Я вам верю. Вернее, хочу верить.
Он помолчал, а потом сказал устало:
- Всё это ерунда, гарантии эти. Я уже столько треплюсь с вами, что любая служба с самой вшивой аппаратурой давно засекла бы нас. Хорошо, я верну вам сына. Но учтите - в прошлом я офицер спецназа, кое-что повидал, кое-чему обучен. И ученик я не из последних. Так что пусть это учтут те, кто нас, возможно, подслушивает. Я перезвоню вам завтра в первой половине дня. Будьте у телефона.
И не дожидаясь ответа, он выключил телефон. Ещё секунд тридцать
стояла мёртвая тишина. Все словно ожидали, что Соколик позвонит ещё раз. И только задвигались стулья, стали выпрямляться напряжённые спины, как раздался звонок. От неожиданности не сразу даже сообразили какой из телефонов звонит. Денис Петрович схватил сперва одну трубку, потом другую, на столе у него стояло четыре аппарата. В третьей ему, похоже ответили. Я сделал знак, операторы вывели звук.
- Алло! - почему-то кричал Кораблёв. - Я вас слушаю!
- Алло, - раздался неуверенный мужской голос, - Надя? Надя, а почему у тебя мужчина в доме? А? Мужщына, ты чего там у моей Нади делаешь?...
Денис Петрович с облегчением положил трубку, вокруг все заулыбались. Этот нелепый звонок пьяненького мужика, явно ошибшегося номером, снял немного то нервное напряжение, в котором все мы только что находились.
Я связался с моим начальством и доложил о происходящем. Мне велели подождать и перезвонили через три минуты.
- Соколика надо брать в Барвихе. Он утром выедет с мальчиком в Москву. Где он тут объявится и что может натворить, богу ведому. Министр приказал брать в Барвихе.
- Но там же... - удивился я.
- Я знаю, что там! - рявкнул генерал. - Твоё дело выполнять, как и моё тоже.
- Но ведь возможно, что придётся стрелять.
- Всё согласовано. Брать будете под утро, не раньше десяти часов. До этого времени пройдут по дачам и предупредят, что появились волки с признаками бешенства и идёт их отстрел. Понял? Только никакой взрывчатки и гранат. Стрелять тоже, если дойдёт до этого, желательно одиночными.
- А если он начнёт движение до десяти утра?
- Тогда будешь держать его зубами. Понял? Всё. Других инструкций у меня для тебя нет.
- Может быть, ФСБ возьмёт на себя дальнейшее руководство операцией? Это всё же больше по их части.
- Да, возьмут они, - неожиданно выругался генерал. - Нашёл дураков. Они тянут время, тормозят связь.
- А как с мальчиком?
- С мальчиком? - генерал тяжело вздохнул. - С мальчиком... С мальчиком как получится.
И он положил трубку.
- Что-то случилось? - услышав мой последний вопрос, вскинулся Кораблёв.
- Да нет, что вы, всё в порядке.
Я связался с командой, работавшей в районе Барвихи. Мне доложили, что засекли довольно узкий район в лесу, пока окружили по большому периметру, ждут моего приезда.
- Поехали! - скомандовал я.
Все стали собраться.
- Я еду с вами? - спросил Кораблёв.
- Конечно, Денис Петрович. И обязательно возьмите с собой деньги. Они у вас готовы?
- Конечно! - ответил он и побежал собираться.
- Лейтенант Воронин, проводите господина Кораблёва к машине, приказал я.
Молоденький лейтенант козырнул и пошёл за Кораблёвым.
- Вы надеетесь договориться с Соколиком? - спросил меня тихо подошедший Капранов.
- Надеюсь, Михаил Андреевич. Очень надеюсь. А как по-другому?
- Но вы же получили какие-то инструкции?
- Получил. Брать любой ценой на месте, в Москву не выпускать.
- Но тогда мальчика мы можем не получить.
- Я выполняю приказ, Михаил Андреевич, вы сами прекрасно понимаете, что я - человек военный. Но попытаюсь сделать всё, чтобы мальчик остался в живых, и прошу вас поехать со мной, ваш опыт может нам пригодиться.
Что я там мог сделать на самом деле, я представлял себе весьма смутно. Служил я давно и прекрасно понимал, что когда обстоятельства складываются таким образом, появляется слишком много высокопоставленных, но недостаточно компетентных лиц, которые вмешиваются в ход дела слишком активно, вносят нервозность и непредсказуемость, торопят события, что как правило приводит к печальным результатам. Примеров тому - множество. И чем мне на самом деле мог помочь в этой ситуации подполковник в отставке Капранов - я представлял себе тоже весьма смутно.
