– Я представляю контору Драпер. – Насилу сдержался, чтобы не выдать ей: "Контора Драпер, чтобы ты не драпанула", но вовремя прикусил язык. – И одновременно фирму "Эладио", которой вы задолжали за целый год, не считая процентов и штрафа за просрочку. Итак, будете платить или вызывать полицию?
Она расплакалась. Первыми симптомами надвигающихся рыданий были учащенное колыхание огромного бюста и красные пятна на лице. Ее плач напоминал звуки, издаваемые при полоскании горла. Но растрогать меня ей не удалось, во всяком случае, никаких ассоциаций с моей мамой она не вызывала. Моя мать никогда не плакала, по крайней мере, я не видел. Только один раз в жизни ее глаза увлажнились. Это было много лет назад, когда отец как-то вечером сообщил ей, что спустил с друзьями в пивной весь свой заработок чистильщика обуви. Услышав эту новость, мама несколько мгновений смотрела на отца твердым, немигающим взглядом, и по ее щекам скатились две слезы. Потом быстро вытащила из кармана своей черной юбки большой кухонный нож, который всегда держала при себе, и ударила отца. Он мгновенно протрезвел при виде крови, проступившей на плече. Удар был нацелен в сердце. С тех пор отец приносил маме всю зарплату, а на выпивку оставлял себе только чаевые.
– Прекратите плакать. Вы этим ничего не добьетесь.
И не пытайтесь разжалобить меня разговорами о том, что ваш муж остался без работы, потому что это не правда. Я навел справки. Он слесарь и зарабатывает в четыре раза больше, чем раньше, когда работал в строительной компании "Агреман", откуда его уволили по сокращению штатов. Так что выкладывайте, на что вы употребили деньги, предназначенные на оплату купленной в кредит кухни.
– Это все ради моей дочери, – всхлипнула она. – Приданое для Лолы, она выходит замуж и..
– Глупости. Сейчас не принято давать приданое. Дети не способны оценить такие жертвы. Пусть сама наживает.
– Вы не понимаете, я…
– Я прекрасно понимаю, сеньора, только одну вещь: если вы не заплатите сейчас, то сядете в тюрьму, а ваш муж все равно вынужден будет заплатить потом. Никто вас не освободит от оплаты. Вы представляете, что вас ждет? Вы в тюрьме, а ваш муж пьет каждый день и приводит сюда друзей играть в карты. Не говоря уже о том, что ваша Лола так и не выйдет замуж. Какой зять захочет иметь тещу, сидящую в тюрьме?
Рыдания стали громче.
– Сколько стоит эта кухня? – Я окинул взглядом многочисленные шкафчики, полки, стойки, занавески, электроприборы и открывалки.
– Полмиллиона, это самая лучшая модель.., моя кухня, – всхлипнула она. – Самый дорогой кухонный гарнитур.., микроволновая печь.., электронное управление…
– Полмиллиона, – в ужасе произнес я шепотом. – Вам не кажется, что это слишком дорого, сеньора?
– Здесь можно.., жарить цыплят. – Она подошла к электрической плите, нажала кнопку, и конфорки сразу же раскалились докрасна. – Видите, здесь есть шампуры, чтобы жарить цыплят, сигнализация, звоночек.., ой, боже мой! .часы и все такое.
– Мне очень жаль, но в тюрьме вы не сможете жарить цыплят, вам не понадобятся ни звоночек, ни часы. Вас оденут в грубую рубаху и поместят в одну камеру с воровками и извращенками. Вы ведь слышали о женских тюрьмах, не правда ли? Это ужасно, поверьте. Всевозможные болезни, извращения. Так что…
Я вздохнул. Женщина все еще плакала. Слезы с необыкновенной легкостью катились по ее лицу, свидетельствуя о хорошей тренировке.
– Ох, боже мой! Господи, боже мой!
Я решил подкрутить гайки.
– Представляю себе вас в тюрьме, сеньора. Учтите, это будет не моя вина. Лично мне вы симпатичны, вы мне напоминаете маму, пусть земля ей будет пухом.
