Затем его вдруг прошиб холодный пот. Неужели и это тоже часть их заговора? Он должен немедленно позвонить. Возможно, осталось всего несколько минут, а потом он потеряет сознание – и все, конец.
Он подполз к ближайшему предмету обстановки, креслу-качалке… Качалка была у него еще со студенческих времен и изрядно расшаталась. Он собирался избавиться от нее, когда переезжал сюда, но как-то все руки не доходили… и потом, в гостиной нужно было кресло, именно на этом месте… он даже поставил новую обивку на сиденье, когда учился на втором курсе… как же она загрязнилась… но разве было у него время ходить по магазинам? Мысли путались, Эванс подтянулся на руках, пока подбородок не уперся в сиденье кресла. Жадно хватал ртом воздух, ощущение было такое, точно он только что вскарабкался на высокую гору. А потом вдруг подумал: «Зачем я здесь? Почему это уперся подбородком в кресло?» Но тут он вспомнил, что собирался приподняться и сесть в него.
Сесть в кресло.
Он уперся локтем здоровой руки в сиденье и начал подтягиваться. И вот наконец ему удалось навалиться на сиденье грудью, а затем перетащить туда же остальные части тела. Конечности немели, становились все холодней и тяжелей с каждой минутой. И вот вдруг настолько отяжелели, что он даже двинуть ими не мог. Все тело страшно отяжелело. И все же ему удалось сесть в это кресло почти прямо.
Рядом на столике был телефон, но рука оказалась просто неподъемной тяжести, и он никак не мог дотянуться до него. Он пытался, несколько раз, но не получалось. Рука отказывалась подчиняться, двигаться, он мог лишь слегка пошевелить пальцами, вот и все. И тело, оно было такое холодное, такое тяжелое…
И тут Эванс начал терять равновесие, правда, не сразу. Его клонило куда-то в сторону, и через несколько секунд он навалился грудью на подлокотник кресла, а голова бессильно свесилась вниз. В этой позе он и остался, не в силах больше пошевелиться. Голову поднять не мог, был не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. Даже глазами управлять не удавалось. Он видел перед собой только обивку сиденья и ковер на полу. И подумал: «Это последнее, что мне довелось видеть в этой жизни».
5. СТРАХ
БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ
Среда, 1.1 октября 1.02 ночи
Как долго ему пришлось разглядывать ковер, Питер Эванс не знал. Подлокотник кресла сильно давил на грудь, казалось, именно поэтому ему нечем дышать. В голове проносились сценки из прежней жизни: подвал, где он играл на первом своем компьютере; синий велосипед, подарок родителей, который украли в первый же день; первый в жизни смокинг, плотно облегающий грудь, он должен был надеть его на выпускной вечер в колледже. А вот его вызывает профессор Уитсон и требует произнести вызубренный материал, и ноги у Эванса дрожат от страха, а старый Уитсон разносит его в пух и прах…
– Питер! Эй! Питер?..
И мучает его, их всех мучает и терроризирует этот невыносимый Уитсон; а затем обед, на котором его в последний раз испытывали как кандидата на должность в Лос-Анджелесе, и он нечаянно пролил суп прямо себе на рубашку, но партнеры из вежливости притворились, что не замечают этого, и…
– Питер? Питер! Что ты здесь делаешь, а, Питер? Давай вставай!..
Он почувствовал, как на плечи ему легли чьи-то руки, такие горячие, они прямо жгли, словно огнем, и вот со стоном и кряхтением он снова занял сидячее положение.
– Вот так-то лучше… – Джанис смотрела на него, лицо ее находилось всего в нескольких дюймах. – Что это с тобой, а? Что ты принял? Говори!
Но он не мог говорить. Не мог двигаться. На ней был трикотажный топ, джинсы, сандалии. И стоило ей хоть чуточку сместиться в сторону, как он терял ее из вида.
– Питер? – Голос звучал встревоженно. – Кажется, тебе совсем плохо. Ты что, баловался экстази? Или у тебя удар? Но ты еще слишком молод для инсульта. Хотя такое случается… особенно если учесть, какой дрянью ты питаешься. Я же говорила, не больше шестидесяти пяти граммов жиров в день. Вот был бы вегетарианцем, никакой бы инсульт тебя не хватил. Почему не отвечаешь? Что ты молчишь? А?..
