Толпа колыхнулась, отпрянула от молодых людей. Санек, крепко держа Лельку за руку, устремился в образовавшуюся пустоту.
— Эй, молодой-красивый! Смотри, накаркаешь жене туберкулез-то. А то и чего похуже! услышал Санек за своей спиной гортанный голос цыганки в заплеванной морячком юбке.
* * *
Белоснежная красавица яхта бороздила просторы Средиземного моря между Сен-Тропезом и Монте-Карло. Погода испортилась: легкие утренние облака к полудню сменились тяжелыми свинцовыми тучами, а тремя часами позже небеса и вовсе разверзлись. Грянул ливень, и верхняя палуба опустела. В одной из кают, скрашивая послеобеденное время рюмочкой-другой коньяка, беседовали двое мужчин:
Евгений Юрьевич Беседин, высушенный, словно пергамент, шестидесятипятилетний джентльмен с коротким ежиком седых волос, и значительно более молодой и упитанный шатен с простецким славянским лицом.
— Жека, она все делает назло отцу. Старается, по крайней мере. У нее это комплекс с детства. Вот и вертись между ними, как уж на сковородке, — делился своими горестями более молодой.
— Ладно тебе, Иван, прибедняться. Ты отлично умеешь вертеться ужом.
Даже на сковородке. Короче говоря, я рассчитываю на твою поддержку. На уровне субъекта Федерации решение будет принято через месяц-полтора. Далее документы пойдут в Москву. Так что ты уж расстарайся, дружок.
— Придется. А то угробишь меня, как Фонарева. Ты, кстати, не из-за этого ли болтаешься здесь, вдоль берегов иноземных?
Беседин рассмеялся:
— Ну что ты несешь? И что я должен тебе ответить? Если скажу «нет», ты перестанешь меня бояться. А если скажу «да», ты вытащишь из плавок записывающее устройство и сдашь меня органам.
— Каким органам? О чем ты? Никаких органов у нас не осталось, кроме собственных, — пьяно рассмеялся Иван. — Согласись, однако, что смерть Фонарева — смерть внезапная и непонятная — выгодна именно тебе более всего. Насколько я осведомлен, место председателя совета директоров вашей финансовой группы «Малко» после его гибели перешло к тебе автоматически. Ну, и если следовать логике сыщиков: кому это выгодно, — то что получается?
— Получается, что ты изрядно пьян. Ты, Иван, совершенно не умеешь пить.
Недостаток просто катастрофический для государева холопа. Пить, Ванюша, надо уметь. Надо уметь не болтать глупостей после двух-трех рюмок. А ты городишь невесть что, едва пригубив коньяка. Наивысшего, заметим, качества.
— И после двух выпитых бутылок бордо, — протестующе помахал пальцем Иван.
— Также отменного качества. Что же бывает с тобой на нашей исторической Родине, где доброкачественных напитков не сыщешь, пожалуй, даже в кремлевских кладовых? Я просто боюсь за тебя. Кто будет лоббировать мои интересы?
— Может быть… Может быть, я пьян. Но знаешь, пьяные общаются с небесами напрямую. Как юродивые. И вот мне открылась истина…
— Ложись-ка спать, гость ненаглядный. Или пойди к девкам, развлекись. А я на палубу выйду, ветром подышу.
— Ну иди, ну иди, — пьяно улыбнулся Иван. — Годунов ты наш.
Глава 3
ВЕЛИКИЙ НЕФТЯНОЙ ПУТЬ
Санек пристроил рюкзак на верхней полке. Усадил Лельку, сел напротив.
Им достались боковые места. Но это к лучшему. Какая-никакая, а все-таки изоляция от остального купе.
А в купе шустрили с каким-то совсем уж немыслимым багажом двое крутых парней, перегородивших проход плацкартного вагона несметным количеством картонных коробок. И пока парни пытались распихать их по всем доступным местам, сзади образовалась пробка.
— Что же вы, черти, вагон перегородили? — орала какая-то молодуха с потным красным лицом. — Людям не пройти!
— А им все можно, — подзуживал сзади щуплый мужичонка. — Они теперь везде хозяева. Парни молча продолжали работу.
— Дайте же пройти, паразиты! Вы что, одни едете? — орал кто-то совсем уж из глубины прохода.
