.. ну, никак не мог вспомнить Сергей Петрович название, хотя оно мелькало обрывками в сознании - какие-то "дети", "тёти-моти", "дяди". Конечно, Шелковников и пальца не приложил к обмену - всем вертел Боря Макитрин по прозвищу "Жук", шестой номер в иерархии. На обмен Сергей Петрович дал сверху полсотни зеленых "штук" - и просто назвал район, где хотел бы поселиться, устроить, так сказать, центр управления полетами и разбора оных. Какая-то профессорша жила тут, но, видать, многовато для старушки квадратных метров, да и пенсия, конечно, только на фиг с маслом сгодится... А полста штук на дороге не найдешь... Ну, все бабки ей не дадут, конечно, но кое-что перепадет...
Шелковников был вовсе не ампир - коренастый и крепко сбитый шатен, неприметный нос, неприметные уши, простые зеленые глаза. Дважды в жизни ему приходилось участвовать в опознании в качестве подозреваемого, и оба раза очевидцы показывали на другого - неприметная внешность в Сергее Петровиче сочеталась с умением набросить на лицо маску полной открытости, добросердечия и учености. Впрочем, это была даже не маска, а, скорее, внутренняя суть Шелковникова, которую он подсознательно вытаскивал на свет Божий в трудные часы...
В кабинете Шелковников покормил рыбок живой артемией, редким и питательным кормом; в гостиной пообщался со своими любимыми канарейками. Тут же, на специальной полочке находилось хрустальное шарообразное обиталище дива дивного - трехсантиметрового, но вполне зрелого микрозайца. Его отняли за долги у известного лица, причастного к телепередачам о феноменах природы.
Откуда вообще взялся такой мелкий грызун - Вредитель не интересовался. Вся криминальная Москва знала о его любви к всевозможным феноменам природы, мутантам и выродкам. В прошлом году братва привезла из Чернобыля двухголового волка, но Шелковникову волчара не понравился: обе головы рычали и капали слюной как одна, ночью зверь - это ещё на старой квартире, на Тверской, - выл дуэтом. Три раза приезжали менты, пришлось отмазываться. А вызывала ментов соседка - Элла Буслаева, толстая эстрадная, как сейчас говорят, "дива". Сто лет в обед, сплошной понт и голые ноги. Но серого все же отвезли от греха подальше в Малаховку, на дачу Корзубого, и выпускали ночью по периметру для устрашения отмороженных крадунов.
А вот лопоухого и косого лилипутика Вредитель с удовольствием демонстрировал гостям и частенько использовал его для многозначительных иллюстраций к всевозможным беседам.
- Видишь это животное? - сказал он как-то Марику Бармалею, явившемуся для консультаций по щекотливому вопросу. - Оно мало, но все равно именуется зайцем. Так и тот, о ком ты меня спрашиваешь, может быть, и велик, но все равно именуется "козлом" - и будет им всегда. А дальнейшие действия оставляю за тобой, Марик... Ты же не заяц и не козел?
Туповатый на идеи, но восприимчивый к чужим словам "бригадир" Бармалей слушал Сергея Петровича с пересохшими губами: хотелось огрести много "баксов", но в случае неудачи можно было лишиться башки. Впрочем, Марик едва переступил порог "хазы" Вредителя - сразу проникся важностью дела. А демонстрация зайца и дальнейшие слова как бы приобщали его, Марика Бармалея, блатаря среднего пошиба, к неким "высоким идеалам" и "умным" тайнам сильных мира сего. Тайны эти глядели на него из-под очков в золотой оправе, висевших на носу Вредителя. И даже не очень обидно было слушать про зайца и козла...