– Пожалейте меня.., я не хочу в тюрьму… Если мой Лорен узнает, что я не платила за кухню… О боже! Он ведь ничего не знает, думает, я уже выплатила, представляете? ..Я копила деньги для Лолы.., она собирается замуж, прекрасный парень, техник… Мой муж не знает…
Святой Боже! Пресвятая Богородица!
– Подождите, сеньора. Сколько у вас отложено в банке на приданое Лолы?
Слезы мгновенно высохли.
– Что вы сказали?
– Сколько у вас в банке?
– Сто пятьдесят тысяч.
– У вас должно быть больше, я уверен. Ну да ладно, я пойду вам навстречу. Вы мне напоминаете мою бедную маму. – В порыве великодушия я стукнул кулаком по счетам. – Если вы сейчас заплатите сто тысяч, всего сто тысяч, я прощу вам вторые сто тысяч, то есть проценты и штраф за задержку. Сам не знаю, зачем я это делаю, чистое сумасшествие с моей стороны…
– Сто тысяч? – тихо произнесла она. Я понял, что у нее в уме работает калькулятор: взвешивает все "за" и "против".
– Всего сто тысяч, и вы не попадете в тюрьму, ваш Лорен не будет пить и приводить в дом дружков, которые только и знают, что играть в карты и плевать на пол, а ваша Лола выйдет замуж с более скромным приданым, но зато выйдет замуж, что в наше время уже немало. Итак?
– Сто тысяч, и вы мне простите другие сто, – казалось, она стала успокаиваться. – Мне придется пойти в банк.
– Я пойду с вами.
– Вы ведь не потребуете другие сто тысяч?
– Да, но только поторопитесь. Я могу передумать и раскаяться в своей доброте.
Всю дорогу мы прошли молча. В маленьком вестибюле районного отделения банка она отсчитала и вручила мне сто купюр по тысяче песет. В обмен я отдал ей все счета и справку об аннулировании долга, подписанную компанией "Эладио".
Обратно я ехал на такси и думал о том, что это был мой первый заработок после месяца бесплодных поисков работы. Появился повод отметить событие обедом в ресторане "Семь дорог" на улице Сан-Висенте-Феррер, неподалеку от дома Лолы.
Ресторан изысканный, и цены в нем недоступны такому человеку, как я, но если уж праздновать, то стоит потратиться. Держали ресторан две подруги, Алисия и Мария по прозвищу Галисийка, которая любила говорить, что могла бы стать актрисой Я застал только Алисию, высокую женщину, имевшую привычку ломать пальцы во время разговора. Она посоветовала мне взять треску. Молоденькая официантка родом из Эстремадуры с внешностью мавританской принцессы и восточным именем Зораида сказала, что белое вино из Кольменара очень хорошее и не слишком дорогое.
Когда я кончил обедать, табачные киоски уже открылись, и я позволил себе роскошь: сигару "монтекристо", которая стоила так дорого, что поводов для веселья оставалось немного: деньги улетучивались очень быстро. Размышляя на эту тему, я все же взял такси и поехал к Драперу.
У него в кабинете я выложил на стол сто купюр, и старик так растрогался, что даже обнял меня и похлопал по спине, такой довольный, как если бы мы с ним сорвали крупный выигрыш в лотерею. Потом он сказал, что у него для меня есть работа и чтобы я зашел к нему через два дня по очень важному делу.
Стараясь убить время до семи часов, я решил выпить кофе по-ирландски в "Новом Оливере", где обычно собираются интеллектуалы-полуночники и куда должен был заглядывать Луисито Роблес.
Я спросил о нем у одного из официантов, и тот ответил, что дон Луис Роблес давно у них не бывал. По меньшей мере год.
Швейцар бара "Рудольф" был наряжен не хуже, чем укротитель львов в австрийском цирке. Яркие огни у входа падали на него золотым дождем, ослепительная улыбка казалась нарисованной пурпурной краской. Время приближалось к семи, когда я поздоровался с ним и вошел в длинный просторный бар, битком набитый одинокими мужчинами, одетыми так, как если бы конец света уже наступил. Попадались и женщины, все с прокуренными хриплыми голосами и в париках.
