Откуда он взялся в особо охраняемо зоне, пока выяснить не удалось.
Мы прошли к избушке, она стояла на поляне и была достаточно хорошо видна. Со стороны она казалась совсем крошечной и игрушечной.
- Пошлите ваших специалистов. Пускай подползут, послушают, что там внутри творится, - приказал полковник.
- Может, подождём до утра? - робко возразил кто-то.
- А утром окажется, что в избушке пусто, и что бандит давным-давно в Москве, - возразил полковник. - И вообще, не рассуждайте, а выполняйте.
- Есть! - коротко ответили из темноты, и послышался быстрый шорох шагов.
- Думаешь попробовать взять его прямо сейчас? - спросил полковника Капранов.
- А ты что по этому поводу думаешь? - ответил тот вопросом на вопрос.
- Я думаю, что это будет непросто. Может быть лучше дождаться утра? Он выйдет, и можно будет взять вне дома.
- Ты думаешь это будет легче? Он же профессионал, его брать везде трудно будет.
- Всё же так его можно отрезать от избушки. А на открытом месте взять всё же легче. Если не сумеем взять в избушке, и он там забаррикадируется пиши пропало, до второго пришествия будем его оттуда выковыривать, если только с артиллерией.
- Ладно, подполковник, сейчас главное узнать, там ли он, может, мы пустое место пасём, а он на какой-нибудь даче дрыхнет.
Наступило молчание. Минут через пятнадцать подошли и доложили:
- Товарищ полковник! В избушке точно кто-то есть.
- Точно? Вы что - заглядывали туда?
- Это не обязательно, - прозвучал короткий и немного снисходительный смешок посвящённого. - Мы прослушали аппаратурой, есть звуки дыхания, и инфракрасное излучение. Сколько человек там точно - сказать невозможно, но что кто-то там есть - это точно.
- А может, туда медведь забрался и спит, тогда что? Будем мишку до утра охранять?
- Это не мишка, товарищ полковник, и боюсь, что до утра мы туда не попадём.
- Откуда такая уверенность?
- Во-первых, двери заперты, а мишка этого делать не может, а во-вторых - избушка-то с секретом.
- С каким ещё секретом? - небрежно спросил полковник, но в голосе его слышалось явное беспокойство.
- Там сплошное железо. Похоже броня, либо листовая сталь. Но очень толстая.
- Какая броня, какая сталь? Вы о чём это, капитан?
- Я об избушке, товарищ полковник. Похоже, что это не простая избушка. Стены и двери из брони, либо из листовой стали, только сверху обшиты деревом. Камуфляж.
- Что за бред! - возмутился полковник. - Откуда в лесу бронированная изба? Вы что, капитан, выпили?
- Не шуми так, полковник, - вмешался Капранов. - Ты не забывай, в каком мы лесу находимся. Тут вокруг правительственные дачи. Мало ли что и для чего тут могли построить. Я лично не удивлюсь, если где-то на опушке аэродром обнаружится.
- Ну и влип же я, - вздохнул полковник. - Ладно, подтянуть к избушке снайперов, оцеплению ни в коем случае не приближаться, начать приближение только после первого выстрела. Не забывать, дело имеем с профессионалом. Снайперов ко мне для личного инструктажа.
- Что вы будете делать? - не удержался я. - И там ли мой сын?
- Вы же всё слышали, - ответил полковник. - Там ли ваш мальчик неизвестно. И кто вообще находится в этой избушке, тоже неизвестно, может быть, бомж какой забрёл. Так что вы идите в машину и пока отдыхайте. Мы вас поднимем.
Я не стал спорить. Вернулся в машину, но оттуда всё слышал. К полковнику подошла группа людей, и он стал им говорить:
- Как только из дверей избушки появится человек, стрелять на поражение...
- Но как же так? Надо же дать ему шанс, хотя бы предложить сдаться, вмешался Капранов.
- А он даст шанс мальчику, если не захочет сдаваться? - жёстко возразил полковник. - Я не имею права рисковать жизнями людей. Я знаю, с кем мы имеем дело, и предполагаю, что если он сумеет засесть в избе, он бед натворит. Так что повторяю - огонь на поражение. Но только после моего приказа. Мы сначала должны убедиться в том, что это тот самый человек, а не случайный грибник или бездомный бродяга. Кто из снайперов имеет боевой опыт? Кто уже участвовал в подобных операциях?