Нынче Сергею Петровичу предстояло обдумать крупные проблемы, связанные с тревожной обстановкой в Зимлаге, так называемом "дальняке". Там кое-какие зоны стали "краснеть", попадать под пресс администрации и "козлячьих коллективов", а в некоторых, наоборот, власть переходила к самозванной "черноте", к "беспредельщикам" из числа "новой молодежи". Вопреки всем понятиям даже на некоторых строгих зонах стал править "кулак", "мускул". Мужик, опора блатоты, захирел духом и нынче стремился лишь к выживанию любой ценой, подобно "Укропам Помидорычам" и "Иванам Денисовичам" сталинских лагерей. Конечно, на то были объективные причины: за колючкой, как и на воле, возникли трудности с работой, массы зеков слонялись по баракам в голоде и холоде, без курева. Но - закон есть закон - и Сергей Петрович Шелковников, он же Вредитель, давший когда-то вечный воровской обет, обязан был исправлять положение любыми средствами. Уговоры уже не действовали, отдельные наказания отдельных личностей в виде пожизненных увечий и загонов на самое петушиное дно мало влияли на положение в зонах. Возникла необходимость революционных перемен. И первые шаги были сделаны: в Зимлаг засланы "малявы" с "установками", а вслед за "малявами" готовились к вылету гонцы с материальной помощью из спецрезервов "общака". Кадры верные: Чурка да трое его "кентов", Махновец, Дрючок и Теря. В Зимлаге, на строгой "семерке", тянул срок "не подарок" Монгол; на него-то и возлагались надежды последнего "сходняка". Казалось, какое дело свободным до несвободных? Ан нет: именно из несвободы рождались достойные кадры для мира, где обитал Шелковников. Именно там, за решеткой и колючей проволокой, происходил жесткий и бескомпромиссный отбор, отсев... От "несидевших" толку было мало, из десяти лишь один-два "тянули" на "блат", остальные быстро сходили с дистанции. Впрочем, "несидевших" и не допускали к верхам: пойди-ка, браток, помыкайся, поголодай в БУРах, покатайся по пересылкам, заслужи, докажи. Недостатка в кадрах не было: ушедшая в небытие советская власть ухитрилась пропустить через тюрьму чуть ли не треть населения. По крайней мере, не было семьи без зека.
Еще одна забота явилась перед Сергеем Петровичем в виде проститутки-прессы. И добро бы, как при Совдепии, боролись с преступностью; нет, щелкоперы и додики пера лезли во все дыры за денежками. Один петух, царствие ему небесное, посягнул даже на воровскую святыню - "общак" и нагло требовал доли, грозя опубликовать в своей газетенке номера счетов. Поэтому его и разослали с юмором в посылках по разным адресам: ноги в Ногинск, голову в Курган, тулово в Тулу, а писучие руки скормили пантере в передвижном зверинце... Об этом знали многие, но никто не шелохнулся; а ведь бесследно пропал мужчина в самом расцвете сил. Впрочем, никто журналистов не любил, одним меньше стало, и все...
Теперь присосалась одна бойкая телебэ, Нинель Пацюк: дайте интервью! Дадим, конечно. Бери.
- Ну что, Ништяк? Жалуйся! - обратился Сергей Петрович к зайцу, нервно суетящемуся и шуршащему в своем жилище не громче таракана. - Я сейчас морковочки нарежу, то-то в радость она по твоей малышачьей масти.
Он отправился на кухню, вымыл пару морковин, бросил их в кухонный комбайн "HITACHI", нажал синюю кнопочку. Загудело. Морковки быстро превратились в сочные хлопья. Сергей Петрович высыпал их на десертное блюдечко.
Ништяк уже стоял на задних лапках, предвкушал удовольствие. Хозяин поставил перед ним блюдечко и взял с журнального столика "хорстовские" очки в золотой оправе.
- Без стекол и не разглядишь тебя, падлу, - пробормотал Сергей Петрович, цепляя на нос оправу.
Заяц быстро-быстро жевал хлопья. Он был очень аккуратен, ни одной крошечки не падало.
"И кушает чисто, как прописанный, - думал Вредитель. - Это ж надо такую пакость над животным умудрить. Зачем измельчили лопоухого? Зайчиху ему найти где-нибудь? Или, может, мышь белая прокатит? Тоже грызун вроде... А был бы ты нормальный заяц - на хрен ты был бы мне нужен, сожрали бы тебя, пса кудлатого, варежки бы из тебя, волка позорного, сделали бы, вот что!..."
- Найдем мы тебе бабу, Ништяк... Найдем. Если не сегодня, так завтра, а если не завтра, так сейчас.
Шелковников вытащил из кармана халата сотовую "Моторолу".
- Алёй? Шрам? Вредитель на линии. Слушай, ты моего зайчонку знаешь?
