– Мне не о чем с тобой разговаривать. Тони Романо.
Ты уже не служишь в полиции. Я тебя узнал. Так что давай разойдемся.
– Я работаю в конторе Драпера, которая занимается взыскиванием неоплаченных долгов. В присутствии свидетелей, – тут я кивнул в сторону Пако, слушавшего наш разговор с явным удовольствием, – вы должны признать, что являетесь должником доньи Хосефы Пардо, хозяйки бара "Да здравствует Пепа".
Он расхохотался, обнажив большие желтые зубы.
– Сколько шума из-за такого пустяка! Японский бог!
Что за дела! Я не отказываюсь от этого долга. Что тебе еще нужно?
– Ты должен ей сто двадцать пять тысяч.
Он снова улыбнулся. Распахнул пошире пиджак и стал поглаживать левой рукой пистолет.
– Сто двадцать семь тысяч четыреста сорок песет, если уж быть точным. Так вот, слушай, я тебе кое-что скажу, потому что ты мне понравился. Я не собираюсь платить ни копейки этой девке. Ты меня понял или надо повторить, легавый? – Он хлопнул ладонью по пистоле ту. – Не волнуйся, у меня есть разрешение на пушку, в нашем районе развелось много ворья. А теперь сматывайся отсюда.
Он не успел сделать и шага к двери, как трость, брошенная Пако, описав кривую в воздухе, попала ему прямо в голову. Я даже не заметил, только услышал резкий звук удара. Артуро было открыл рот, но так и не произнес ни слова и рухнул на пол, хватаясь руками за воздух. Упал как бык, сраженный ударом в затылок.
Я наклонился, вытащил у него из-за пояса пистолет "астра" калибра 9 мм образца 1947 года, впрочем, отлично сохранившийся, прикинул на руке его вес и спрятал в карман.
Четверо пенсионеров прервали игру в карты и смотрели без особого интереса на распластавшегося на полу Артура Гиндаля.
– Что случилось, Пако? – спросил один из них.
– Ничего, – ответил хозяин таверны. – Этот тип стал себя плохо вести. Сеньор из полиции.
Я улыбнулся Пенсионеры вернулись к своим картам, а Пако перегнулся через стойку.
– Я, кажется, чуть-чуть перестарался, а?
– Похоже на то. Помоги мне довести его до "Да здравствует Пепа". У меня с ногой не все в порядке.
Вдвоем мы дотащили его до улицы Руис, метрах в пятидесяти от заведения Пако. Всю дорогу бородатый пижон стонал.
Войдя в бар, мы усадили его на стул подальше от дверей. При виде крови, капавшей на пиджак Артуро, Пепа-брюнетка закричала не своим голосом.
– Что это такое? Боже мой! Что они с тобой сделали, Артуро?
– Ничего, Пепита, не волнуйся… – пытался успокоить ее Пако. – Он себя вел как пижон, и я.., понимаешь, мы…
Пепа подошла к Артуро и подняла двумя руками его голову.
– Что вы с ним сделали, звери.., дикие звери.., вы его убили!
– Они меня отделали под орех, Пепита, – еле слышно пробормотал Артуро.
Девушка громко плакала и утирала ему кровь. Я подошел и вытащил у него из кармана пачку денег.
– Твои деньги, Пепита. – В пачке оказалось сто пятьдесят тысяч ровно. Я так и думал, увидев, как он вытаскивал деньги у Пако. Положив деньги на стойку, я сказал Пеле:
– Возьми свою долю. Он признался при свидетелях, что должен тебе сто двадцать семь тысяч четыреста сорок песет, немножко больше, чем ты говорила. Мне причитается десять процентов, то есть где-то тринадцать тысяч.
– Пепи, – всхлипнул Артуро, – они отбирают у меня все деньги, отложенные на налог. Сделай же что-нибудь.
Отсчитав свои деньги, я показал их Пепе и хотел было спрятать в карман, но рука наткнулась на пистолет Артуро. Я вытащил из него магазин и патроны. Патроны положил в карман вместе с деньгами, а пистолет вернул Пеле.
Она взяла его, глядя на меня невидящими глазами.
– Ладно, Тони, только.., зачем же вы так обошлись с моим Артуро.., посмотри, что вы с ним сделали.
– Пепи! Мои деньги! – завопил он.
– Но ведь мы с тобой договаривались. Разве нет?
