорока пяти, с крупным, картофелиной, носом и добродушным выражением лица. Типичный деревенский мужичок-простачок. Мужичок достал «беломорину», закурил. Ленчик завистливо вдыхал дым. Его вытащили из СИЗО так стремительно, что сигареты остались в камере. Можно на них крест поставить.
— За что тебя? — спросил сосед.
— А тебя?
— А чего ты вопросом на вопрос? Нехорошо. Ладно, я не обидчивый. Меня по ерунде. С ментом на улице скубанулся. Не глянулся я ему. Пристал как банный лист — давай документы. А я стоял, пиво пил. Никого не трогал. Чего, говорю, ты лезешь? Нет у меня с собой документов. Эх, старый дурак, знаю ведь законы, молчал бы себе в тряпочку, ан нет, огрызаться стал. Ну слово за слово, х… по столу. И вот я среди вас. Утром загребли, а вон уже вечер на дворе. Ни фига, выпустят. Баба моя уже приезжала с документами. И свояченица у меня в суде работает. Секретарем. Они уже тут шороху навели. А ты чего?
— А я человека убил, — брякнул Ленчик. Мужичок чуть отодвинулся.
— А и не скажешь про тебя… — испуганно проговорил он.
— Я бы и сам про себя не сказал, — отозвался Ленчик.
Он замолчал, прикрыв глаза и раскачиваясь. Мужичок искоса поглядывал на Ленчика и наконец не выдержал:
— Чего ты поклоны-то кладешь, парень? На-ка, закури лучше. И не психуй.
Всякое в жизни бывает.
Ленчик взял папиросу, прикурил.
— Это точно. Такое бывает, что и не приснится.
Мужичок молча пускал колечки дыма, не задавая вопросов. И Ленчик начал рассказывать •сам. После ужаса переполненной тюремной камеры, озверевших от тесноты и безделья уголовников помещение ИВС показалось ему почти домашней комнатой, а сидевший рядом приветливый мужичок — чуть ли не родственником. К тому же что-то, по-видимому, изменилось и в самом Ленчике. После унижений в камере «Крестов», где в глазах матерых урок он был всего лишь «шестерка», чушкарь, ему вдруг захотелось выглядеть крутым. Захотелось, чтобы и его боялись и уважали.
— …Не знаю, что нашло на меня. Раз шесть его ударил. Он уже падает, а я все нож втыкаю. — Но тут же устыдившись того, что говорит, Ленчик тихо добавил:
— Случись такое раньше, я бы, наверное, так и лежал под ударами, не рыпаясь. Так бы меня и забили. А после смерти жены как сломалось во мне что-то: вот думаю, такие же подонки и ее убили.
— Забили, что ли? — в ужасе прошептал мужичок.
— Не, не забили.
И Ленчик рассказал про ампулу. Мужичок к рассказу отнесся серьезно и сочувственно.
— Так ты бы, мил-человек, написал куда следует, рассказал кому надо.
— И писал и рассказывал. В прокуратуру писал, показания давал.
Толку-то? Никто не верит. Я уж и адвокату своему рассказал. Не знаю… Она, наверное, тоже не поверила.
— Так у тебя адвокат есть? Это хорошо. Глядишь, дело развалит. Как ты рассказываешь, тебе другая статья должна быть. Превышение обороны. Я законы знаю. У меня свояченица в суде работает. А чего тебя сюда-то привезли? Ты ж, поди, в «Крестах» сидел?
— Ага. Говорят, на следственный эксперимент привезли. Показать я им должен, как ножом махал.
— А адвокат твой где?
— Почем я знаю?
— Адвокат имеет право на эксперименте присутствовать. Я законы знаю. А то мало ли как там на тебя надавят. Да и сам ты нервный. Еще покажешь чего лишнего.
— Да? А… Что же делать?
Мужичок пожал плечами.
— Слушай, — попросил Ленчик, — ты выйдешь отсюда, позвони ей, а?
— Адвокату?
— Ну. Я ведь и не подумал, что ей сообщить надо, — разволновался Ленчик. — Или, может, они ей сами сообщили?
— Ага, жди! Оно им надо? Им надо дело скорее до суда довести.
— Верно. Так позвонишь, а?
— Ну лады. Говори номер.
Ленчик назвал номер телефона, который дала ему Калинина. Номер был очень простой, и Ленчик без труда его запомнил. Мужичок повторил.
— Лады, позвоню. А ты не тушуйся: жизнь прожить — не поле перейти. А только против каждой хитрой жопы есть свой болт с винтом. Вот свояченица моя рассказывала…
Мужичок начал какую-то длинную историю, поведанную свояченицей. Ленчик не слушал, думая о своем. Время тянулось нескончаемо долго.
Лязгнул замок.
— Во, это, наверное, за мной, — оживился мужичок.
Дверь в камеру отворилась.
— Чернов, на выход! — скомандовал сержант.
— А почему меня? Я без адвоката не пойду! — заволновался Ленчик.
— Разговорчики! Я вот тебе сейчас очко порву, поговоришь у меня!
Ленчик покорно встал, сделал шаг к двери.
— А, сука! — рявкнул вдруг сержант.
Прогремел выстрел. Ленчик опрокинулся на пол. По лицу его текла кровь.
Сидевший на нарах мужичок резво вскочил, кинулся к сержанту, ткнул его в руку чем-то острым, затем наклонился над трупом.