Она дотронулась до его подбородка, глаза смотрели вопросительно. У Эванса сильно кружилась голова, наверное, потому, что он почти совсем перестал дышать. И еще казалось, на грудь давит камень весом тонн в двадцать, не меньше. Странно, он сидит почти прямо, а камень все равно давит.
«Надо позвонить в больницу», – подумал он.
– Прямо не знаю, что с тобой делать, Питер, – сказала Джанис. – Так хотелось поболтать с тобой сегодня, и вот на тебе. Ты в таком состоянии… Если честно, ты меня просто пугаешь. Хочу, чтоб ты ответил мне хоть что-нибудь. Ну же, отвечай!
Позвони в больницу!
– Прямо не знаю, что и думать. Может, ты меня возненавидел, но ума не приложу, за что. Знаешь, давай-ка я наберу 911 и вызову «Скорую». Нет, мне страшно жаль, и я вовсе не хочу вовлекать тебя в неприятности, но ты меня просто пугаешь, Питер!
Тут она исчезла из вида, Эванс больше не видел ее, зато услышал, что она сняла трубку телефонного аппарата, стоявшего рядом на столике.
Молодец! Только торопись!
– У тебя что-то с телефоном, – послышался ее голос.
О господи!
Он снова увидел ее.
– У тебя телефон не работает, ты это знаешь?
Позвони по мобильному! Ведь у тебя есть мобильник!
– Где твой мобильник? Я оставила свой в машине. Так сбегай и принеси!
– Может, другие телефоны в квартире работают?.. Нет, тебе определенно стоит позвонить своему провайдеру, Питер. Разве можно жить с одним аппаратом… а это что такое? Кто-то вырвал шнур из стены? У нас что, был приступ меланхолии или бешенства? И второй аппарат раздолбан…
Стук в дверь. Похоже, что во входную.
– Привет!.. Есть кто-нибудь? Питер. Ты дома? – Голос женский. Но он его не узнавал.
Потом услышал голос Джанис.
– Вы, собственно, кто?
– А вы кто?
– Я Джанис. Подруга Питера.
– А я Сара. Мы с ним работаем.
– До чего ж вы высокая!
– Где Питер? – спросила Сара.
– Там, в гостиной, – ответила Джанис. – С ним что-то неладное.
Эванс их не видел. Глаза не слушались. Мало того, перед ними начали плавать серые мухи – верный признак того, что он вот-вот потеряет сознание. Он сделал над собой просто нечеловеческое усилие, чтобы хоть немного наполнить легкие воздухом.
– Питер? – окликнула его Сара.
И вот она возникла прямо перед ним. Стояла и пристально всматривалась ему в лицо.
– Тебя парализовало? – спросила она.
Да! Позвони в больницу!
– Он весь вспотел, – сказала Сара. – И пот холодный.
– Таким я его и нашла, – Джанис обернулась к Саре. – А вы вообще что тут делаете? Вы хорошо знаете Питера?
– «Скорую» вызвали? – спросила Сара.
– Нет, потому что забыла телефон в машине, а тут…
– Сейчас вызову.
Сара достала свой мобильник. Это было последнее, что помнил Эванс.
БРЕНТВУД
Среда, 13 октября
1.22 ночи
Время было позднее. И дом, и все вокруг погружено во тьму. Николас Дрейк сидел за письменным столом у себя дома, в Брентвуде, что неподалеку от Санта-Моники. Дом находился ровно в 2,9 мили от побережья (он специально недавно измерил это расстояние, проехав на машине), так что здесь он чувствовал себя в безопасности. С домом ему вообще повезло, ровно год тому назад он был куплен для него НФПР. Ну и, естественно, пошли разговоры, потому что НФПР уже приобрел для него один дом, городской, в Джорджтауне. Но Дрейк всячески подчеркивал, что ему нужна эта резиденция на западном побережье принимать и развлекать важных гостей, всяких там знаменитостей и филантропов.