Парни, все так же молча распихивали свой багаж.
— Там еще люди на платформе стоят, войти не могут! А через пять минут отправление! Морду бы вам набить! — пропищала длинная тощая девица.
Один из парней оторвался на минуту от коробок, отыскал девицу взглядом.
— А ты попробуй, — мрачно предложил он.
— Давай я попробую, — радостно отозвался чей-то мужской голос.
К парням протиснулся тот самый морячок, который давеча плюнул на юбку цыганки, той самой, что прокричала в спину Сане неприятные слова.
— Чего вы, братки, посадку здесь задерживаете? — поинтересовался морячок.
Парни-оценивающе глянули на его крепкую фигуру.
— Проходи, — миролюбиво предложил один из них, жестом предлагая морячку перепрыгнуть через стоящие на полу коробки.
— Я-то пройду. У меня багажа — я сам. А сзади — люди с вещами. Женщины с детьми…
— А ты что, Иисус Христос, что за всех заступаешься? — вступил в разговор второй парень, явно более нервный.
— Не-а, я простой морячок. А на перроне у меня братуха стоит. Он простой спецназовец. В Чечне тренировался. Но я думаю, мы и без него управимся.
— В Чечне, говоришь, тренировался? — завизжал вдруг более нервный. — Вот из-за таких братух мы здесь и колотимся!
И рванул было к морячку. Тот мигом принял боксерскую стойку.
— А-а, проводник, людей бьют! — пронзительно закричала тощая девица.
Лелька, встревоженная этим криком, распахнула глазищи.
— Мы где? — ухватила она Саню за рукав.
— На месте, старуха, на месте, — успокоил ее Саня, прикидывая, как уберечь подружку, если дело и впрямь дойдет до драки.
Тем временем один из парней, тот, что не участвовал в перепалке, закинул на полку последнюю коробку и уселся на свое место. Второй торопливо последовал его примеру.
— Слышь, служба! Освободи проход! Чего встал, людям не пройти! Ишь какие, им можно! — кричала толпа со свойственной ей непоследовательностью теперь уже на морячка-правозащитника.
Ошеломленный таким вероломством, морячок рухнул на первое подвернувшееся сиденье. Люди хлынули в освободившийся проход.
Тотчас вагон заполнился запахами потных тел, перебиваемыми ароматом жареных или вареных куриц — непременных спутниц дальних странствий бывшего советского народа. Через пять минут пассажиры уже сидели на местах, вещи были пристроены, курицы почти дождались своего часа…
— Хочу в туалет, — громко оповестила вагон Лелька, так и не понявшая, где они, собственно, находятся.
Публика добродушно рассмеялась.
— Заткнись, — прошипел ей Санек. Поезд тронулся. Тут же зашуршала со всех сторон бумага с завернутой в нее снедью. Народ принялся исступленно жевать. Санек с отвращением смотрел в окно, дожидаясь, когда же наконец откроют туалет. Но вовсе не Лелькины желания были причиной его нетерпения. Ей что, она свободна… А он, Санек, сидит без ширева.
Усатый проводник прошел наконец по проходу, позвякивая связкой ключей.
Санек встрепенулся.
— Лелька, бери сумку, пошли, — резко скомандовал он.
Лелька нехотя поднялась. Через минуту Саня уже защелкивал дверь туалета.
— Доставай, — приказал он, чувствуя, как поднимается внутри волна нетерпения и злобы — организм срочно требовал дозы. — Быстрей! Кумарит меня!
Лелька, уловив перемену настроения бойфренда, словно проснулась и суетливо полезла в сумочку. Кто-кто, а она знала, как страшен Санек во время ломки. Пока она возилась с сумкой, Санек спустил джинсы и трусы, извлек на свет божий самую интимную часть своего организма. Он кололся уже не первый год, и она, эта интимная часть, оставалась единственно пока еще доступной для иглы областью. Остальные вены были безнадежно тромбированы, изуродованы ежедневными инъекциями.
Зажав пальцами плоть, Санек дождался, когда обозначится и набухнет как следует синяя вена.
Лелька тем временем достала одноразовый шприц и маленький «пенициллиновый» флакончик с каким-то вязким веществом на дне. Присев на корточки, она ловко ввела иглу. Шприц начал наполняться густой темной кровью.
