Я вышел из "Нью-Рапсодии". За спиной у меня звучал смех Лолы. Естественный смех, бархатистый, красивый.
Смех человека, еще не разучившегося смеяться.

Глава 26

Свет неоновой рекламы, наверно, падал ему прямо в лицо, потому что глаза у него слезились.
– Вы в этом уверены, шеф?
– Да, – ответил я.
– И я не должен буду давать ему пачку сигарет каждый день?
– Никаких пачек сигарет, Шанхай. Ни Антонио, ни Фаустино.
Швейцар, ковырявший зуб ногтем мизинца, всполошился.
– Ты чего лезешь не в свое дело, умник? Кто ты такой, чтобы указывать Шанхаю? Ты уже не служишь в полиции, так что не вмешивайся не в свое дело, давай мотай отсюда.
– Что ты сказал, Фаустино? Я плохо расслышал. Повтори еще раз.
Я подошел к нему поближе. Он совсем вжался в дверь.
– Но, Тони, мы ведь договорились о пачке в день!..
– Ну и что?
– А ты говоришь, чтобы он мне не давал…
– Захочет – даст, не захочет – не даст. Все будет зависеть от его желания. Понял? Ты тут погоду не делаешь, Фаустино. Эта улица – не твоя собственность. Ни твоя и ни Антонио. У Шанхая есть разрешение на торговлю сигаретами.
– Вот именно, – сказал горбун. – Официальное разрешение, начиная с сегодняшнего дня. Все законно.
– Заруби себе на носу, Фаустино, я больше повторять не стану. Он поставит здесь свой лоток, а если ты его хоть пальцем тронешь, я тебя заставлю проглотить твою фирменную фуражку. Ясно? Скажи, что тебе все ясно, Фаустино.
– Мне все ясно.
– Так-то лучше.
– Вы идете домой, сеньор Тони? – спросил горбун.
Я сказал, что да.
– Можно пригласить вас что-нибудь выпить?
– Пошли.
Шанхай скрипнул зубами, выражая столь странным способом удовлетворение результатами переговоров.
Жизнь не приучила его улыбаться, но губы сами растягивались в улыбке, обнажая редкие черные зубы. Рот был похож на гнилой помидор, в который воткнули черные ножики. Мы пошли с ним вниз по Десенганьо по направлению к улице Луна. Шанхай шел, ритмично раскачиваясь на своих кривых ножках, глядя в землю. Горб остро топорщился, казалось, он хочет прорвать пиджак.
Недалеко от полицейского участка он свернул на улицу Писарро.
– Простите, не могу спокойно ходить мимо полиции, плохо на меня действует. Если вы не против, я знаю тут один бар на улице Пэс…
– Далеко идти, Шанхай. Давай выпьем пива где-нибудь здесь.
Бар назывался "Арена". Когда-то он принадлежал известному бандерильеро[10] Чакарте, выступавшему под именем Ниньо де ла Томаса. Умер он от делириум тременс, то есть от белой горячки, после трех дней беспробудной пьянки. Теперь бар держала его сестра. В прежние времена, когда я еще служил в полицейском участке на улице Даоиз, мы захаживали сюда сыграть партию-другую в домино. Сейчас тут нечего было делать.
Мы присели за столик в углу. Клиентов было не густо.
Усатый тип в узком костюме в полоску грыз земляные орехи, держа их кончиками пальцев. Двое пьяных, похоже братьев, о чем-то мрачно шептались.
Сестра бандерильеро подошла к нашему столику с таким же горячим желанием, с каким приговоренный подходит к виселице, и облокотилась пухлой рукой о спинку стула Шанхая. Она была низенькой, толстой и старой. Под носом у нее расплылась помада.
– Бар закрывается, – проворчала женщина хриплым голосом.
– Два пива, пожалуйста. Только очень холодного, – попросил горбун.
– Мы вас не задержим, – добавил я.
– Через пять минут закрываю и иду домой. Так и знайте… Хватит уже. Торчишь тут с семи утра, и все без толку. Хватит.
– Конечно, сеньора, – сказал я. Шанхай вытащил из недр своего пиджака пачку длинных "пэл-мэл" и с важным видом обратился к женщине:
– Не желаете ли сигарету, сеньора?
– Отчего же… – Она решительно засунула длинную сигарету в рот, как будто болт ввернула. Потом прикрыла глаза, скривила рот и наклонила голову, ожидая, чтобы ей дали прикурить.