Ведь Калифорния, в конце концов, самый передовой и озабоченный состоянием окружающей среды штат. Именно здесь, в Калифорнии, первыми приняли законы, ограничивающее курение, почти за десять лет до того, как это сделали в Нью-Йорке и других городах восточного побережья. И даже когда Федеральный суд нанес в 1998 году сильнейший удар по АЗОС, обвинив агентство в том, что оно нарушает установленные им же законы, запрещая курение сигарет со специальным антиникотиновым фильтром, – дело в том, что федеральный судья был родом из «табачного» штата, – даже тогда Калифорния не дрогнула. Законы против курения остались. И НФПР, и подобные ему организации не собирались успокаиваться на достигнутом. К примеру, в Санта-Монике вот-вот должны были запретить курение на улице, даже на пляже! Разве это не прогресс?
Здесь легко и приятно работать.
А вот что касается добывания по-настоящему больших фондов… тут дела обстояли несколько иначе. В развлекательной индустрии работали несколько богачей, на которых всегда можно было положиться. Но настоящие деньги в Калифорнии водились не у них, а в крупных инвестиционных банках, у владельцев концернов и корпораций, в недвижимости, в трастовых фондах, короче, у людей, распоряжающихся суммами от пятисот миллионов долларов до двух миллиардов. Да, то были серистые деньги, но уговорить этих людей расстаться хотя бы с малой их частью было не так-то просто. Эти люди населяли другую Калифорнию. Ходили в гольф-клубы, куда не пускали актеров, какими бы они ни были знаменитостями. Большие деньги находились в руках первопроходцев и антрепренеров высоких технологий, и люди эти были очень умны и крайне жестки в ведении дел. Большинство из них прекрасно выучили свой урок. Господи, да многие из них были учеными.
И Дрейку было непросто вести дела с такими людьми. Они являлись для него проблемой и преградой к получению приличного благотворительного взноса на этот год. Он смотрел на экран монитора, подумывая, что уже пришла пора пропустить стаканчик виски, как вдруг на экране открылось новое окно и замигал курсор.
СКОРПИОН: Говорить можешь?
Ну вот, прямо телепатия, подумал Дрейк. И напечатал:
Да, могу.
Дрейк заерзал в кресле, затем повернул настольную лампу так, чтобы она освещала его лицо. Взглянул на объективы камер, закрепленные прямо над монитором.
Щелкнул мышкой. На экране возник Тед Брэдли, он сидел за столом у себя в кабинете, в доме на Сан-Фернандо Вэлли.
– Ну, что такое?
– Все было так, как ты говорил, – сказал Брэдли. – Эванс спутался с чужаками.
– И?..
– Он был с этой девицей, Дженифер, которая работает над иском…
– Дженифер Хейнс?
– Да. Сущая ведьма.
Дрейк промолчал. И прислушался к голосу Брэдли. Актер снова напился.
– Мы уже говорили об этом и раньше, Тед, – сказал после паузы он. – Никому не нравится, когда ты влезаешь в их дела.
– Ну, это как сказать. Но вообще-то мало кому нравится.
– Мы не должны производить на людей такое впечатление, Тед.
– Да она меня оскорбила!
– Ладно, отставим это. Итак, там была Дженифер Хейнс и…
– Она шпионка! Подсадная утка и работает на всех этих крупных угольщиков и нефтяников. Точно тебе говорю.
– Кто еще был?
– Сара Джонс.
– Ага… Тоже летала на опознание?
– Не знаю, как и зачем она там оказалась. Была не одна, с парнем по фамилии Кеннер. Тот еще типчик. Задница. Еще один всезнайка.
– Опиши его.
– Лет за сорок, темноволосый, плотный такой. На мой взгляд, смахивает на военного.
– Так… Кто-нибудь еще был?
– Нет.
– Никаких посторонних?
– Да нет. Только те, что я говорил.
– Так ты считаешь, Питер Эванс знаком с этим Кеннером?
– Ага, и очень даже близко.
– Хорошо, Тед, – сказал Дрейк. – Ценю твою наблюдательность. – Он увидел, как Брэдли приосанился. – Этот Эванс… он может стать для нас большой проблемой.
– Да уж, это точно.
– Ведь он один из поверенных в наших делах. Буквально на днях был у меня в офисе. Получил одно поручение. Если он против нас, то может представлять большую опасность.
– Чертов перебежчик, – проворчал Брэдли. – Еще один Бенедикт Арнольд выискался.
– Не мешало бы, чтоб ты последил за ним недельку-другую, – сказал Дрейк. – Держись поближе, смотри и слушай.
– Это с моим удовольствием.