Набрав небольшое количество, девушка отсоединила шприц от иглы, которая осталась торчать в Сашкином члене, покачиваясь в такт не то пульсу, не то перестуку колес. На мокрый пол туалета падали вишневые капли. Лелька выпустила кровь из шприца во флакончик. Затем снова набрала. Темный столбик крови с уже растворенным в ней наркотиком пополз вверх. Лелька подсоединила шприц к игле и ввела содержимое в вену. В дверь начали стучать.
Санек прислонился в окошку, зажав пальцем место укола. Лелька завернула окровавленный шприц в газету, сунула сверток в сумку.
— Сколько можно туалет занимать? — послышался визгливый женский голос.
— Санек, одевайся, — поторопила Лелька. Тот все так же стоял, прислонясь спиной к окну. На лице его застыло выражение ожидания.
— Пойдем, на месте будешь кайф ловить! — тряхнула его за плечо девушка.
Наконец Санек улыбнулся, натянул джинсы. Образовавшаяся за дверью очередь встретила их шумным негодованием.
— Это что вы там вдвоем делали? — возмущенно вопрошала визгливая тетка с переброшенным через плечо халатом.
— Известно что, — подпевал ей какой-то хрен с лицом кляузника. — Совсем стыд потеряли! Прямо в поезде, в туалете!
— А может, они молодожены? — весело предположила компания молодежи из ближайшего купе.
— Я бы с такой цыпочкой тоже закрылся, — крикнул им в спину кто-то из парней.
Но Санек не реагировал на реплики. Сейчас только добраться до места, растянуться и отключиться…
* * *
Беседин натянул штормовку и поднялся наверх. Сильные порывы ветра ударили в лицо, наполняя легкие соленым морским воздухом.
«Юродивый… Годунов…» — вспомнил Беседин последние слова гостившего на яхте Ивана Рощина. Черт знает что несет. А вообще-то самое интересное, что молотит он своим пьяным языком сущую правду.
Последняя встреча председателя совета директоров мощной финансовой группы «Малко» Аркадия Фонарева и его первого заместителя Евгения Беседина проходила в одном из закрытых для широкой публики ресторанчиков Санкт-Петербурга, завсегдатаями которого были эти давние партнеры и соратники.
— Итак, Евгений, дела складываются более чем успешно. Предварительная договоренность о передаче участка в аренду именно нам есть на всех уровнях местного значения. Губернатор, вице-губернаторы схвачены. Осталась шелупень всякая — председатели комитетов. Это ерунда. Считай, что аренда наша. Сроком на девяносто девять лет. Хватит и детям, и внукам. Не слабо? Финны обосрутся.
Прибалты тоже. Все, их лафа кончилась. У нас будет свой порт. И современный, оснащенный по последнему слову техники нефтеналивной терминал. Вентспилсский завянет на корню. А какие инвестиции!
— Каков окончательный расклад?
— Тридцать процентов из госбюджета, семьдесят — иностранные инвесторы.
Миллионы дойч-марок! Хватило бы и на четыре порта. Кредиты придется отдавать, но это уже не наша забота. Думаю, к тому времени мы с тобой будем отслеживать ситуацию из-за границы. Успешно освоив бюджетные деньги, — рассмеялся Фонарев.
Официант, подошедший неслышной походкой вышколенной прислуги, расставил на столе закуски, налил в рюмки водку, наполнил стаканы минеральной водой.
— Я выйду на минуту, — сказал Фонарев. — Вернусь — и выпьем за успех нашего предприятия.
Он поднялся и прошел в конец зала. Именно на развившемся в последние годы простатите господина Фонарева, требовавшем частых отлучек в туалет, и строился весь расчет Беседина. Он, не мешкая, извлек из кармана пиджака солонку, точную копию стоявшей на столике, и щедро посыпал каким-то белым порошком корзиночку из заварного теста, начиненную пышным розовым муссом из лосося, приправленного хреном. Порошок смешался с нежным сметанным хреном.
Закуска Фонарева была готова к употреблению.
…Через три дня после обеда глава финансовой группы «Малко» господин Фонарев скончался в одной из лучших клиник города от острого менингоэнцефалита.