– Да, но…
– Делай что хочешь со своими деньгами. Хочешь – сожги, хочешь – верни ему, мне все равно. Но эти тринадцать тысяч мной заработаны честно. – Я хлопнул себя по карману. – Надеюсь, ты понимаешь.
– Пепи! – снова закричал Артуро.
– Я вылечу тебя, милый, успокойся.
– Мне нужно возвращаться. Тони, – сказал Пако. – Там никого не осталось.
Мы вышли вместе. Вслед нам неслись стоны Артуро и сюсюканье Пепы. У входа в таверну я протянул Пако пять тысяч.
– Мог бы быть и пощедрее, Тони, – сказал он. – Всю работу сделал я. Давай пополам?
Я внимательно вгляделся в его лицо и вдруг ощутил огромную усталость, как будто бы долго поднимался по крутой лестнице с распухшей ногой.
Потом дал ему еще две купюры по тысяче и медленно пошел по направлению к Сан-Бернардо.
На прощание Пако сказал, что со мной приятно иметь дело.
***
Дома я долго лежал в горячей ванне, потом приложил к колену компресс из мелко нарубленной картошки и распаренной ромашки. Уснул я сразу.
Проснулся в десять часов вечера. В комнате было холодно. Опухоль спала. Мы всегда делали себе такие компрессы после ринга, когда ныло все тело и воспалялась кожа.
Я встал и взял в руки свой "габилондо". Он был хорошо смазан, вычищен, заряжен смертельными зарядами.
Потом опять положил на столик. Через балкон в комнату проникали зеленые огни неоновой рекламы. Они то зажигались, то тухли.
Зеленые огни. Ах, эти зеленые огни.

Глава 18

Я нашел ее в полвторого ночи. Она стояла под фонарем на углу Пасео-де-Кастельяна и Мария-де-Молина, одетая в длинную белую юбку с разрезами по бокам, полностью обнажавшими худые бледные ноги, и в блестящую черную блузку с вырезом чуть ли не до пояса, Казалось, она только что сбежала из шумной, пьяной компании.
Заметив, что я направляюсь в ее сторону, она взбила волосы нервными пальцами, унизанными кольцами.
Какое-то мгновение она прикидывала в уме мои финансовые возможности и характер моих ночных желаний, но, судя по всему, оба вопроса остались для нее загадкой.
– Ванесса? – спросил я.
– Ты меня знаешь? – Ее кокетство было доведено до полного автоматизма и напоминало движение пикадоров вокруг быка. Разговаривая, она слегка наклоняла голову, вероятно, это тоже входило в арсенал ее излюбленных приемов.
Ночь была прохладной, насыщенной электричеством, дышалось трудно. На противоположной стороне улицы группа женщин, похожих на Ванессу, приставала к владельцам роскошных автомобилей. Одна из них громко смеялась.
– Мы виделись с тобой вчера в "Рудольфе". Я ждал там Паулино.
– Разве?
– Но он не пришел. Мне нужно повидаться с ним.
– А ты кто такой, котик? Полицейский?
– Нет, я друг Паулино еще со времен армии.
– Понятия не имею, где он. – Она взяла меня под руку и прижалась, обдав густым запахом сладких духов. – Но мы ведь можем поехать ко мне, а? Я замерзла, ночь такая длинная. – Она пощупала мои бицепсы. – Ух, какой ты сильный! Как тебя зовут?
– Тони Романо.
– Тони? Тони Романо? – Она смотрела на меня так, как будто я сказал что-то забавное. – Кажется, Паулино называл твое имя. Ты и в самом деле Тони Романо?
– Единственное, за что я могу полностью поручиться.
– Знаешь, а ведь мы расстались с Паулино.
– Как жаль.
Она кивнула.
– Свинья он порядочная… Но что же мы стоим? Холодно! Значит, ты Тони Романо?.. Надо же.
– Мне не хочется, чтобы ты даром теряла из-за меня время. Жизнь нас не балует. Ванесса. Я тебе заплачу.
– Люблю таких понятливых мужчин. Поехали ко мне.
У тебя есть машина?
– Предпочитаю такси.
– Поехали. Дома будет уютнее.., мы там согреемся.
– Неплохая мысль.
– И ты мне дашь много денежек, да, милый?… Вот увидишь, останешься доволен. – Она провела большим толстым языком по губам.