– Не отпускай ни на шаг. Попробуй с ним подружиться. Закадычные приятели, ну, ты знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Он подполз к ближайшему предмету обстановки, креслу-качалке… Качалка была у него еще со студенческих времен и изрядно расшаталась. Он собирался избавиться от нее, когда переезжал сюда, но как-то все руки не доходили… и потом, в гостиной нужно было кресло, именно на этом месте… он даже поставил новую обивку на сиденье, когда учился на втором курсе… как же она загрязнилась… но разве было у него время ходить по магазинам? Мысли путались, Эванс подтянулся на руках, пока подбородок не уперся в сиденье кресла. Жадно хватал ртом воздух, ощущение было такое, точно он только что вскарабкался на высокую гору. А потом вдруг подумал: «Зачем я здесь? Почему это уперся подбородком в кресло?» Но тут он вспомнил, что собирался приподняться и сесть в него.
Сесть в кресло.
Он уперся локтем здоровой руки в сиденье и начал подтягиваться. И вот наконец ему удалось навалиться на сиденье грудью, а затем перетащить туда же остальные части тела. Конечности немели, становились все холодней и тяжелей с каждой минутой. И вот вдруг настолько отяжелели, что он даже двинуть ими не мог. Все тело страшно отяжелело. И все же ему удалось сесть в это кресло почти прямо.
Рядом на столике был телефон, но рука оказалась просто неподъемной тяжести, и он никак не мог дотянуться до него. Он пытался, несколько раз, но не получалось. Рука отказывалась подчиняться, двигаться, он мог лишь слегка пошевелить пальцами, вот и все. И тело, оно было такое холодное, такое тяжелое…
И тут Эванс начал терять равновесие, правда, не сразу. Его клонило куда-то в сторону, и через несколько секунд он навалился грудью на подлокотник кресла, а голова бессильно свесилась вниз. В этой позе он и остался, не в силах больше пошевелиться. Голову поднять не мог, был не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. Даже глазами управлять не удавалось. Он видел перед собой только обивку сиденья и ковер на полу. И подумал: «Это последнее, что мне довелось видеть в этой жизни».
5. СТРАХ
БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ
Среда, 1.1 октября 1.02 ночи
Как долго ему пришлось разглядывать ковер, Питер Эванс не знал. Подлокотник кресла сильно давил на грудь, казалось, именно поэтому ему нечем дышать. В голове проносились сценки из прежней жизни: подвал, где он играл на первом своем компьютере; синий велосипед, подарок родителей, который украли в первый же день; первый в жизни смокинг, плотно облегающий грудь, он должен был надеть его на выпускной вечер в колледже. А вот его вызывает профессор Уитсон и требует произнести вызубренный материал, и ноги у Эванса дрожат от страха, а старый Уитсон разносит его в пух и прах…
– Питер! Эй! Питер?..
И мучает его, их всех мучает и терроризирует этот невыносимый Уитсон; а затем обед, на котором его в последний раз испытывали как кандидата на должность в Лос-Анджелесе, и он нечаянно пролил суп прямо себе на рубашку, но партнеры из вежливости притворились, что не замечают этого, и…
– Питер? Питер! Что ты здесь делаешь, а, Питер? Давай вставай!..
Он почувствовал, как на плечи ему легли чьи-то руки, такие горячие, они прямо жгли, словно огнем, и вот со стоном и кряхтением он снова занял сидячее положение.
– Вот так-то лучше… – Джанис смотрела на него, лицо ее находилось всего в нескольких дюймах. – Что это с тобой, а? Что ты принял? Говори!
Но он не мог говорить. Не мог двигаться. На ней был трикотажный топ, джинсы, сандалии. И стоило ей хоть чуточку сместиться в сторону, как он терял ее из вида.
– Питер? – Голос звучал встревоженно. – Кажется, тебе совсем плохо. Ты что, баловался экстази? Или у тебя удар? Но ты еще слишком молод для инсульта. Хотя такое случается… особенно если учесть, какой дрянью ты питаешься. Я же говорила, не больше шестидесяти пяти граммов жиров в день. Вот был бы вегетарианцем, никакой бы инсульт тебя не хватил. Почему не отвечаешь? Что ты молчишь? А?..