А еще через несколько дней Беседин встретился с руководителем одного из РУВД Санкт-Петербурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Эй, молодой-красивый! Смотри, накаркаешь жене туберкулез-то. А то и чего похуже! услышал Санек за своей спиной гортанный голос цыганки в заплеванной морячком юбке.
* * *
Белоснежная красавица яхта бороздила просторы Средиземного моря между Сен-Тропезом и Монте-Карло. Погода испортилась: легкие утренние облака к полудню сменились тяжелыми свинцовыми тучами, а тремя часами позже небеса и вовсе разверзлись. Грянул ливень, и верхняя палуба опустела. В одной из кают, скрашивая послеобеденное время рюмочкой-другой коньяка, беседовали двое мужчин:
Евгений Юрьевич Беседин, высушенный, словно пергамент, шестидесятипятилетний джентльмен с коротким ежиком седых волос, и значительно более молодой и упитанный шатен с простецким славянским лицом.
— Жека, она все делает назло отцу. Старается, по крайней мере. У нее это комплекс с детства. Вот и вертись между ними, как уж на сковородке, — делился своими горестями более молодой.
— Ладно тебе, Иван, прибедняться. Ты отлично умеешь вертеться ужом.
Даже на сковородке. Короче говоря, я рассчитываю на твою поддержку. На уровне субъекта Федерации решение будет принято через месяц-полтора. Далее документы пойдут в Москву. Так что ты уж расстарайся, дружок.
— Придется. А то угробишь меня, как Фонарева. Ты, кстати, не из-за этого ли болтаешься здесь, вдоль берегов иноземных?
Беседин рассмеялся:
— Ну что ты несешь? И что я должен тебе ответить? Если скажу «нет», ты перестанешь меня бояться. А если скажу «да», ты вытащишь из плавок записывающее устройство и сдашь меня органам.
— Каким органам? О чем ты? Никаких органов у нас не осталось, кроме собственных, — пьяно рассмеялся Иван. — Согласись, однако, что смерть Фонарева — смерть внезапная и непонятная — выгодна именно тебе более всего. Насколько я осведомлен, место председателя совета директоров вашей финансовой группы «Малко» после его гибели перешло к тебе автоматически. Ну, и если следовать логике сыщиков: кому это выгодно, — то что получается?
— Получается, что ты изрядно пьян. Ты, Иван, совершенно не умеешь пить.
Недостаток просто катастрофический для государева холопа. Пить, Ванюша, надо уметь. Надо уметь не болтать глупостей после двух-трех рюмок. А ты городишь невесть что, едва пригубив коньяка. Наивысшего, заметим, качества.
— И после двух выпитых бутылок бордо, — протестующе помахал пальцем Иван.
— Также отменного качества. Что же бывает с тобой на нашей исторической Родине, где доброкачественных напитков не сыщешь, пожалуй, даже в кремлевских кладовых? Я просто боюсь за тебя. Кто будет лоббировать мои интересы?
— Может быть… Может быть, я пьян. Но знаешь, пьяные общаются с небесами напрямую. Как юродивые. И вот мне открылась истина…
— Ложись-ка спать, гость ненаглядный. Или пойди к девкам, развлекись. А я на палубу выйду, ветром подышу.
— Ну иди, ну иди, — пьяно улыбнулся Иван. — Годунов ты наш.
Глава 3
ВЕЛИКИЙ НЕФТЯНОЙ ПУТЬ
Санек пристроил рюкзак на верхней полке. Усадил Лельку, сел напротив.
Им достались боковые места. Но это к лучшему. Какая-никакая, а все-таки изоляция от остального купе.
А в купе шустрили с каким-то совсем уж немыслимым багажом двое крутых парней, перегородивших проход плацкартного вагона несметным количеством картонных коробок. И пока парни пытались распихать их по всем доступным местам, сзади образовалась пробка.
— Что же вы, черти, вагон перегородили? — орала какая-то молодуха с потным красным лицом. — Людям не пройти!
— А им все можно, — подзуживал сзади щуплый мужичонка. — Они теперь везде хозяева. Парни молча продолжали работу.
— Дайте же пройти, паразиты! Вы что, одни едете? — орал кто-то совсем уж из глубины прохода.
Парни, все так же молча распихивали свой багаж.