- Майор Корнеев, товарищ полковник.
- Отлично. Вы, майор, займёте позицию прямо против дверей. Я буду рядом с вами, вы стреляете по моей команде, остальные - если будет промах, или что-то ещё, после выстрела майора. Всё ясно?
- Так точно, товарищ полковник, - ответили нестройным хором бойцы, почти не видимые в темноте.
- Отлично. Разойтись. Приготовить оружие, оптику, занять исходные позиции.
Он дождался, пока все разойдутся, помолчал, и продолжил отдавать приказы кому-то невидимому:
- Прекратить всякое курение, даже в машинах и укрытиях.
- Далеко же, товарищ полковник, не увидит.
- Не увидит, - согласился полковник, - но может унюхать. Сейчас важно не проколоться на мелочах. Не забывайте, с кем имеем дело, он нам не простит ни малейшей, самой крохотной ошибочки. Остановить всяческое передвижение по лагерю без самой крайней необходимости, всё должно превратиться в слух и тишину. Ясно?
- Так точно!
- Тогда выполняйте.
Он сам ушёл с подполковником в машину, всё затихло, люди окончательно превратились в тени. Изредка кто-то появлялся из темноты с кратким докладом, получал такие же краткие инструкции и так же бесшумно исчезал.
Мотор в машине, как и во всех других, был выключен, и в салоне было холодно. Я поплотнее запахнул куртку, и словно почувствовав, что мне холодно, кто-то протянул в окно машины термос, предложил бутерброды, от которых я отказался, и дал мне одеяло. Я выпил горячего чая, завернулся в одеяло и незаметно задремал, прислонившись головой к дверце.
И опять оказался в том проклятом болоте. И опять гнилая вода готова была залить мне рот, плескалась под самым подбородком, и мне приходилось изо всех сил тянуть и тянуть вверх шею, чтобы выиграть секундочки жизни, хотя бы в борьбе за эту самую жизнь.
И от кромки леса шла ко мне женщина.
- Мама, мама! Я знал, что ты вернёшься!
Но это была не мама. Возле меня, над головой моей, остановилась Галя, жена моя. И я обрадовано потянул к ней руки:
- Галя, помоги мне скорей, вытащи меня!
Но она спрятала руки за спину и отошла на шаг, покачав головой:
- Нельзя мне тебе помогать. Я - мёртвая.
- Но ты же смогла подойти ко мне! И это же сон, всего лишь сон, не более того.
Она засмеялась нехорошим смехом, она так смеялась когда-то, когда мы жили в Козицком переулке и ругались по какому-то из бесконечных поводов.
- Если это сон, тогда почему ты так боишься утонуть? Утони - и проснёшься. Это же всего лишь сон.
И тогда я заплакал.
- Помоги мне, Галя. Я очень боюсь, очень. Я знаю, что это сон, но всё равно боюсь.
- Тогда проснись.
- Я не могу, Галя.
- А я не могу тебе помочь. Меня убили.
- Тебя убили бандиты, не я же тебя убил! Ты-то знаешь, что я не убивал тебя!
- Только я и знаю, что это ты меня убил, - с нехорошим смешком возразила она.
- Это неправда! Неправда! Этого не было!
- Было, дружок, было. И ты сам это знаешь. Ты мою любовь убил, а потом меня.
- Боже мой! Ты опять про это. Это же было давно, я после стал другим человеком, я сделал тебя богатой женщиной.
- Несчастной женщине не нужны богатства. Я никогда не прощу тебе все те унижения и оскорбления. И главное - не прощу тебя за сына. И ты за это ответишь.
- Но я ни в чём не виноват перед тобой! Сын и ко мне стал в последнее время относиться хуже.
- К тебе все начинали относиться хуже, когда понимали, что ты никого, кроме себя, не любишь.
- Помоги мне, Галя, не уходи.
- Помоги себе сам, а я не могу тебе помочь. Ты мою любовь убил. А значит, ты и меня убил. Женщина разве может жить, когда её любовь убита?
И она пошла к лесу. И я даже не звал её. Хотел просто утонуть и проснуться. Но сдерживал страх, а вдруг всё это не во сне, а на самом деле? Я понимал, что во сне, но вдруг?...
Когда я снова открыл глаза, надо мной опять кто-то стоял. Это были моя сестра и сын Славка.