Я сел на единственное свободное место рядом с установкой искусственного освещения. Каскад зеленых огней падал с потолка прямо на мой столик. На стенах висели какие-то фотографии, но с моего места я не мог их разглядеть. На той, что висела рядом со мной, был запечатлен Том из Финляндии, мускулистый волосатый тип, демонстрировавший всему миру свой прибор, сильно смахивавший на муниципальный водопроводный шланг.
Официант был одет в широкий блузон.
– Что желаете? – Мягким движением он прошелся тряпкой по столу.
– Джин с тоником и орешки.
– Миндаль?
– Давайте миндаль, все равно.
Казалось, все здесь друг друга знают. Возраст клиентов приближался к тридцати, хотя попадались и томные юноши, и старые педерасты, из тех, что обычно толпятся в общественных туалетах, озираясь украдкой, как голодные волки. Но большинство составляли сильные мужчины с крепкими бицепсами и тонкой талией, завсегдатаи культурисгских клубов. Они громко разговаривали, стараясь перекричать друг друга. Кругом стоял адский шум, в котором тонули пронзительные звуки музыки.
Принесли джин, и я отпил глоток. В этот момент к моему столику подошла смуглая женщина с полными губами, одетая в длинную юбку с разрезами по бокам и сильно декольтированную блузку. Черные волосы были распущены до пояса.
Она села рядом, и я заметил на ее лице следы бритвы. Голос был хриплым, но она даже не пыталась изменить его.
– Одиночества нужно избегать, милый, – сказала она.
– Ты права.
– Что ты пьешь?
– Джин с тоником.
– Угостишь?
– Конечно, детка. Закажи себе что хочешь.
Я поманил официанта в блузоне, и он бегом кинулся к нашему столику.
– Куантро со льдом, Фернан, – сказала она и, повернувшись ко мне, добавила. – обожаю этот ликер, оставляет приятное ощущение на губах, и целоваться вкусно.
Она рассмеялась, официант поклонился и отошел. Я заметил, что у нее сильные, привычные к работе руки.
– Часто заходишь сюда?
– Первый раз.
– Я так и думала. Мы все здесь большие друзья, одна компания, понимаешь? Но иногда хочется познакомиться с кем-нибудь со стороны. Не знаю, понимаешь ли ты меня. Можно взять одну миндалинку?
Она загребла целую пригоршню, кинула в рот и начала громко жевать.
– Меня зовут Аманда, а тебя?
– Тони.
– Тони? Какое красивое имя…
– Я всегда считал, что у меня вульгарное имя.
– Все зависит от человека. Тебе очень идет это имя, сразу видно, что ты человек с характером.
Я взглянул на часы. Паулино запаздывал.
– Кого-нибудь ждешь?
– Друга.
– Понятно.
Она снова высыпала на свою жесткую ладонь остатки миндаля и принялась его грызть. Официант принес куантро, она отпила половину и облизнула губы.
– М-м-м, какая прелесть… Скажи, милый, ты пришел сюда по рекомендации друга?
– Да.
– Может быть, я его знаю. Как его зовут?
– Паулино.
– Паулино? Ты хочешь сказать, что Паулино твой друг?
– Именно это я и хочу сказать. Но что с тобой?
– Ничего. Он здесь хозяин. Значит, тебя интересуют карты?
– Меня интересует только одна карта, скажем так.
– Он обычно приходит в это время.
Она тряхнула головой, откидывая назад волосы. Парик был явно дешевый.
– Я с ним не разговариваю. Он мерзкий тип… Видишь вон ту девушку?
Она показала пальцем на худую женщину в черных бархатных брюках.
– Это его невеста Ванесса… Раньше мы с ней были подругами, очень близкими подругами, понимаешь? Но потом она связалась с Паулино.., я ей все выложила начистоту. В жизни и так много страданий.., к чему мне эти неприятности.., я права?
– Абсолютно.
У той, которую звали Ванесса, было узкое, какое-то стертое лицо, тонкие губы и брови вразлет. Волосы она начесывала под Бриджит Бордо.
– Паулино – порядочная свинья, – вздохнула моя собеседница и залпом допила свой бокал. Потом положила руку мне на ширинку. – Пойдем наверх, милый?
– Ты слишком торопишься, Аманда.
– Пойдем, не пожалеешь, вот увидишь.
– Амандита…
– Что, милый?