- Ха! А кто его не знает? - засмеялся Шрам, молодой, но, как и Сергей Петрович, консервативный "авторитет". - Известный в воровском мире пацан.
- Палку не перегибай... Лучше скажи: можно ему найти особь для совокупления? Ты же помнишь, мне Ништяка Шурик Тертый задарил, а к нему он прямо из Останкино выпал - "счетчик" включили доценту одному... Теперь Шурика нету - "отморозки" грохнули в Минусинске на стрелке. А Ништяк бесится, самку нужно ему. А где взять? Надо того телештымпа найти, пусть надыбает пару для ушатого... Или посоветоваться с ботаником каким-нибудь...
- Ботаник - это по пестикам, по травке, - поправил Шрам.
- Я же в переносном смысле, по фене... Суть-то уловил? Нажми на блатпедаль.
- Какой базар? Сегодня найдем кого-нибудь. Я Клопа с братвой пошлю в телецентр, пусть порыщут... - Шрам помолчал немного. - Слушай, у меня к тебе тоже тёрлово: этот пес из Дум-Банка РУОП малявами забрасывает. Двоих братков хомутнули, пришлось залоги в суд отстегивать.
Залоги не налоги, дело святое. А псу пускай молодежь правилку сделает.
- Горбатый он. Не исправится уже...
- Горбатый? Тогда в мешок. А мешок - в Горки Ленинские, под высоковольтную опору. Что тебя учить, ты сам про все петришь не хуже ботаников. Только не откладывай на сегодня то, что можно сделать немедленно. А вечером расскажешь... - Сергей Петрович поморщился. - Воще, бутор все это, медь звонкая... Ты главное не забудь: зайчишку моего. И кстати: гонцы-то в Зимлаг вылетели? Вроде сегодня самолетик?
- Скоро взлет. Я с Васьком по сотовому базарил. Теря в зале уже двух телок разводит на интим.
- Молодежь... кхе, - добродушно покряхтел для виду вовсе не такой уж старый Вредитель (месяц назад стукнуло пятьдесят два). - Ладно, час в радость... Бывай, бродяга!
- И тебе душевно... Да, к слову: ты кино "Войны самураев" смотрел?
Че, хорошее кино? - не удивился вопросу Вредитель.
Конец хороший, ха-ха...
Связь окончилась. Теперь оставалось только ждать, пока Клоп пошустрит по телецентру и привезет, наконец, Верзиле ушастую самочку, самолет с воровскими эмиссарами долетит до краевого центра К., а председателя правления Дум-банка Вадима Анатольевича Севрюка вывезут в мешке в район Горок Ленинских для захоронения.
Впрочем, последнее меньше всего интересовало Шелковникова: хоть и помог Севрюк однажды в переводе крупной суммы корсиканской братве, но как был "козлом" - так и остался, ничему его не научило общение с правильными людьми. Тут даже неуместен был эпитет "правильные", ибо Севрюк, по понятиям, вообще к "людям" не относился, принадлежал к другому виду. "Человеком" была баня в зоне, "человеками" назывались теплый шарф и хороший чай... Вот и маленький заяц по прозвищу Верзила был - "человек", и волновал он Вредителя куда больше, нежели судьба паскудного банкира...
Еще вчера Шелковников подумывал: а не звякнуть ли самому Пыхте начет самки для грызуна, благо, что "кремлевку" накрутить - как два пальца обо...ть. Но все же решил сначала использовать свои, простые каналы, должников хватало, что в Кремле, что на телевидении.
Дельная молодежь, влившаяся в блатные ряды, припутала к "воровскому делу" даже американского сенатора, подставив голубому "дяде Сэму" соблазнительного "суперпетушка" Зюзю, специально для этой цели вытащенного из зоны на год раньше "звонка". "До чего страну довели!" - горестно подумал Сергей Петрович. - Пидор прямо из зоны едет в Вашингтон!" Но польза была и от Зюзи-пидора: запуганный сенатор лоббировал интересы "вредительской" группировки в Штатах.
Но "во власть" Сергей Петрович не лез и другим не советовал. Во-первых, западло, а во-вторых - не надо. И все. Он с презрением и удивлением наблюдал по ТВ важного и надутого народного избранника, ещё совсем недавно суетившегося возле блатного дела, пытавшегося даже давать советы свои козлиные - кому, сучок? Твой номер - шесть, а время твое нуль...