Она дотронулась до его подбородка, глаза смотрели вопросительно. У Эванса сильно кружилась голова, наверное, потому, что он почти совсем перестал дышать. И еще казалось, на грудь давит камень весом тонн в двадцать, не меньше. Странно, он сидит почти прямо, а камень все равно давит.
«Надо позвонить в больницу», – подумал он.
– Прямо не знаю, что с тобой делать, Питер, – сказала Джанис. – Так хотелось поболтать с тобой сегодня, и вот на тебе. Ты в таком состоянии… Если честно, ты меня просто пугаешь. Хочу, чтоб ты ответил мне хоть что-нибудь. Ну же, отвечай!
Позвони в больницу!
– Прямо не знаю, что и думать. Может, ты меня возненавидел, но ума не приложу, за что. Знаешь, давай-ка я наберу 911 и вызову «Скорую». Нет, мне страшно жаль, и я вовсе не хочу вовлекать тебя в неприятности, но ты меня просто пугаешь, Питер!
Тут она исчезла из вида, Эванс больше не видел ее, зато услышал, что она сняла трубку телефонного аппарата, стоявшего рядом на столике.
Молодец! Только торопись!
– У тебя что-то с телефоном, – послышался ее голос.
О господи!
Он снова увидел ее.
– У тебя телефон не работает, ты это знаешь?
Позвони по мобильному! Ведь у тебя есть мобильник!
– Где твой мобильник? Я оставила свой в машине. Так сбегай и принеси!
– Может, другие телефоны в квартире работают?.. Нет, тебе определенно стоит позвонить своему провайдеру, Питер. Разве можно жить с одним аппаратом… а это что такое? Кто-то вырвал шнур из стены? У нас что, был приступ меланхолии или бешенства? И второй аппарат раздолбан…
Стук в дверь. Похоже, что во входную.
– Привет!.. Есть кто-нибудь? Питер. Ты дома? – Голос женский. Но он его не узнавал.
Потом услышал голос Джанис.
– Вы, собственно, кто?
– А вы кто?
– Я Джанис. Подруга Питера.
– А я Сара. Мы с ним работаем.
– До чего ж вы высокая!
– Где Питер? – спросила Сара.
– Там, в гостиной, – ответила Джанис. – С ним что-то неладное.
Эванс их не видел. Глаза не слушались. Мало того, перед ними начали плавать серые мухи – верный признак того, что он вот-вот потеряет сознание. Он сделал над собой просто нечеловеческое усилие, чтобы хоть немного наполнить легкие воздухом.
– Питер? – окликнула его Сара.
И вот она возникла прямо перед ним. Стояла и пристально всматривалась ему в лицо.
– Тебя парализовало? – спросила она.
Да! Позвони в больницу!
– Он весь вспотел, – сказала Сара. – И пот холодный.
– Таким я его и нашла, – Джанис обернулась к Саре. – А вы вообще что тут делаете? Вы хорошо знаете Питера?
– «Скорую» вызвали? – спросила Сара.
– Нет, потому что забыла телефон в машине, а тут…
– Сейчас вызову.
Сара достала свой мобильник. Это было последнее, что помнил Эванс.
БРЕНТВУД
Среда, 13 октября
1.22 ночи
Время было позднее. И дом, и все вокруг погружено во тьму. Николас Дрейк сидел за письменным столом у себя дома, в Брентвуде, что неподалеку от Санта-Моники. Дом находился ровно в 2,9 мили от побережья (он специально недавно измерил это расстояние, проехав на машине), так что здесь он чувствовал себя в безопасности. С домом ему вообще повезло, ровно год тому назад он был куплен для него НФПР. Ну и, естественно, пошли разговоры, потому что НФПР уже приобрел для него один дом, городской, в Джорджтауне. Но Дрейк всячески подчеркивал, что ему нужна эта резиденция на западном побережье принимать и развлекать важных гостей, всяких там знаменитостей и филантропов.
Ведь Калифорния, в конце концов, самый передовой и озабоченный состоянием окружающей среды штат. Именно здесь, в Калифорнии, первыми приняли законы, ограничивающее курение, почти за десять лет до того, как это сделали в Нью-Йорке и других городах восточного побережья. И даже когда Федеральный суд нанес в 1998 году сильнейший удар по АЗОС, обвинив агентство в том, что оно нарушает установленные им же законы, запрещая курение сигарет со специальным антиникотиновым фильтром, – дело в том, что федеральный судья был родом из «табачного» штата, – даже тогда Калифорния не дрогнула. Законы против курения остались. И НФПР, и подобные ему организации не собирались успокаиваться на достигнутом. К примеру, в Санта-Монике вот-вот должны были запретить курение на улице, даже на пляже! Разве это не прогресс?