Выпустив дым, она умиротворенно изрекла:
– Уф, прекрасные сигареты.., высший класс…
– Вам нравится?
– Очень.
– Возьмите себе всю пачку, я вам дарю.
Быстрым движением она схватила сигареты.
– Мне?
– Да, сеньора. Если вы, конечно, разрешите сделать вам этот маленький подарок.
– Надо же. Большое спасибо.
– Принесете нам пивка, сеньора?
– Холодненького, да?
– Если можно, сеньора, – сказал он.
– У меня есть в холодильнике. Сию минуту принесу.
Она принесла пиво, мы отпили прямо из бутылок, не прибегая к помощи стаканов. Женщина стала у стойки, зажав пальцами длинную сигарету, похожую в ее руках на бандерилью покойного братца.
– Неплохо бы давать Фаустино иногда пачку сигарет.
С ним следует поддерживать хорошие отношения, Шанхай. Пусть он будет на твоей стороне.
– Да, сеньор Тони, я уже думал об этом.
– Ты хорошо знаешь этот район, Шанхай, в курсе всех здешних дел. Много лет прожил в этих краях и изучил каждый уголок. Я хочу попросить тебя об одном одолжении.
– Одолжении?
– Вот именно, одолжении.
– К вашим услугам, сеньор Тони.
Я допил пиво и закурил свою сигарету. Усатый тип, поглощавший арахис, затянул низким голосом фламенко, отбивая ладонями такт. У него неплохо получалось. Голос был резкий, хриплый и надрывный.
– Мне нужно знать, где живет Хосе Тантало Соуса.
Шанхай подавился пивом. Длинное лицо исказил кашель.
– Извините.
Он вытер рот тонкими костлявыми пальцами.
– Что натворил Псих Соуса? – спросил он тихо.
– Это касается только меня.
– Шеф, этот человек ненормальный. Настоящий сумасшедший. – Горбун наклонился ко мне и заговорил еще тише. – Псих способен на что угодно, он очень опасен.
– Где он живет?
– Не знаю, шеф, честное слово, не знаю. – Он покачал головой. – Никто не знает. Псих все время разъезжает. Сегодня здесь, завтра там… Бог его знает.
– Он водит дружбу с Паулино Пардалем, владельцем конторы загородных перевозок. Говорят, их можно встретить в районе площади Дос-де-Майо.
Он кивнул.
– Я тоже слышал, шеф. Но о Психе я ничего не знаю, клянусь вам.
– Не клянись так часто. – Я вынул ручку и записал свой адрес и номер телефона на клочке бумаги. – Не клянись так часто, дурная привычка.
Потом протянул ему клочок бумаги, и он его спрятал в карман пиджака.
– Узнай, где живет Соуса, и сообщи мне. Если я не снимаю трубку, забеги ко мне домой. Это очень срочно.
Понял?
– Шеф…
– Шанхай, в твоем положении нужны друзья. Не будь идиотом.
Он посмотрел на меня своими хитренькими глазками, холодными, как крысиный помет.
– Я отошел от дел, шеф, возраст не тот, чтобы работать по-прежнему. Табачный киоск – вот все, что у меня осталось. Если Псих узнает, что я распустил язык, он способен меня убить. Вы его не знаете, шеф.
– Никто ничего не узнает. Но если тебе вздумается надуть меня, будет хуже. Тогда тебе придется торговать сигаретами в богадельне.
Исполнитель фламенко неожиданно оборвал пение.
Женщина ударила кулаком по столу и скрестила руки на груди.
– Хватит с меня пения, мать вашу! Вон отсюда! Я закрываю! Убирайтесь все!
Пьяные клиенты, похожие на братьев, все время что-то мрачно бормотавшие, встали и безропотно покинули бар.
Исполнитель фламенко, кажется, слишком перебрал, чтобы понять приказ с первого раза. У него были большие воспаленные глаза и доброе лицо с глубокими морщинами, как бы пересекавшими усы по диагонали.
Женщина снова повысила голос Мы встали.
– Сколько с нас, сеньора? – спросил я.
Женщина посмотрела на горбуна.
– Мне было приятно угостить вас.
– Сеньора, я хочу заплатить, – сказал горбун.
– В другой раз, – ответила хозяйка бара. – Заходите еще, тогда и заплатите. Хорошо?
Певец медленно, с чувством собственного достоинства встал, пожелал всем спокойной ночи и размеренным шагом, не качаясь, вышел из бара.