Сергей Петрович с удовольствием посмотрел на циферблат заказной "Омеги" - любил дорогие мелочи - и, сентиментально шмыгнув носом, вспомнил свои первые "котлы", снятые тридцать семь лет назад в автобусе с запястья гражданина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Шелковников был вовсе не ампир - коренастый и крепко сбитый шатен, неприметный нос, неприметные уши, простые зеленые глаза. Дважды в жизни ему приходилось участвовать в опознании в качестве подозреваемого, и оба раза очевидцы показывали на другого - неприметная внешность в Сергее Петровиче сочеталась с умением набросить на лицо маску полной открытости, добросердечия и учености. Впрочем, это была даже не маска, а, скорее, внутренняя суть Шелковникова, которую он подсознательно вытаскивал на свет Божий в трудные часы...
В кабинете Шелковников покормил рыбок живой артемией, редким и питательным кормом; в гостиной пообщался со своими любимыми канарейками. Тут же, на специальной полочке находилось хрустальное шарообразное обиталище дива дивного - трехсантиметрового, но вполне зрелого микрозайца. Его отняли за долги у известного лица, причастного к телепередачам о феноменах природы.
Откуда вообще взялся такой мелкий грызун - Вредитель не интересовался. Вся криминальная Москва знала о его любви к всевозможным феноменам природы, мутантам и выродкам. В прошлом году братва привезла из Чернобыля двухголового волка, но Шелковникову волчара не понравился: обе головы рычали и капали слюной как одна, ночью зверь - это ещё на старой квартире, на Тверской, - выл дуэтом. Три раза приезжали менты, пришлось отмазываться. А вызывала ментов соседка - Элла Буслаева, толстая эстрадная, как сейчас говорят, "дива". Сто лет в обед, сплошной понт и голые ноги. Но серого все же отвезли от греха подальше в Малаховку, на дачу Корзубого, и выпускали ночью по периметру для устрашения отмороженных крадунов.
А вот лопоухого и косого лилипутика Вредитель с удовольствием демонстрировал гостям и частенько использовал его для многозначительных иллюстраций к всевозможным беседам.
- Видишь это животное? - сказал он как-то Марику Бармалею, явившемуся для консультаций по щекотливому вопросу. - Оно мало, но все равно именуется зайцем. Так и тот, о ком ты меня спрашиваешь, может быть, и велик, но все равно именуется "козлом" - и будет им всегда. А дальнейшие действия оставляю за тобой, Марик... Ты же не заяц и не козел?
Туповатый на идеи, но восприимчивый к чужим словам "бригадир" Бармалей слушал Сергея Петровича с пересохшими губами: хотелось огрести много "баксов", но в случае неудачи можно было лишиться башки. Впрочем, Марик едва переступил порог "хазы" Вредителя - сразу проникся важностью дела. А демонстрация зайца и дальнейшие слова как бы приобщали его, Марика Бармалея, блатаря среднего пошиба, к неким "высоким идеалам" и "умным" тайнам сильных мира сего. Тайны эти глядели на него из-под очков в золотой оправе, висевших на носу Вредителя. И даже не очень обидно было слушать про зайца и козла...