— Там еще люди на платформе стоят, войти не могут! А через пять минут отправление! Морду бы вам набить! — пропищала длинная тощая девица.
Один из парней оторвался на минуту от коробок, отыскал девицу взглядом.
— А ты попробуй, — мрачно предложил он.
— Давай я попробую, — радостно отозвался чей-то мужской голос.
К парням протиснулся тот самый морячок, который давеча плюнул на юбку цыганки, той самой, что прокричала в спину Сане неприятные слова.
— Чего вы, братки, посадку здесь задерживаете? — поинтересовался морячок.
Парни-оценивающе глянули на его крепкую фигуру.
— Проходи, — миролюбиво предложил один из них, жестом предлагая морячку перепрыгнуть через стоящие на полу коробки.
— Я-то пройду. У меня багажа — я сам. А сзади — люди с вещами. Женщины с детьми…
— А ты что, Иисус Христос, что за всех заступаешься? — вступил в разговор второй парень, явно более нервный.
— Не-а, я простой морячок. А на перроне у меня братуха стоит. Он простой спецназовец. В Чечне тренировался. Но я думаю, мы и без него управимся.
— В Чечне, говоришь, тренировался? — завизжал вдруг более нервный. — Вот из-за таких братух мы здесь и колотимся!
И рванул было к морячку. Тот мигом принял боксерскую стойку.
— А-а, проводник, людей бьют! — пронзительно закричала тощая девица.
Лелька, встревоженная этим криком, распахнула глазищи.
— Мы где? — ухватила она Саню за рукав.
— На месте, старуха, на месте, — успокоил ее Саня, прикидывая, как уберечь подружку, если дело и впрямь дойдет до драки.
Тем временем один из парней, тот, что не участвовал в перепалке, закинул на полку последнюю коробку и уселся на свое место. Второй торопливо последовал его примеру.
— Слышь, служба! Освободи проход! Чего встал, людям не пройти! Ишь какие, им можно! — кричала толпа со свойственной ей непоследовательностью теперь уже на морячка-правозащитника.
Ошеломленный таким вероломством, морячок рухнул на первое подвернувшееся сиденье. Люди хлынули в освободившийся проход.
Тотчас вагон заполнился запахами потных тел, перебиваемыми ароматом жареных или вареных куриц — непременных спутниц дальних странствий бывшего советского народа. Через пять минут пассажиры уже сидели на местах, вещи были пристроены, курицы почти дождались своего часа…
— Хочу в туалет, — громко оповестила вагон Лелька, так и не понявшая, где они, собственно, находятся.
Публика добродушно рассмеялась.
— Заткнись, — прошипел ей Санек. Поезд тронулся. Тут же зашуршала со всех сторон бумага с завернутой в нее снедью. Народ принялся исступленно жевать. Санек с отвращением смотрел в окно, дожидаясь, когда же наконец откроют туалет. Но вовсе не Лелькины желания были причиной его нетерпения. Ей что, она свободна… А он, Санек, сидит без ширева.
Усатый проводник прошел наконец по проходу, позвякивая связкой ключей.
Санек встрепенулся.
— Лелька, бери сумку, пошли, — резко скомандовал он.
Лелька нехотя поднялась. Через минуту Саня уже защелкивал дверь туалета.
— Доставай, — приказал он, чувствуя, как поднимается внутри волна нетерпения и злобы — организм срочно требовал дозы. — Быстрей! Кумарит меня!
Лелька, уловив перемену настроения бойфренда, словно проснулась и суетливо полезла в сумочку. Кто-кто, а она знала, как страшен Санек во время ломки. Пока она возилась с сумкой, Санек спустил джинсы и трусы, извлек на свет божий самую интимную часть своего организма. Он кололся уже не первый год, и она, эта интимная часть, оставалась единственно пока еще доступной для иглы областью. Остальные вены были безнадежно тромбированы, изуродованы ежедневными инъекциями.
Зажав пальцами плоть, Санек дождался, когда обозначится и набухнет как следует синяя вена.
Лелька тем временем достала одноразовый шприц и маленький «пенициллиновый» флакончик с каким-то вязким веществом на дне. Присев на корточки, она ловко ввела иглу. Шприц начал наполняться густой темной кровью.