Здесь легко и приятно работать.
А вот что касается добывания по-настоящему больших фондов… тут дела обстояли несколько иначе. В развлекательной индустрии работали несколько богачей, на которых всегда можно было положиться. Но настоящие деньги в Калифорнии водились не у них, а в крупных инвестиционных банках, у владельцев концернов и корпораций, в недвижимости, в трастовых фондах, короче, у людей, распоряжающихся суммами от пятисот миллионов долларов до двух миллиардов. Да, то были серистые деньги, но уговорить этих людей расстаться хотя бы с малой их частью было не так-то просто. Эти люди населяли другую Калифорнию. Ходили в гольф-клубы, куда не пускали актеров, какими бы они ни были знаменитостями. Большие деньги находились в руках первопроходцев и антрепренеров высоких технологий, и люди эти были очень умны и крайне жестки в ведении дел. Большинство из них прекрасно выучили свой урок. Господи, да многие из них были учеными.
И Дрейку было непросто вести дела с такими людьми. Они являлись для него проблемой и преградой к получению приличного благотворительного взноса на этот год. Он смотрел на экран монитора, подумывая, что уже пришла пора пропустить стаканчик виски, как вдруг на экране открылось новое окно и замигал курсор.
СКОРПИОН: Говорить можешь?
Ну вот, прямо телепатия, подумал Дрейк. И напечатал:
Да, могу.
Дрейк заерзал в кресле, затем повернул настольную лампу так, чтобы она освещала его лицо. Взглянул на объективы камер, закрепленные прямо над монитором.
Щелкнул мышкой. На экране возник Тед Брэдли, он сидел за столом у себя в кабинете, в доме на Сан-Фернандо Вэлли.
– Ну, что такое?
– Все было так, как ты говорил, – сказал Брэдли. – Эванс спутался с чужаками.
– И?..
– Он был с этой девицей, Дженифер, которая работает над иском…
– Дженифер Хейнс?
– Да. Сущая ведьма.
Дрейк промолчал. И прислушался к голосу Брэдли. Актер снова напился.
– Мы уже говорили об этом и раньше, Тед, – сказал после паузы он. – Никому не нравится, когда ты влезаешь в их дела.
– Ну, это как сказать. Но вообще-то мало кому нравится.
– Мы не должны производить на людей такое впечатление, Тед.
– Да она меня оскорбила!
– Ладно, отставим это. Итак, там была Дженифер Хейнс и…
– Она шпионка! Подсадная утка и работает на всех этих крупных угольщиков и нефтяников. Точно тебе говорю.
– Кто еще был?
– Сара Джонс.
– Ага… Тоже летала на опознание?
– Не знаю, как и зачем она там оказалась. Была не одна, с парнем по фамилии Кеннер. Тот еще типчик. Задница. Еще один всезнайка.
– Опиши его.
– Лет за сорок, темноволосый, плотный такой. На мой взгляд, смахивает на военного.
– Так… Кто-нибудь еще был?
– Нет.
– Никаких посторонних?
– Да нет. Только те, что я говорил.
– Так ты считаешь, Питер Эванс знаком с этим Кеннером?
– Ага, и очень даже близко.
– Хорошо, Тед, – сказал Дрейк. – Ценю твою наблюдательность. – Он увидел, как Брэдли приосанился. – Этот Эванс… он может стать для нас большой проблемой.
– Да уж, это точно.
– Ведь он один из поверенных в наших делах. Буквально на днях был у меня в офисе. Получил одно поручение. Если он против нас, то может представлять большую опасность.
– Чертов перебежчик, – проворчал Брэдли. – Еще один Бенедикт Арнольд выискался.
– Не мешало бы, чтоб ты последил за ним недельку-другую, – сказал Дрейк. – Держись поближе, смотри и слушай.
– Это с моим удовольствием.
– Не отпускай ни на шаг. Попробуй с ним подружиться. Закадычные приятели, ну, ты знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84