– Вы пришли специально затем, чтобы сказать мне об этом, Дельбо? Если в этом заключается данное вам поручение, я готов заплатить чаевые.
Его реакция была почти что незаметной. Он сжал челюсти, и в глазах мелькнул холодный блеск.
– Не испытывайте судьбу, Карпинтеро. До сих пор вам везло. Я мог бы убить вас в любой момент, так и знайте. Но любому везению приходит конец, учтите это.
Чтобы уничтожить вас, мне достаточно пошевелить пальцем. Вы решили перехитрить всех и погреть на этом деле руки, не так ли? Ну так вот. Больше вам делать нечего.
Фотографии у меня.
Он погладил внутренний карман пиджака.
– Все кончено, – продолжал он. – Вам незачем больше играть роль клоуна, ваш друг Паулино отдал нам фотографии. Не так-то просто нас шантажировать, ясно?
– Значит, фотографии у вас в руках.
– Совершенно верно.
– И вы знаете, кто убил Луиса?
– Вы еще больший кретин, чем я предполагал.
– Зачем вы пришли? Просто решали прогуляться или вам надо было выяснить, что я знаю? Скажите откровенно, Дельбо. Вас что-то беспокоит. Если эти проклятые фотографии у вас в руках, почему вы не хотите оставить меня в покое?
– Не знаю, что в вас нашла Кристина, просто удивительно.
– Ревнуете, Дельбо?
– А вы продолжаете искушать судьбу, Карпинтеро, но, учтите, моему терпению приходит конец.
– Дерьмовый хвастун.
Он вскочил, руки у него сжались в кулаки, тело напряглось и изготовилось к прыжку, вены на шее вздулись, как спицы зонтика.
Толстяк сделал несколько шагов вперед, держа пистолет на уровне вытянутой руки.
– Разрешите мне, сеньор Дельбо. Ну пожалуйста, у меня большое желание добраться до этого птенчика.
Нас разделял маленький столик. Дельбо толкнул его ногой и отшвырнул на середину комнаты. Судя по движению ноги, он владел каратэ лучше, чем мне бы хотелось.
Я невольно сжался. Ситуация складывалась не в мою пользу. Шевельнуться я не мог. Попробуй я встать, толстяк нажмет на курок. При наличии глушителя "маркус" звук выстрела прозвучал бы не громче, чем плевок.
Прошло несколько довольно долгих мгновений.
Вдруг раздался телефонный звонок. Он показался мне странным, как будто кто-то рвал руками мокрую ткань.
Еще один звонок.
После третьего звонка толстяк протянул руку, снял трубку и поднес к уху.
– Да? – сказал он. – Что?.. Нет, нет, это я, Сорли…
Да, да. – Разговаривая, он не сводил глаз со своего шефа. – Тут со мной сеньор Дельбо, да, сеньора, раз вы хотите…
Он приложил трубку к груди и сказал:
– Она хочет поговорить с ним, сеньор Дельбо.
Я медленно встал с кресла и подошел к Сорли. Он сделал шаг в сторону и протянул мне трубку.
– Тони Романо, – сказал я и сразу же услышал взволнованный голос Кристины.
– О, Тони, слава Богу!.. Ты.., ты в порядке?
– Конечно в порядке. – Я посмотрел на Дельбо. Лицо его побледнело, нет, даже позеленело. – Разговариваю тут с твоими служащими. Очень симпатичные люди.
Тебе что-нибудь нужно?
– Нет, нет.., просто я.., хотела услышать твой голос.
Ты в самом деле хорошо себя чувствуешь?
– Прекрасно, только спать хочется. Может быть, завтра встретимся?
– Завтра?.. Я очень занято…. Позвоню, когда освобожусь. Ладно?
Я сказал, что согласен, и повесил трубку. Сорли спрятал свой пистолет и теперь стоял у дверей. Дельбо закурил новую сигарету и сделал шаг в мою сторону.
Он снова обрел вид невозмутимого человека.
Посмотрев на меня в упор, он повернулся и направился к выходу. Толстяк вышел вслед за ним, закрыв за собой дверь. Я стоял и слушал, как затихают на деревянной лестнице их шаги. Потом вышел на балкон.
Реклама фирмы Фуэнтес приветствовала меня зелеными огнями. Мать Кристины снова улыбалась мне, сжимая в руках банку рубленого мяса. Наваждение какое-то.