Хотя нет, тут я лукавил. Он мне был нужен просто для того, чтобы я сам для себя знал впоследствии, чем бы всё это ни кончилось, что есть настоящий профессионал, который только один и сможет понять и оценить мои действия. Он был моей индульгенцией. А в том, что она мне понадобится, я почти не сомневался. Я уже чувствовал, что добром всё это не кончится, и мне нужно было подтверждение опытного человека, что он поступал бы точно так же, как буду поступать я.
Хорошо бы всё закончилось так, чтобы впоследствии не пришлось длинными бессонными ночами вспоминать все детали и думать до боли в голове о том, мог ли ты поступить по-другому. Это, как правило, бывает, когда финал получается трагическим.
Я огляделся, все ли собрались, поискал глазами пальто, нашёл его на вешалке возле дверей, снял на ходу и вышел, пропустив впереди себя подполковника Капранова.
На улице уже стояли шесть машин, возле которых вспыхивали в темноте огоньки сигарет, освещая на мгновение молчаливые, напряжённые лица.
- Товарищ полковник! - из темноты вынырнул лейтенант Воронин, тот самый, которому я поручил проводить Кораблёва.
- Слушаю вас, товарищ лейтенант.
- Разрешите я вас провожу к машине, там водитель, с которым мы уже подъезжали в тот район, как вы велели.
- Мы поместимся там с подполковником? - спросил я.
- Конечно, товарищ полковник! - весело отрапортовал лейтенант.
Он, дурашка, думал, что сейчас помчится в ночь за славой, наградами, очередным званием, по внешней логике событий так и должно было быть. Операция проводилась под патронажем самого министра, была у него на контроле, брать надо было всего-то одного человека, по мнению лейтенанта это был, конечно, пустяк.
Я думаю, что у Соколика по этому поводу есть другое мнение, весьма отличающееся от лейтенантского, и он его ещё сумеет высказать, хотя лучше бы он этого не делал. И кроме всего прочего, есть ещё те самые тайные пружины, которые в основном и двигают всеми нами, которые скрыты внутри, и про которые такие вот юнцы-лейтенанты даже не догадываются, отчего часто и не успевают стать капитанами.
- Хорошо, лейтенант, проводите. А Кораблёв где?
- Я поручил его заботам капитана Смирнова, они поедут следом за нами.
- Хорошо, лейтенант, ведите, и поехали.
И мы поехали. В ночь, в темень, в моросящий то ли снег, то ли дождь.
Мы поехали навстречу неизвестности, и на душе у меня было муторно-муторно.
Денис Петрович Кораблёв, отец Славы Кораблёва.
Подмосковье, Барвиха.
Лесной массив, охотничья избушка.
Суббота, 7 марта.
12 часов 14 минут.
Время идёт куда-то в другую сторону. Мне кажется, что я смотрю кино по видаку. Я крепко выпил, устал, много работал, и теперь смотрю этот глупый и дикий боевик, периодически проваливаясь в сон. Тут же выныриваю оттуда, что-то пропускаю, что-то путает мой затуманенный алкоголем мозг, что-то накладывают на сюжет те мгновенные видения, которые успевают клочьями выплыть в моменты моего краткого забытья. От этого сюжет фильма, который я смотрю, а вернее, пытаюсь смотреть, путается, наслаивается, получается нечто совсем чумовое, и без того шитый белыми нитками сюжет превращается в какой-то невыносимый бред, который вместо ожидаемого отдыха, забвения, приносит страх и смуту.
Я выхожу из машины и иду в лес. Как ни странно, никто не идёт за мной, никто меня не останавливает. Я иду всё дальше и дальше. Передо мной давно должна появиться избушка, но она не появляется и не появляется. И тогда я понимаю, что иду не в ту сторону.
Я останавливаюсь, и иду назад. Иду я опять долго, вокруг сгущается лес, мне уже приходится буквально продираться через ветки и заросли кустарника. Я отчаянно рвусь к мелькнувшему впереди свету, раздвигаю царапающие лицо ветви и выхожу на залитую солнцем лужайку. Она покрыта изумительной, изумрудной травой. Я делаю шаг, трава мягко принимает мои шаги и я проваливаюсь, проваливаюсь. Ноги уходят всё глубже, я пытаюсь их вырвать, но меня словно кто-то удерживает внизу за щиколотки. Кто-то сильный и невидимый.