– Ванесса, милая, мне от тебя нужно только одно – поговорить о Паулино. Так что давай потом без обид.
– Поехали. Я тебе такое расскажу о Паулино, что у тебя волосы встанут дыбом. – Голос ее звучал угрожающе. – Он мне за все заплатит, подонок, он меня еще плохо знает, я его за решетку упеку, там ему и место.., и ему, и этой сволочи, его дружку. Они думают, я дура и ничего не понимаю.
– Чем же он так провинился перед тобой?
– Он меня надул, – сказала она тихо. Потом громко добавила:
– Едем?
Ванесса помахала таксисту, медленно двигавшемуся по улице. На шее у шофера был намотан голубой шарф.
Ухмыляясь, он высунул голову в окно машины.
По дороге Ванесса не сказала ни слова, но всякий раз, когда ее прижимало ко мне на поворотах, я чувствовал, что она напряжена. Она была моложе, чем казалась на первый взгляд. В ее худом остром лице было меньше невинности, чем в мизинце у нотариуса. Жизнь в Мадриде тяжела, и если ты хочешь есть три раза в день горячее, одеваться, да еще платить за квартиру, приходится много раз за ночь совершать подобные поездки в такси. Молодые люди с гормональными проблемами, подобные Ванессе, должны обладать твердым характером и изрядной изворотливостью, чтобы продержаться в этом городе.
Такси остановилось на улице Мигель-Анхель у белого дома, фасад которого был буквально усыпан таким количеством маленьких балкончиков, что они казались замысловатым архитектурным украшением. Она открыла подъезд своим ключом, и мы вошли в большой стерильно чистый вестибюль, типичный для домов без консьержки, которые чаще используются под различного рода конторы.
– Тебе что-нибудь говорит имя Луис Роблес?
– Луис Роблес? – Она нажала кнопку лифта, и мы услышали глухой звук электромотора. – Конечно, он часто заходил к Паулино. Очень симпатичный, но странный.
У меня с ним были прекрасные отношения.
В кабине лифта ощущался острый запах дешевых духов и мыла. Ванесса нажала на седьмой этаж.
– Почему странный?
– Он был из другой среды.., богатый, хорошо воспитанный человек, настоящий джентльмен… Знаешь, он любил плохо одеваться, специально плохо одевался, понимаешь, что я хочу сказать? В "Рудольф" он приходил в старых джинсах и куртке. Выпьет и начнет говорить о всяких непонятных вещах.., философия…, капитализм… фашизм… Любил поговорить, язык у него был хорошо подвешен. Но это был очень воспитанный человек, сеньор в полном смысле слова. Всегда приносил мне подарки и относился с уважением. Паулино говорил, что он покончил с собой. Это правда?
– Когда Паулино сказал тебе?
– Сначала я узнала от Висена, официанта в "Рудольфе". Он нас предупредил: если кто-нибудь будет спрашивать о Луисе Роблесе, мы ничего не знаем… Ясно? Ну а вчера позвонил по телефону Паулино.
– Ясно.
– Я очень расстроилась… Такой симпатичный! Ты его тоже знал?
– Паулино, он и я служили в одной роте. Это было в молодости.
– Паулино обдирал его как липку, наживался на нем самым наглым образом. Он на всех наживается. – Она улыбнулась. – Но со мной это дело больше не пройдет. Я о нем знаю такие вещи.., такие.., в общем, вполне достаточно, чтобы упечь его за решетку.
Лифт резко остановился, и мы вышли на площадку, оклеенную серыми обоями. По обе стороны от лифта было по двери. Ванесса подошла к правой и открыла ее.
Маленький холл с тремя мягкими стульями и вешалкой из лакированного дерева вполне мог сойти за приемную скромного зубного врача.
– Пойдем в гостиную, там удобнее. У меня еще осталось немного коньяка. Можно включить отопление.
Она толкнула небольшую застекленную дверь и протянула руку, чтобы включить свет. Но кто-то ее опередил.
В комнате стало светло.
Какой-то тип в черной куртке с пистолетом в руках пристально смотрел на нас. Он был среднего роста, смуглый, худой, с тщательно причесанными светлыми волосами. На лице его нельзя было уловить ни малейшего удивления.
Пистолет был марки "баретта" с глушителем, красивая дорогая игрушка.
– Ты! – воскликнула в испуге Ванесса, привалившись к стене. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28