Меня тошнило от вида этих банок, как тошнит от выпитого натощак ликера.
Толстяк и Дельбо вышли из дома и остановились. От противоположного тротуара тут же отъехала черная машина и притормозила у подъезда. Они сели, машина резко рванула вниз по улице Эспартерос по направлению к Пуэрта-дель-Соль.
Я тщательно закрыл балкон, чтобы защититься от проклятых зеленых огней, и выдвинул нижний ящик комода-.
За обувной коробкой с фотографиями лежал мой "габилондо", хорошо смазанный, холодный на ощупь, завернутый в мягкую тряпочку. Я прикинул на руке его вес, а потом прилег, положив пистолет рядом. Мысли о фотографиях не давали мне покоя. Я посмотрел на часы. Половина второго ночи. Кто дал Дельбо эти фотографии?
Паулино?
Наскоро приведя в порядок комнату, я стал под душ, сначала горячий, потом холодный. Сварил кофе и снова сел на софу, рассеянно поигрывая пистолетом. Кое-какие предположения у меня появились, но, чтобы проверить их, нужно было чуть-чуть везения. Нет, пожалуй, нужно было большое везение. Прежде всего следовало повидаться с Паулино. Я встал, скинул прямо на пол свой старый боксерский халат и подошел к шкафу. Надел вельветовые брюки, рубашку, свободную серую куртку, засунул в кобуру пистолет и приладил ее к поясу.
У меня появилась идея.
Я тщательно запер дверь, на этот раз на все три замка.
Чтобы войти, придется выбить дверь. Хотя, подумал я, если им надо будет войти, такая мелочь их не остановит.

Глава 29

Горбун сидел на плетеном стульчике. Его маленькая птичья головка едва виднелась над табачным лотком. Огни клуба "Нью-Рапсодия" все еще ярко горели, по улице расхаживали женщины, иногда они присаживались отдохнуть прямо на бордюр. По их виду было ясно, что от сегодняшней ночи ждать больше нечего.
Я закурил и оперся о стену углового дома на улице Вальверде. Со стороны можно было подумать, что еще один сутенер ждет возвращения своих женщин, чтобы пойти с ними перекусить. То тут то там попадались негры, торговавшие героином, и вьетнамцы, предлагавшие пиво в банках. Негры сопровождали клиента до машины, стоявшей в трех-четырех кварталах ниже по улице, там им вручал товар уже другой человек. Цена одного пакетика колебалась от тысячи пятисот до двух тысяч песет. В пакетике, как правило, была десятая доля грамма наркотика, смешанного с сухим молоком или тальком.
Когда я работал в полиции, наркотики встречались редко. Вернее, их употребляли богатые люди и кучка снобов из интеллигенции. Героин и кокаин. Кокаин, разведенный шампанским. Кокаин, который нюхали в загородных виллах известных танцовщиц и высокомерных, расфуфыренных в пух и прах герцогинь. В то время проблемы наркотиков еще не существовало. Забавы богачей, не более. Проблема возникла тогда, когда стали колоться бедняки.
Один грамм наркотика можно купить не дешевле, чем за шестнадцать тысяч песет. Тот, кто колется ежедневно, потребляет от одного до двух с половиной граммов. Но кто может себе позволить каждый день тратить как минимум тридцать тысяч на удовлетворение таких прихотей?
Для этого нужно воровать, нарушать закон, идти на панель. Слишком тяжело достаются эти пять-шесть уколов в день.
Самое плохое в этом деле то, что для среднего торговца наркотиками сто миллионов – не деньги, но эти сто миллионов способны заставить замолчать кого хочешь: полицию, судью, прокурора. За сто миллионов хороший полицейский может согласиться стать плохим стражем порядка, он себе купит домик в таком прекрасном месте, как Марбелья, или откроет лавочку на имя жены и зятя, а уж тогда отмыть деньги не проблема. Меня очень удивляло, что мадридская мафия, а которую кроме испанцев входят марроканцы и иранцы, отдала на откуп неграм такой доходный участок, как угол улицы Вальверде.
Но я уже не был полицейским. Давно уже не был. И все же мне было ясно, что если по-умному повести дело, если задержать кого нужно, то за пару часов на этом участке можно выйти на заправил наркобизнеса.