– Держи ручки при себе, как хорошая девочка. Не обижайся. Дело в том, что я очень робкий.
– Ты мне очень нравишься, честное слово. Может, все-таки поднимемся наверх на минутку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Она расплакалась. Первыми симптомами надвигающихся рыданий были учащенное колыхание огромного бюста и красные пятна на лице. Ее плач напоминал звуки, издаваемые при полоскании горла. Но растрогать меня ей не удалось, во всяком случае, никаких ассоциаций с моей мамой она не вызывала. Моя мать никогда не плакала, по крайней мере, я не видел. Только один раз в жизни ее глаза увлажнились. Это было много лет назад, когда отец как-то вечером сообщил ей, что спустил с друзьями в пивной весь свой заработок чистильщика обуви. Услышав эту новость, мама несколько мгновений смотрела на отца твердым, немигающим взглядом, и по ее щекам скатились две слезы. Потом быстро вытащила из кармана своей черной юбки большой кухонный нож, который всегда держала при себе, и ударила отца. Он мгновенно протрезвел при виде крови, проступившей на плече. Удар был нацелен в сердце. С тех пор отец приносил маме всю зарплату, а на выпивку оставлял себе только чаевые.
– Прекратите плакать. Вы этим ничего не добьетесь.
И не пытайтесь разжалобить меня разговорами о том, что ваш муж остался без работы, потому что это не правда. Я навел справки. Он слесарь и зарабатывает в четыре раза больше, чем раньше, когда работал в строительной компании "Агреман", откуда его уволили по сокращению штатов. Так что выкладывайте, на что вы употребили деньги, предназначенные на оплату купленной в кредит кухни.
– Это все ради моей дочери, – всхлипнула она. – Приданое для Лолы, она выходит замуж и..
– Глупости. Сейчас не принято давать приданое. Дети не способны оценить такие жертвы. Пусть сама наживает.
– Вы не понимаете, я…
– Я прекрасно понимаю, сеньора, только одну вещь: если вы не заплатите сейчас, то сядете в тюрьму, а ваш муж все равно вынужден будет заплатить потом. Никто вас не освободит от оплаты. Вы представляете, что вас ждет? Вы в тюрьме, а ваш муж пьет каждый день и приводит сюда друзей играть в карты. Не говоря уже о том, что ваша Лола так и не выйдет замуж. Какой зять захочет иметь тещу, сидящую в тюрьме?
Рыдания стали громче.
– Сколько стоит эта кухня? – Я окинул взглядом многочисленные шкафчики, полки, стойки, занавески, электроприборы и открывалки.
– Полмиллиона, это самая лучшая модель.., моя кухня, – всхлипнула она. – Самый дорогой кухонный гарнитур.., микроволновая печь.., электронное управление…
– Полмиллиона, – в ужасе произнес я шепотом. – Вам не кажется, что это слишком дорого, сеньора?
– Здесь можно.., жарить цыплят. – Она подошла к электрической плите, нажала кнопку, и конфорки сразу же раскалились докрасна. – Видите, здесь есть шампуры, чтобы жарить цыплят, сигнализация, звоночек.., ой, боже мой! .часы и все такое.
– Мне очень жаль, но в тюрьме вы не сможете жарить цыплят, вам не понадобятся ни звоночек, ни часы. Вас оденут в грубую рубаху и поместят в одну камеру с воровками и извращенками. Вы ведь слышали о женских тюрьмах, не правда ли? Это ужасно, поверьте. Всевозможные болезни, извращения. Так что…
Я вздохнул. Женщина все еще плакала. Слезы с необыкновенной легкостью катились по ее лицу, свидетельствуя о хорошей тренировке.
– Ох, боже мой! Господи, боже мой!
Я решил подкрутить гайки.
– Представляю себе вас в тюрьме, сеньора. Учтите, это будет не моя вина. Лично мне вы симпатичны, вы мне напоминаете маму, пусть земля ей будет пухом.
– Пожалейте меня.., я не хочу в тюрьму… Если мой Лорен узнает, что я не платила за кухню… О боже! Он ведь ничего не знает, думает, я уже выплатила, представляете? ..Я копила деньги для Лолы.., она собирается замуж, прекрасный парень, техник… Мой муж не знает…
Святой Боже! Пресвятая Богородица!