Сержант, однако, никаких действий по отношению к мужичку не предпринял, деловито разглядывал рану на руке.
Глава 14
ОПЕРА

Прокурору Свиридову Н. П. от адвоката Калининой Е. А. и гр. Черновой Т.Б., законного представителя потерпевшего Чернова Л. Н.
ЖАЛОБА в порядке ст. 209 УПК РСФСР.
Прокуратурой Прибрежного района Санкт-Петербурга 22.06.99 г. было прекращено уголовное дело № 17238 в отношении Кириллова Н. Г. по факту применения табельного оружия по ст. 5 п. 2 УПК РСФСР за отсутствием в его действиях состава преступления и 23.06.99 г. прекращено уголовное дело в отношении Чернова Л. Н. по ст. 105-2 УК РСФСР по ст. 5 п. 8 УПК РСФСР в связи с его смертью.
В постановлениях было указано, что доставленный в ИВС 18.06.99 г.
Чернов Л. Н. обратился к дежурному сержанту Кириллову Н. Г. с просьбой. Когда работник милиции Кириллов Н. Г. открыл дверь камеры, Чернов Л. Н. набросился на работника милиции и нанес ему ранение в область правого предплечья остро заточенным металлическим предметом. В ответ Кириллов произвел выстрел из табельного оружия, приведший к смерти Чернова Л. Н.
Считаю незаконным и необоснованным прекращение уголовного дела в отношении Кириллова Н. Г. по нереабилитирующим обстоятельствам, так как следствие не проверило все версии, которые могли быть выдвинуты по делу. В частности, не проверена версия, согласно которой Чернов Л. Н. был убит Кирилловым Н. Г., превысившим власть, а затем Кириллов Н. Г. нанес себе сам или ему были нанесены телесные повреждения не установленным следствием лицом по его просьбе из ложно понятого чувства товарищества или «чести мундира» с целью инсценировать картину преступления таким образом, чтобы оправдать необходимость выстрела, ввести следствие в заблуждение и тем самым уйти от уголовной ответственности за содеянное.
Особо критически следует подойти к показаниям самого работника милиции Кириллова Н. Г., так как он является заинтересованным в исходе дела лицом, его показания могли быть даны с целью устранения своей ответственности, а часть доказательств должна подлежать особо тщательной проверке, так как могла быть им искусственно создана с целью сокрытия своего преступления.
Так, у Чернова Л. Н. были срезаны ногти (лист дела 18). Между тем микрочастицы ногтевого содержимого не исследованы, хотя в ходе экспертизы, если показания Кириллова Н. Г. соответствуют истине, под ногтями погибшего должны быть обнаружены волокна ткани, сходные с текстильными волокнами из материалов одежды Кириллова Н. Г. Таким образом, результат экспертизы должен был показать, действительно ли Чернов Л. Н. в процессе нападения на Кириллова Н. Г. разорвал рукав форменной одежды работника милиции, как показывает Кириллов Н. Г.
Из материалов уголовного дела, возбужденного в отношении Чернова Л. Н. по ст. 105-2 УК РСФСР, следует, что Чернов Л. Н. был левшой. В то же время не была проведена экспертиза на предмет установления возможности нанесения телесного повреждения Кириллову Н. Г. левой рукой Чернова Л. Н. Не проведен соответствующий следственный эксперимент.
Обращает внимание грубейшее нарушение в ходе следствия норм УПК РСФСР.
Так, большая часть первоначальных следственных действий была произведена сослуживцами Кириллова Н. Г. На основании изложенного, руководствуясь ст. 200 УПК РСФСР…
— Что пишем? Оперу?
Елена вздрогнула, шмякнула пальцем по клавише портативной пишущей машинки.
— Витька! Я из-за тебя ошибку сделала. Теперь перепечатывать все! Что за манера — ввалиться, наскочить сзади…
— Ты что разоралась, мать? — опешил Виктор.
— Ничего!
Елена выскочила из комнаты, хлопнув дверью, прошла на кухню.
— Вы, девушка, что-то распустились совсем! — с обидой в голосе произнес Виктор, появляясь в дверях.
Лена молча возилась у плиты.
— Конечно, я не Станицкий, на меня и поорать можно.
Лена шагнула к мужу, уткнулась в плечо:
— Прости!
— Алена, нельзя же так! — гладя ее русые волосы, откликнулся муж. — Что ты так переживаешь его смерть? В конце концов, не родственник он тебе.
— Переживать только за родственников можно?
— Зачем за родственников переживать? На родственников куда приятнее покричать. Они все стерпят. Тем более такой близкий родственник, как муж.
— Ну извини.
— Ладно, рассказывай? Из-за чего переживаешь?
— Я, Витька, из-за всего переживаю. Ясно, что он кому-то очень мешал.
— Чернов?
— Да. Ясно, что его устранили.
— Почему ты так уверена в этом? Может быть, он действительно хотел сбежать? Ведь он весьма неуравновешен был, ты сама это отмечала.
— Отмечала. Неуравновешен, потому что мучился своими подозрениями, а всерьез его слова никто не принимал. До поры до времени. А затем устроили бойню, хотели забить насмерть. Уличная драка — мало ли их сейчас? Забили, убежали — ищи ветра в поле. Не вышло. Тогда его привозят в отделение милиции из «Крестов». Никакой необходимости в этом не было. На следственный эксперимент вполне можно было доставить его из СИЗО. Для чего, спрашивается? Чтобы не было свидетелей. Все произошло ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41