Гонза, вы уж с Петром без меня. Я - к себе, вещи разберу.
Прихватив коньяк, мужчины тоже уединились в своей комнате.
Тогда Евдокия Михайловна поставила томиться на печь чугунок гречневой каши, чтоб не простыла к завтраку, и удаляясь, уже составила план мести: "Никаких деликатесов! Ни английской ветчины, ни красной икры, ни голландского сыра. Пусть едят наши охотничьи колбаски. Надо будет им готовить самое простое: на завтрак, к примеру - тыквенная каша, к обеду грибной суп, или уха. Да, не забыть позаботиться, чтобы назавтра к ужину из ресторана доставили кабаньи антрекоты и лосятину для рагу. "Птичье молоко" домой унесу - своим. Эти обойдуться! Им к чаю можно обыкновенные пирожки с вишней и черникой. Ну, может, ещё печенье спеку, подам с орехами - всё!.."
*** Гости Большого Дома
Васька-Василиса тихонько поднялась вверх по безмолвной лестнице.
Тёмный пустынный дом манил неизведанностью... Но обследовать второй этаж не допустила повариха:
- Там хозяйский кабинет, спальня... И вообще, пока не прибрано.
- Да я не зайду в комнаты. Я просто, одним глазком...
Евдокия Михайловна стояла, как крепость.
- Там сыр?, холодн?.
- Мне можно, я в куртке, - не слушала Василиса возражений.
- Еще ногу подвернёте в темноте, - не уступала та, обиженная на аппетит девушки. - Дел у меня много - с вами тут ходить. Хозяин приедить сам и покажить! Ступайте к себе.
Васька сделала вид, что послушалась. Спустилась, постучала к музыкантам, вошла.
Разомлев от сытости, воздуха и спиртного, они валялись поверх одеял на кроватях с высокими изголовьями, допивали коньяк и лениво курили.
- Белый, Гонза, вы с ума сошли?.. - воскликнула Василиса.
Пётр, которого она назвала "Белый" - плотный, серебристый от макушки до замка бороды вокруг весёлого рта, с живым невинным взглядом юного хулигана - тут же сел.
Георгий - гладкий длинноволосый смуглый красавец, многократно выкупанный в лучах "кварца", - даже не шелохнулся. При взгляде на его искусственный загар и повадки Героя, невольно возникало: "Гонза-бронза".
- Форточку бы открыли, деятели! - возмутилась Василиса. Встав коленом на еле тёплую батарею, она впустила ледяной поток. - В деревянных домах даже алкаши на крыльце курят.
Седой перегнулся через крутой живот к гитарному футляру на столе, достал золотистую тёплую шестиструнку. Молниеносно промчался по грифу короткими тугими пальцами, едва прикасаясь.
Заметил, чуть заикаясь:
- Не б-боишься завтра б-без "фанеры", Васька?..
Певунья моментально парировала шутливый удар, взяла высокую звонкую ноту - будто летний день пробудила.
Гонза-бронза положил горящую сигарету на край стола, взял другую гитару.
Предложил:
- Ну что, Пётр, ударим по акустике?
- Только не здесь, - скомандовала Василиса. - Марш отсюда в чащу, Горынычи, вулканы!
Добыв на кухне пустую консервную банку вместо пепельницы, они удобно расположились в столовой.
Гонза повернулся к девушке.
- Заказывайте, мадам!
Василиса плюхнулась в широченное кресло, похожее на осьминога.
- П-прикажете что-нибудь со свечами? Романс? - затеребил струны Пётр: - Может, распоёшься вначале?
- Не, я так... - томно откликнулась Василиса. - Поворожу чуть-чуть...
Она уже сидела неподвижно, прикрыв глаза. Она уже что-то строила, молча вслушивалась в гитарный перебор Петра.
Её внутреннее напряжение не было заметным. Едва дрогнул, затрепетал тонкий указательный палец правой руки. Подняв с любопытством зверька опаловый ноготь, палец плавно качнулся из стороны в сторону, будто задавая Василисе медленный темп баллады.
И - полился речитатив под произвольные звуки гитары...
- Однажды царевич Иван заблудился в коварстве...
Он плакал: "Всё - ложь и обман!
Не бывать мне на царстве!"
Но вдруг прозвучало из тьмы:
"Я послушен приказу!"
То Волк зарычал ему: "Мы
вместе - словно два глаза!"
Василиса запрокинула голову, на лице гримаса: то ли смех, то ли боль, - выражение плясало и менялось, как огонь в дровах. Строчки рождались на лету.
- Из лапы он вычистил лёд
и напомнил о главном:
"Гляди, не забудь этот взлёт,
когда станешь Державным..."
Опустила лицо, снова вскинула, тряхнув тёмной гривой, секунду молчала и... внезапно оборвала свою импровизацию задиристым танцевальным:
- That's bad! Е-ее-е!..
Гонза отреагировал в ритм, четырежды ударив по струнам.
Седой Пётр ответил виртуозным пассажем.
Вторая гитара повторила с вариацией, с перебором, и - что тут началось!.. Один заводит, другой развивает, потом меняются местами, но - не отходя от главной темы.
А Васька всё это время вопила, как сумасшедшая:
- Он открыл мне объятья
И разорвано платье...