Набрав небольшое количество, девушка отсоединила шприц от иглы, которая осталась торчать в Сашкином члене, покачиваясь в такт не то пульсу, не то перестуку колес. На мокрый пол туалета падали вишневые капли. Лелька выпустила кровь из шприца во флакончик. Затем снова набрала. Темный столбик крови с уже растворенным в ней наркотиком пополз вверх. Лелька подсоединила шприц к игле и ввела содержимое в вену. В дверь начали стучать.
Санек прислонился в окошку, зажав пальцем место укола. Лелька завернула окровавленный шприц в газету, сунула сверток в сумку.
— Сколько можно туалет занимать? — послышался визгливый женский голос.
— Санек, одевайся, — поторопила Лелька. Тот все так же стоял, прислонясь спиной к окну. На лице его застыло выражение ожидания.
— Пойдем, на месте будешь кайф ловить! — тряхнула его за плечо девушка.
Наконец Санек улыбнулся, натянул джинсы. Образовавшаяся за дверью очередь встретила их шумным негодованием.
— Это что вы там вдвоем делали? — возмущенно вопрошала визгливая тетка с переброшенным через плечо халатом.
— Известно что, — подпевал ей какой-то хрен с лицом кляузника. — Совсем стыд потеряли! Прямо в поезде, в туалете!
— А может, они молодожены? — весело предположила компания молодежи из ближайшего купе.
— Я бы с такой цыпочкой тоже закрылся, — крикнул им в спину кто-то из парней.
Но Санек не реагировал на реплики. Сейчас только добраться до места, растянуться и отключиться…
* * *
Беседин натянул штормовку и поднялся наверх. Сильные порывы ветра ударили в лицо, наполняя легкие соленым морским воздухом.
«Юродивый… Годунов…» — вспомнил Беседин последние слова гостившего на яхте Ивана Рощина. Черт знает что несет. А вообще-то самое интересное, что молотит он своим пьяным языком сущую правду.
Последняя встреча председателя совета директоров мощной финансовой группы «Малко» Аркадия Фонарева и его первого заместителя Евгения Беседина проходила в одном из закрытых для широкой публики ресторанчиков Санкт-Петербурга, завсегдатаями которого были эти давние партнеры и соратники.
— Итак, Евгений, дела складываются более чем успешно. Предварительная договоренность о передаче участка в аренду именно нам есть на всех уровнях местного значения. Губернатор, вице-губернаторы схвачены. Осталась шелупень всякая — председатели комитетов. Это ерунда. Считай, что аренда наша. Сроком на девяносто девять лет. Хватит и детям, и внукам. Не слабо? Финны обосрутся.
Прибалты тоже. Все, их лафа кончилась. У нас будет свой порт. И современный, оснащенный по последнему слову техники нефтеналивной терминал. Вентспилсский завянет на корню. А какие инвестиции!
— Каков окончательный расклад?
— Тридцать процентов из госбюджета, семьдесят — иностранные инвесторы.
Миллионы дойч-марок! Хватило бы и на четыре порта. Кредиты придется отдавать, но это уже не наша забота. Думаю, к тому времени мы с тобой будем отслеживать ситуацию из-за границы. Успешно освоив бюджетные деньги, — рассмеялся Фонарев.
Официант, подошедший неслышной походкой вышколенной прислуги, расставил на столе закуски, налил в рюмки водку, наполнил стаканы минеральной водой.
— Я выйду на минуту, — сказал Фонарев. — Вернусь — и выпьем за успех нашего предприятия.
Он поднялся и прошел в конец зала. Именно на развившемся в последние годы простатите господина Фонарева, требовавшем частых отлучек в туалет, и строился весь расчет Беседина. Он, не мешкая, извлек из кармана пиджака солонку, точную копию стоявшей на столике, и щедро посыпал каким-то белым порошком корзиночку из заварного теста, начиненную пышным розовым муссом из лосося, приправленного хреном. Порошок смешался с нежным сметанным хреном.
Закуска Фонарева была готова к употреблению.
…Через три дня после обеда глава финансовой группы «Малко» господин Фонарев скончался в одной из лучших клиник города от острого менингоэнцефалита.
А еще через несколько дней Беседин встретился с руководителем одного из РУВД Санкт-Петербурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41