– Можно помочь вам убрать стулья, сеньора?
– Буду очень благодарна, только не зовите меня сеньорой, мое имя Асун.
– Асун – красивое имя.
– А вас как зовут?
– Констансио Мелеро, к вашим услугам.
Я встал из-за стола и направился к выходу, предварительно сказав Шанхаю:
– Не забудь, о чем я тебя просил. Не вздумай забыть.
– Не беспокойтесь, шеф, – ответил он.
На улице дул легкий ветерок, жара спала. Я пошел вверх по улице до угла Писарро и Луны. На этот раз я решил обойти стороной клуб "Нью-Рапсодия", свернул на Гран-Вия и дошел до площади Кальяо.
В ушах у меня все еще звучал бархатистый смех Лолы.

Глава 27

На следующий день в десять часов вечера я отыскал Рикардо Конде по прозвищу Дартаньян в маленьком баре "Ступенька" в районе Лавапиес. Он был со своей собакой Румбо-Норте. В баре шел оживленный спор. Посетители внимательно слушали Дартаньяна.
Он, как и раньше, был худым, смуглым, тщательно выбритым. Тонкие седые усы и голубые глаза молодили его.
Впрочем, мошенники и шулеры почти всегда молодо выглядят.
– Не верите, – говорил Дартаньян, – давайте поспорим на что хотите. Я никого не обманываю. Этот пес – чудо, другого такого во всем мире нет.
Я устроился у стойки и попросил пива.
Дартаньян жестикулировал, клиенты и хозяин недоверчиво смотрели на собаку, растянувшуюся на полу и как будто спавшую.
– Я хотел бы увидеть это собственными глазами, – сказал хозяин, ставя передо мной бутылку и даже не глядя в мою сторону.
– В любой момент.
Хозяин налил белого вина "морилес" и протянул стакан Дартаньяну.
– А сейчас налейте еще один стакан чего угодно… ром, виски, все равно, – сказал Дартаньян.
– "Вальдепеньяс" подойдет?
– Пожалуйста, любой алкоголь. – Дартаньян явно входил в роль. – Сеньоры, пора делать ставки, – обратился он к присутствующим. – Минимум тысяча песет.
Какой-то мужчина с брюшком, в больших очках положил на стол зеленую купюру.
– Итак, – сказал он, – собака найдет оба стакана, выпьет "морилес" и не станет пить "вальдепеньяс". Правильно?
– Все верно, – подтвердил Дартаньян. – Стаканы будете прятать сами.
– А у вас есть деньги на случай проигрыша? – вмешался другой клиент, мужчина зрелого возраста в довольно грязном плаще. – Я бы хотел увидеть ваши деньги.
Рикардито Конда, он же Дартаньян, вытащил из кармана пачку денег. Клиенты с жадностью уставились на них.
Один я знал, что из всей пачки настоящими были только верхняя и нижняя купюры. Хозяин бара открыл ящик кассы, вынул бумажку в тысячу песет и положил ее рядом с первой.
– Вот моя ставка. Посмотрим, на что способен этот пес.
Клиент в плаще колебался. Он почесывал затылок, не зная, решиться ему или нет.
– Давай ставь, – подбадривал его другой. – Не волнуйся, я сам спрячу стаканы. Так что все будет в порядке.
– Ладно, – он положил купюру. – Ставлю тысячу.
Дартаньян повернулся ко мне, приглашая принять участие в споре. Какое-то мгновение он смотрел на меня, и в глазах его весело поблескивали озорные огоньки.
– Не желаете ли поставить, сеньор? – спросил он.
– К сожалению, у меня с собой только сто песет, – ответил я. – Какова минимальная ставка?
– Не годится, – возразил он и опять внимательно посмотрел на меня. – Значит, у вас нет тысячи?
– Нет.
– Ладно, шутки в сторону, – заявил клиент в очках. – Я сам спрячу стаканы, а собака пусть их найдет, – он обратился к типу в плаще, – пусть выпьет "морилес" и не тронет другой стакан. Правильно я говорю?
– Все верно, – подтвердил Дартаньян.
Очкастый снял пиджак и накрыл им голову Румбо-Норте. Пес даже не шевельнулся.
– Так будет надежнее.
Он взял оба стакана и вышел из бара, но вскоре вернулся и снял пиджак с головы собаки. Лицо его сияло.
– Попробуй теперь найди, дружок.
– Не дадите ли мне еще "морилеса"?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28