Нужно было быть слепым, чтобы не видеть всего этого. Совершенно слепым. Наших стражей порядка ослепили деньги, которые они получали еженедельно и которые были им весьма кстати, потому что жизнь стала трудной, на зарплату не проживешь, и вообще зарплата не компенсирует риск, связанный с работой полицейского.
Я бросил сигарету и наступил на нее ногой. Молоденькая девушка схватила за рукав проходившего мимо мужчину, надеясь заполучить клиента. Для этих женщин самое страшное время наступает тогда, когда они уже валятся с ног после десяти часов непрерывной работы. В такие моменты они начинают подводить итоги и спрашивать себя, стоило ли сегодня выходить на панель – и что их ждет завтра. Именно в эти часы сутенеры не скупятся на утешения и приглашают своих женщин выпить и закусить на ими же заработанные деньги.
Шанхай не сдавался. Улица была совсем пустынной, но он по-прежнему сидел за своим лотком. Иногда выходил Фаустино и перебрасывался с горбуном парой слов. Зазывать в клуб было некого.
Рядом со мной остановилась молоденькая проститутка, в глазах которой сквозило отчаяние. Худенькой, как лапка цыпленка, ручкой она сжала мой локоть.
– Пойдем со мной, красавчик. Всего две тысячи.
Девушка была смуглой. Очень короткая юбка обнажала худые ноги.
– Слишком дорого.
– Ладно, полторы тысячи. – Она положила руку мне на ширинку, но слишком нажимать не осмелилась.
– Мы прекрасно проведем время.
– Тысяча.
Тяжело вздохнув, она убрала руку.
– Ну что за мужчины… Ладно, пусть будет тысяча. А что я должна делать, милый, за тысячу песет?
Шанхай уже складывал свой лоток и прощался с Фаустино. В сложенном виде лоток представлял собой плоский чемодан, к которому крепился складной стульчик.
– Знаешь, я немного странный.
– Странный?
– Да, именно странный.
– Странный и скупой. Что же я должна делать, по-твоему, за тысячу песет?
– Погулять со мной.
– Погулять? Подожди, ты что ..
– Тысячу песет за небольшую прогулку, я тебе скажу, куда мы пойдем. Без обмана… Прогулка минут на пятнадцать.
Я вынул купюру достоинством в тысячу песет, краем глаза наблюдая за Шанхаем, который медленно побрел вниз по улице Десенганьо.
Она быстро схватила деньги и спрятала в сумочку. Потом внимательно посмотрела на меня.
– Ты случайно не псих, а? Если ты…
– Кончай глупости.
Я взял ее под руку, и мы перешли на другую сторону улицы. Народу было очень мало. Шанхай шел теперь по улице Луна, я следовал за ним под руку с девушкой. Нам пришлось ускорить шаг. Несколько раз горбун останавливался, ставил чемодан со стулом на землю и озирался по сторонам. В такие моменты я наклонялся к девушке.
– Как прошел день?
– Дерьмовый день, что еще можно сказать. Послушай, еще далеко идти?
– Я ведь тебе дал тысячу песет.
– Мог бы взять такси.
Шанхай свернул на Писарро, и я понял, что он направляется в бар "Арена". Тогда я выпустил руку девушки.
– Пришли.
– Уже все?
– Да, – ответил я на ходу.
– Ты чокнутый, честное слово. Слушай, не хочешь ли…
Я помахал ей рукой и бросился бегом догонять горбуна. Он поставил чемодан на землю и стал утирать пот со лба. Бар уже был закрыт, но под дверью виднелась полоска света. Увидев меня, он вздрогнул.
– Привет, Шанхай, – сказал я.
– А! Это вы!..
– Я самый. Как себя чувствуешь?
– Хорошо, хорошо, – ответил он, не глядя в мою сторону. – Вот хочу зайти выпить пивка.
– Мне нужно поговорить с тобой, но не здесь.
– Может, как-нибудь в другой раз… – Улыбка его была жалкой и липкой, как будто он набрал полный рот сиропа и никак не мог его проглотить.
– ..Когда скажете, всегда к вашим услугам.
Я взял чемодан со стулом в одну руку, а другой схватил его за локоть. Кости у него были тоненькие как спички. Дотащив горбуна до ближайшего подъезда, я втолкнул его внутрь. В подъезде было темно и пахло кошками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28