– Подождите, сеньора. Сколько у вас отложено в банке на приданое Лолы?
Слезы мгновенно высохли.
– Что вы сказали?
– Сколько у вас в банке?
– Сто пятьдесят тысяч.
– У вас должно быть больше, я уверен. Ну да ладно, я пойду вам навстречу. Вы мне напоминаете мою бедную маму. – В порыве великодушия я стукнул кулаком по счетам. – Если вы сейчас заплатите сто тысяч, всего сто тысяч, я прощу вам вторые сто тысяч, то есть проценты и штраф за задержку. Сам не знаю, зачем я это делаю, чистое сумасшествие с моей стороны…
– Сто тысяч? – тихо произнесла она. Я понял, что у нее в уме работает калькулятор: взвешивает все "за" и "против".
– Всего сто тысяч, и вы не попадете в тюрьму, ваш Лорен не будет пить и приводить в дом дружков, которые только и знают, что играть в карты и плевать на пол, а ваша Лола выйдет замуж с более скромным приданым, но зато выйдет замуж, что в наше время уже немало. Итак?
– Сто тысяч, и вы мне простите другие сто, – казалось, она стала успокаиваться. – Мне придется пойти в банк.
– Я пойду с вами.
– Вы ведь не потребуете другие сто тысяч?
– Да, но только поторопитесь. Я могу передумать и раскаяться в своей доброте.
Всю дорогу мы прошли молча. В маленьком вестибюле районного отделения банка она отсчитала и вручила мне сто купюр по тысяче песет. В обмен я отдал ей все счета и справку об аннулировании долга, подписанную компанией "Эладио".
Обратно я ехал на такси и думал о том, что это был мой первый заработок после месяца бесплодных поисков работы. Появился повод отметить событие обедом в ресторане "Семь дорог" на улице Сан-Висенте-Феррер, неподалеку от дома Лолы.
Ресторан изысканный, и цены в нем недоступны такому человеку, как я, но если уж праздновать, то стоит потратиться. Держали ресторан две подруги, Алисия и Мария по прозвищу Галисийка, которая любила говорить, что могла бы стать актрисой Я застал только Алисию, высокую женщину, имевшую привычку ломать пальцы во время разговора. Она посоветовала мне взять треску. Молоденькая официантка родом из Эстремадуры с внешностью мавританской принцессы и восточным именем Зораида сказала, что белое вино из Кольменара очень хорошее и не слишком дорогое.
Когда я кончил обедать, табачные киоски уже открылись, и я позволил себе роскошь: сигару "монтекристо", которая стоила так дорого, что поводов для веселья оставалось немного: деньги улетучивались очень быстро. Размышляя на эту тему, я все же взял такси и поехал к Драперу.
У него в кабинете я выложил на стол сто купюр, и старик так растрогался, что даже обнял меня и похлопал по спине, такой довольный, как если бы мы с ним сорвали крупный выигрыш в лотерею. Потом он сказал, что у него для меня есть работа и чтобы я зашел к нему через два дня по очень важному делу.
Стараясь убить время до семи часов, я решил выпить кофе по-ирландски в "Новом Оливере", где обычно собираются интеллектуалы-полуночники и куда должен был заглядывать Луисито Роблес.
Я спросил о нем у одного из официантов, и тот ответил, что дон Луис Роблес давно у них не бывал. По меньшей мере год.
Швейцар бара "Рудольф" был наряжен не хуже, чем укротитель львов в австрийском цирке. Яркие огни у входа падали на него золотым дождем, ослепительная улыбка казалась нарисованной пурпурной краской. Время приближалось к семи, когда я поздоровался с ним и вошел в длинный просторный бар, битком набитый одинокими мужчинами, одетыми так, как если бы конец света уже наступил. Попадались и женщины, все с прокуренными хриплыми голосами и в париках.
Я сел на единственное свободное место рядом с установкой искусственного освещения. Каскад зеленых огней падал с потолка прямо на мой столик. На стенах висели какие-то фотографии, но с моего места я не мог их разглядеть. На той, что висела рядом со мной, был запечатлен Том из Финляндии, мускулистый волосатый тип, демонстрировавший всему миру свой прибор, сильно смахивавший на муниципальный водопроводный шланг.