И уже не просто удерживает, а мягко, но настойчиво тащит вниз, под эту изумрудную, неправдоподобно-яркую траву. Я рвусь, кричу и зову на помощь, не надеясь на чудо, но кусты на краю поляны раздвигаются, из них выходит кто-то и идёт медленно-медленно в мою сторону.
Я не вижу, кто это, но машу ему руками и кричу:
- Осторожнее! Тут болото! Помогите мне!
Этот кто-то медленно идёт ко мне, я всматриваюсь в него и не вижу ничего, только тень. Но в тени этой - что-то очень знакомое. Вот эта тень подходит ближе и останавливается напротив меня. Я поднимаю голову и вижу, что это не он, а она. Это моя мама.
- Как же так? - спрашиваю я, - Ты же умерла?
Кто-то, тот кто внизу, сильно дёргает меня за ноги, и я почти по плечи ухожу в трясину.
- Помоги мне, мама, дай руку! - кричу я.
Она медленно качает головой и отходит в сторону, не поворачиваясь ко мне спиной.
- Помоги мне, мама! - кричу я опять, уже понимая, что это бесполезно, но ещё надеясь, она всё же моя мама.
- Помоги же мне! - взываю я ещё раз.
И она отвечает мне:
- Как я могу помочь тебе? Я же умерла.
- Почему ты не хочешь помочь мне, мама?! - кричу я.
- Потому что ты убил меня, - отвечает она.
- Да ты что, мама?! Ты же умерла в тюрьме, я даже не видел, как это случилось, я сам сидел в это время в тюрьме. Что ты говоришь, мама, я не переживу таких слов от тебя.
- Я умерла раньше. Я умерла тогда, когда ты отправил меня в больницу, чтобы отомстить мне.
- Мама, я же хотел как лучше! Ты ведь тоже отправляла меня в больницу.
- Это я хотела тебе лучшего, но я не знала, что это за больница. А ты знал. Я спасала тебя, ты меня предал. Прощай, сын, я не могу тебе помочь.
И она поворачивается и уходит, а я задираю голову вверх, гнилая вода уже заливает мне уши, ещё секунда, и она хлынет мне в рот. Я закрываю глаза, трясу головой и ору благим матом:
- Прекратите! Выключите этот чёртов телевизор!
И тут же просыпаюсь. Я сижу скрюченный в машине, где просидел весь остаток ночи, надо мной участливо склонился молоденький лейтенант, кажется, Воронин.
- Что с вами? - участливо спрашивает он.
- Ничего, ничего, лейтенант, всё в порядке, - спешу я успокоить его.
- Вы так кричали. С вами действительно всё в порядке?
- Не беспокойтесь, лейтенант, всё хорошо. Просто нервы не выдерживают. Что там?
Я киваю головой в сторону маленькой избушки, обнаруженной ещё ночью, где засел бандит Соколик.
- Там всё так же, - как-то без энтузиазма машет рукой лейтенант, и сообщает мне, - Вас просили подойти.
- Хорошо, хорошо, конечно же. Сейчас. Куда идти?
- Я вас провожу, пойдёмте.
Я вылезаю из машины. Со стороны избушки доносится несколько отрывистых выстрелов, гулким эхом полетевших по лесу.
- Это он стреляет? - удивляюсь я.
- Да нет, похоже, что наши.
- А зачем? Они же могут попасть в моего сына.
- Стреляют не в окна и двери, стреляют поверх, в стены, в крышу, просто в воздух.
- И для чего это? - удивляюсь я.
- Всё это создаёт психологическое давление на того, кто держит оборону, - важно поясняет лейтенант.
Ну да, конечно, окажешь на него психологическое давление. У него нервы, как у слона бивни. Я хочу спросить ещё что-то, но лейтенант, угадав моё желание, быстро выходит вперёд, под тем предлогом, что я не знаю, куда идти. Я понимаю, что ему просто не хочется давать пояснения по поводу чужой бестолковости. А она чувствовалась во всём. Ещё со вчерашней ночи меня мучают сомнения. Но выбора мне не оставили.
Мы приехали ночью, в темноте уже сновали тени в камуфляже, с оружием. Нас быстро провели к старшему, и он доложил полковнику, что обнаружена небольшая избушка без ограды, вероятно, что-то вроде охотничьего домика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63