- Алёна! Сынок! - обрадовался я. - Помогите мне скорее, вытащите меня отсюда, меня никто не хочет спасать.
Они стояли какие-то странные, прямые как палки, молчаливые. Сестра всегда была железной женщиной с безукоризненно прямой спиной. Но вот сын, он же был не такой.
- Что с вами случилось? Вы что, уже не живые?
- Мы пока что ещё живые, - как-то странно ответила сестра.
- Почему ты так странно ответила - "пока что".
- Потому, что мы все пока что живые. А разве нет?
- Вы мне не поможете?
- Ты всегда был догадлив, - даже не глядя на меня, ответила опять же сестра.
Славка стоял, молча прислонясь к ней.
- Вы все будете ко мне приходить? А почему отца не было?
- Очень ты ему нужен, - опять нехорошо улыбнулась Алёна. - Ему никто никогда не нужен был. Как же, душа общества, рубаха парень. Ему только и нужны были это всеобщее обожание и восхищение, а быт, семья - нет, он был выше этого. И вообще, вся наша семейка дерьмо, может быть, кроме мамы, которая всё это тащила на себе.
- А ты что, лучше меня?
- Я не лучше, - пожала она плечами. - Я такая же, а возможно и хуже. Хотя нет, вряд ли. Если только сейчас. А до этого ты был хуже всех.
- Это почему же?
- Ну как же! Красавчик, любимчик, надежда семьи. А я - гадкий утёнок, золушка, замарашка.
- Я всегда к тебе хорошо относился.
- Ты всегда ко мне никак не относился. Я была для тебя пустое место, как и твоя жена, мать, отец. Самая несчастная это Галя. Мало того, что ей отец выродок достался, так ещё и муж эгоист.
- Так это ты Славу против нас настроила за то время, что он у тебя полгода пожил? Мы его к тебе отпустили потому, что у тебя травма была, кто-то должен был помогать по мелочи всё время. И вот как ты нас отблагодарила.
- Это ты против себя сына настраивал столько лет, сколько он соображать начал.
- Да помогите же мне, наконец!
Слава сделал шаг ко мне, и тут я проснулся. Было уже достаточно светло, вокруг меня происходило какое-то движение. Бесшумно двигались люди в камуфляже, я вылез из машины, и среди них в своем штатском костюме, белой рубашке с галстуком, в модном пальто, выглядел белой вороной. На меня все оглядывались в недоумении. Хотя полковник тоже был в штатском, и офицеры, которые уехали с нами, тоже были все в штатском. Что-то было во мне ещё, что отличало от всех них, что-то незаметное, кроме костюма. Я горько усмехнулся, в голове пронеслась мысль, что, наверное, я не соответствую им внутренним содержанием, не тот разлив.
Полковник стоял возле машины, готовясь куда-то идти. Я решительно направился к нему.
- Я пойду с вами, - заявил я.
- Хорошо, только сидеть будете там, где я вам укажу, и что бы ни случилось, ни звука, ни движения. Ясно?
- Так точно! - неожиданно для себя ответил я.
Все улыбнулись, хмурые лица слегка разгладились. Мы пошли через лес. Идти пришлось довольно долго, внешнее оцепление было отодвинуто на значительное расстояние, полковник принимал все меры предосторожности. Я в глубине души проникся невольным уважением к Соколику, человеку, с которым так считаются. У меня вообще было к нему двойственное чувство, как, похоже, и у всех участников операции. Ему сочувствовали, его опасались, его ненавидели.
И я прекрасно понимал, что сейчас мы идём не просто посмотреть, что там и как, мы идём, чтобы убить Соколика, который, возможно, сам жертва обстоятельств, но сейчас всем на это наплевать, потому что у него в плену мой сын. И Соколика убьют просто потому, что иначе он может убить и моего сына, и ещё много людей. Он сам сказал, что был не последний ученик.
И я иду с людьми, которые будут убивать Соколика, и я тоже буду убивать его, пускай косвенно, только присутствуя при этом, но я должен разделить с этими людьми их моральную ответственность, я должен взять на себя часть их вины, их сомнений в справедливости совершённого ими.
Мне дали каску, заставили надеть тяжёлый бронежилет и плащ-палатку. Полковник и Капранов, да и все остальные, кто был с ними, тоже имели на себе жилеты, только более лёгкие, почему-то синего цвета, все были с короткими автоматами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63