Официант был одет в широкий блузон.
– Что желаете? – Мягким движением он прошелся тряпкой по столу.
– Джин с тоником и орешки.
– Миндаль?
– Давайте миндаль, все равно.
Казалось, все здесь друг друга знают. Возраст клиентов приближался к тридцати, хотя попадались и томные юноши, и старые педерасты, из тех, что обычно толпятся в общественных туалетах, озираясь украдкой, как голодные волки. Но большинство составляли сильные мужчины с крепкими бицепсами и тонкой талией, завсегдатаи культурисгских клубов. Они громко разговаривали, стараясь перекричать друг друга. Кругом стоял адский шум, в котором тонули пронзительные звуки музыки.
Принесли джин, и я отпил глоток. В этот момент к моему столику подошла смуглая женщина с полными губами, одетая в длинную юбку с разрезами по бокам и сильно декольтированную блузку. Черные волосы были распущены до пояса.
Она села рядом, и я заметил на ее лице следы бритвы. Голос был хриплым, но она даже не пыталась изменить его.
– Одиночества нужно избегать, милый, – сказала она.
– Ты права.
– Что ты пьешь?
– Джин с тоником.
– Угостишь?
– Конечно, детка. Закажи себе что хочешь.
Я поманил официанта в блузоне, и он бегом кинулся к нашему столику.
– Куантро со льдом, Фернан, – сказала она и, повернувшись ко мне, добавила. – обожаю этот ликер, оставляет приятное ощущение на губах, и целоваться вкусно.
Она рассмеялась, официант поклонился и отошел. Я заметил, что у нее сильные, привычные к работе руки.
– Часто заходишь сюда?
– Первый раз.
– Я так и думала. Мы все здесь большие друзья, одна компания, понимаешь? Но иногда хочется познакомиться с кем-нибудь со стороны. Не знаю, понимаешь ли ты меня. Можно взять одну миндалинку?
Она загребла целую пригоршню, кинула в рот и начала громко жевать.
– Меня зовут Аманда, а тебя?
– Тони.
– Тони? Какое красивое имя…
– Я всегда считал, что у меня вульгарное имя.
– Все зависит от человека. Тебе очень идет это имя, сразу видно, что ты человек с характером.
Я взглянул на часы. Паулино запаздывал.
– Кого-нибудь ждешь?
– Друга.
– Понятно.
Она снова высыпала на свою жесткую ладонь остатки миндаля и принялась его грызть. Официант принес куантро, она отпила половину и облизнула губы.
– М-м-м, какая прелесть… Скажи, милый, ты пришел сюда по рекомендации друга?
– Да.
– Может быть, я его знаю. Как его зовут?
– Паулино.
– Паулино? Ты хочешь сказать, что Паулино твой друг?
– Именно это я и хочу сказать. Но что с тобой?
– Ничего. Он здесь хозяин. Значит, тебя интересуют карты?
– Меня интересует только одна карта, скажем так.
– Он обычно приходит в это время.
Она тряхнула головой, откидывая назад волосы. Парик был явно дешевый.
– Я с ним не разговариваю. Он мерзкий тип… Видишь вон ту девушку?
Она показала пальцем на худую женщину в черных бархатных брюках.
– Это его невеста Ванесса… Раньше мы с ней были подругами, очень близкими подругами, понимаешь? Но потом она связалась с Паулино.., я ей все выложила начистоту. В жизни и так много страданий.., к чему мне эти неприятности.., я права?
– Абсолютно.
У той, которую звали Ванесса, было узкое, какое-то стертое лицо, тонкие губы и брови вразлет. Волосы она начесывала под Бриджит Бордо.
– Паулино – порядочная свинья, – вздохнула моя собеседница и залпом допила свой бокал. Потом положила руку мне на ширинку. – Пойдем наверх, милый?
– Ты слишком торопишься, Аманда.
– Пойдем, не пожалеешь, вот увидишь.
– Амандита…
– Что, милый?
– Держи ручки при себе, как хорошая девочка. Не обижайся. Дело в том, что я очень робкий.
– Ты мне очень нравишься, честное слово. Может, все-таки поднимемся наверх на минутку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28