Нынче Сергею Петровичу предстояло обдумать крупные проблемы, связанные с тревожной обстановкой в Зимлаге, так называемом "дальняке". Там кое-какие зоны стали "краснеть", попадать под пресс администрации и "козлячьих коллективов", а в некоторых, наоборот, власть переходила к самозванной "черноте", к "беспредельщикам" из числа "новой молодежи". Вопреки всем понятиям даже на некоторых строгих зонах стал править "кулак", "мускул". Мужик, опора блатоты, захирел духом и нынче стремился лишь к выживанию любой ценой, подобно "Укропам Помидорычам" и "Иванам Денисовичам" сталинских лагерей. Конечно, на то были объективные причины: за колючкой, как и на воле, возникли трудности с работой, массы зеков слонялись по баракам в голоде и холоде, без курева. Но - закон есть закон - и Сергей Петрович Шелковников, он же Вредитель, давший когда-то вечный воровской обет, обязан был исправлять положение любыми средствами. Уговоры уже не действовали, отдельные наказания отдельных личностей в виде пожизненных увечий и загонов на самое петушиное дно мало влияли на положение в зонах. Возникла необходимость революционных перемен. И первые шаги были сделаны: в Зимлаг засланы "малявы" с "установками", а вслед за "малявами" готовились к вылету гонцы с материальной помощью из спецрезервов "общака". Кадры верные: Чурка да трое его "кентов", Махновец, Дрючок и Теря. В Зимлаге, на строгой "семерке", тянул срок "не подарок" Монгол; на него-то и возлагались надежды последнего "сходняка". Казалось, какое дело свободным до несвободных? Ан нет: именно из несвободы рождались достойные кадры для мира, где обитал Шелковников. Именно там, за решеткой и колючей проволокой, происходил жесткий и бескомпромиссный отбор, отсев... От "несидевших" толку было мало, из десяти лишь один-два "тянули" на "блат", остальные быстро сходили с дистанции. Впрочем, "несидевших" и не допускали к верхам: пойди-ка, браток, помыкайся, поголодай в БУРах, покатайся по пересылкам, заслужи, докажи. Недостатка в кадрах не было: ушедшая в небытие советская власть ухитрилась пропустить через тюрьму чуть ли не треть населения. По крайней мере, не было семьи без зека.
Еще одна забота явилась перед Сергеем Петровичем в виде проститутки-прессы. И добро бы, как при Совдепии, боролись с преступностью; нет, щелкоперы и додики пера лезли во все дыры за денежками. Один петух, царствие ему небесное, посягнул даже на воровскую святыню - "общак" и нагло требовал доли, грозя опубликовать в своей газетенке номера счетов. Поэтому его и разослали с юмором в посылках по разным адресам: ноги в Ногинск, голову в Курган, тулово в Тулу, а писучие руки скормили пантере в передвижном зверинце... Об этом знали многие, но никто не шелохнулся; а ведь бесследно пропал мужчина в самом расцвете сил. Впрочем, никто журналистов не любил, одним меньше стало, и все...
Теперь присосалась одна бойкая телебэ, Нинель Пацюк: дайте интервью! Дадим, конечно. Бери.
- Ну что, Ништяк? Жалуйся! - обратился Сергей Петрович к зайцу, нервно суетящемуся и шуршащему в своем жилище не громче таракана. - Я сейчас морковочки нарежу, то-то в радость она по твоей малышачьей масти.
Он отправился на кухню, вымыл пару морковин, бросил их в кухонный комбайн "HITACHI", нажал синюю кнопочку. Загудело. Морковки быстро превратились в сочные хлопья. Сергей Петрович высыпал их на десертное блюдечко.
Ништяк уже стоял на задних лапках, предвкушал удовольствие. Хозяин поставил перед ним блюдечко и взял с журнального столика "хорстовские" очки в золотой оправе.
- Без стекол и не разглядишь тебя, падлу, - пробормотал Сергей Петрович, цепляя на нос оправу.
Заяц быстро-быстро жевал хлопья. Он был очень аккуратен, ни одной крошечки не падало.
"И кушает чисто, как прописанный, - думал Вредитель. - Это ж надо такую пакость над животным умудрить. Зачем измельчили лопоухого? Зайчиху ему найти где-нибудь? Или, может, мышь белая прокатит? Тоже грызун вроде... А был бы ты нормальный заяц - на хрен ты был бы мне нужен, сожрали бы тебя, пса кудлатого, варежки бы из тебя, волка позорного, сделали бы, вот что!..."
- Найдем мы тебе бабу, Ништяк... Найдем. Если не сегодня, так завтра, а если не завтра, так сейчас.
Шелковников вытащил из кармана халата сотовую "Моторолу".
- Алёй? Шрам? Вредитель на линии. Слушай, ты моего зайчонку знаешь?
- Ха! А кто его не знает? - засмеялся Шрам, молодой, но, как и Сергей Петрович, консервативный "авторитет". - Известный в воровском мире пацан.
- Палку не перегибай... Лучше скажи: можно ему найти особь для совокупления? Ты же помнишь, мне Ништяка Шурик Тертый задарил, а к нему он прямо из Останкино выпал - "счетчик" включили доценту одному... Теперь Шурика нету - "отморозки" грохнули в Минусинске на стрелке. А Ништяк бесится, самку нужно ему. А где взять? Надо того телештымпа найти, пусть надыбает пару для ушатого... Или посоветоваться с ботаником каким-нибудь...
- Ботаник - это по пестикам, по травке, - поправил Шрам.
- Я же в переносном смысле, по фене... Суть-то уловил? Нажми на блатпедаль.
- Какой базар? Сегодня найдем кого-нибудь. Я Клопа с братвой пошлю в телецентр, пусть порыщут... - Шрам помолчал немного. - Слушай, у меня к тебе тоже тёрлово: этот пес из Дум-Банка РУОП малявами забрасывает. Двоих братков хомутнули, пришлось залоги в суд отстегивать.
Залоги не налоги, дело святое. А псу пускай молодежь правилку сделает.
- Горбатый он. Не исправится уже...
- Горбатый? Тогда в мешок. А мешок - в Горки Ленинские, под высоковольтную опору. Что тебя учить, ты сам про все петришь не хуже ботаников. Только не откладывай на сегодня то, что можно сделать немедленно. А вечером расскажешь... - Сергей Петрович поморщился. - Воще, бутор все это, медь звонкая... Ты главное не забудь: зайчишку моего. И кстати: гонцы-то в Зимлаг вылетели? Вроде сегодня самолетик?
- Скоро взлет. Я с Васьком по сотовому базарил. Теря в зале уже двух телок разводит на интим.
- Молодежь... кхе, - добродушно покряхтел для виду вовсе не такой уж старый Вредитель (месяц назад стукнуло пятьдесят два). - Ладно, час в радость... Бывай, бродяга!
- И тебе душевно... Да, к слову: ты кино "Войны самураев" смотрел?
Че, хорошее кино? - не удивился вопросу Вредитель.
Конец хороший, ха-ха...
Связь окончилась. Теперь оставалось только ждать, пока Клоп пошустрит по телецентру и привезет, наконец, Верзиле ушастую самочку, самолет с воровскими эмиссарами долетит до краевого центра К., а председателя правления Дум-банка Вадима Анатольевича Севрюка вывезут в мешке в район Горок Ленинских для захоронения.
Впрочем, последнее меньше всего интересовало Шелковникова: хоть и помог Севрюк однажды в переводе крупной суммы корсиканской братве, но как был "козлом" - так и остался, ничему его не научило общение с правильными людьми. Тут даже неуместен был эпитет "правильные", ибо Севрюк, по понятиям, вообще к "людям" не относился, принадлежал к другому виду. "Человеком" была баня в зоне, "человеками" назывались теплый шарф и хороший чай... Вот и маленький заяц по прозвищу Верзила был - "человек", и волновал он Вредителя куда больше, нежели судьба паскудного банкира...
Еще вчера Шелковников подумывал: а не звякнуть ли самому Пыхте начет самки для грызуна, благо, что "кремлевку" накрутить - как два пальца обо...ть. Но все же решил сначала использовать свои, простые каналы, должников хватало, что в Кремле, что на телевидении.
Дельная молодежь, влившаяся в блатные ряды, припутала к "воровскому делу" даже американского сенатора, подставив голубому "дяде Сэму" соблазнительного "суперпетушка" Зюзю, специально для этой цели вытащенного из зоны на год раньше "звонка". "До чего страну довели!" - горестно подумал Сергей Петрович. - Пидор прямо из зоны едет в Вашингтон!" Но польза была и от Зюзи-пидора: запуганный сенатор лоббировал интересы "вредительской" группировки в Штатах.
Но "во власть" Сергей Петрович не лез и другим не советовал. Во-первых, западло, а во-вторых - не надо. И все. Он с презрением и удивлением наблюдал по ТВ важного и надутого народного избранника, ещё совсем недавно суетившегося возле блатного дела, пытавшегося даже давать советы свои козлиные - кому, сучок? Твой номер - шесть, а время твое нуль...
Сергей Петрович с удовольствием посмотрел на циферблат заказной "Омеги" - любил дорогие мелочи - и, сентиментально шмыгнув носом, вспомнил свои первые "котлы", снятые тридцать семь лет назад в автобусе с запястья гражданина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56