Погибай, вдохновенье!
Как найти утешенье?
Нету мне утешенья!
Где моё вдохновенье?!..
Гонза ещё громче заорал:
- Это же - классный припев! Может выйти - потрясающий шлягер! Давай, Васька, вместо той тягомотины вжарь пару ритмичных строчек для запева и забивай припев до бесконечности!..
"А что было с волком дальше?.."
Певунья даже не сразу поняла, кто это спросил. В угаре сумасшедших аккордов, в полутьме зала музыканты не углядели, что к ним давно уже вернулся их возничий Бурханкин, топтался у входа и честно ждал продолжения сказки.
Василиса не успела ему ответить. Появился завхоз Тарас Григорьевич с ведром угля: по делу пришёл!..
"Смотритель дворца" приветствовал честную компанию. Невидимый взгляд остановился на Ваське (несмотря на минимум освещения, глаза закрывали тёмные очки).
- А, вы уже здесь! Чудненько!.. Кто со мной пойдёт зарядить на ночь отопление? Заодно и удобства покажу. У нас - почти как у городских! Ну, кто смелый? Никто не хочет уголёк покидать?.. - Девушка неуютно поёжилась: завхоз обращался уже только к ней. - Деточка, поможете старику?..
Оттопырив ногу в позе "вольно", Тарас Григорьевич ждал, будто она станет уговаривать его, что он ещё - ого-го!..
"Чего привязался?.. Тоже мне, силачку нашёл, - подумала Василиса. Будто мужиков кругом нет!.." - и буркнула под нос:
- Всё твоё утешенье - заряжай отопленье...
Она поискала глазами помощи у музыкантов. Те, казалось, не заметили.
Пётр, перебирая струны, о чем-то тихо говорил с Гонзой, который всем своим видом позировал для вечности или, на худой конец, для картины.
За Ваську вступился Бурханкин:
- Она мне уже обещала, это... Она пойдёт со мной Орлика кормить!..
Тарас Григорьевич не отступал:
- Что это за "она", когда у девушки есть имя? Как вас зовут, деточка? - сладенько поинтересовался он.
Та молниеносно вскочила, укрылась за спиной Бурханкина. Спроси кто сама бы не объяснила, отчего ей столь неприятен завхоз Тарас Григорьевич.
Василиса склонилась над оборванным шнурком высокого ботинка:
- Да зачем, здесь топить? И так тепло, а мы с Егором Сергеевичем - к Орлику.
- Вот и ладненько! Вместе сходим. Мне ведь тоже в подклеть... - сказал Тарас Григорьевич и добавил назидательно: - Сейчас тепло, а завтра тем более всё должно быть в ажуре.
Он собрался поухаживать: поставил ведро, потянулся лапищами к её куртке из разноцветных меховых лоскутков.
Василиса рванула к выходу:
- Егор Сергеевич, я вас на крыльце жду!.. - и умчалась, хватая на ходу шарф.
Пётр с Георгием только теперь ошеломлённо поглядел ей вслед...
Обрамлённый лесными кудрями, покрытый нехоженым снегом, залитый восковым светом огромной луны - лик зимнего двора был непостижимо прекрасен.
Певунья замерла на балюстраде крыльца. Не обременённая ни годами, ни знаниями, она промолчала, тихо-тихо что-то промолчала, чтобы самой себе неслышно...
Скрип двери за спиной пробудил Василису от грёз. На крыльцо вышли музыканты.
Она вздрогнула и проронила от неожиданности, вцепившись в Петра:
- Белый, я хочу быть такой...
- Да! Покой!.. Красота! - громко залюбовался, нарушил девственную тишину Гонза: - Какой воздух!.. Здоровья - на сто двадцать лет! Но я бы долго не смог: я - урбанист!
Васька ехидно прищурилась:
- А вы чего вышли? У меня здесь свидание.
- С кем это?! - плечом к плечу грозно надвинулись музыканты.
- Мало ли... Со снегом!...
За их спинами маячил Тарас Григорьевич. Певунья отошла подальше. Пётр с Гонзой перегруппировались, загородили ей дорогу.
- Дружка себе нашла... Теперь будет шляться, вместо того, чтобы работать... - озабоченно покачал головой Гонза.
- Ладно, давай соорудим ей п-приятеля, чтобы не п-пришлось их вдвоём п-потом далеко искать, - предложил вариант Пётр.
Что друзья порешили с её личной жизнью, Василиса уж и не слушала: от подножья крыльца Бурханкин делал таинственные знаки.
- Как вы там оказались? - удивилась она.
- Я через дом спустился.
- Тайный ход?.. - Девушка поспешила к нему, маневрируя между музыкантами и престарелым завхозом. - Покажите!..
- Да нет, - разрушил её романтический настрой Тарас Григорьевич. - Там удобства. Биотуалет. Я лично доставал. Никакого запаха!
*** Белоснежный Лешак
Наутро субботы выпал густой влажный снег. Бурханкин пришёл в Большой Дом не один. Его сопровождал солидный пёс Волчок - грязный и кудлатый, как дым от паровоза. Волчок величаво лёг под стол, оттуда вгляделся разок по-родственному в глаза Василисы - крутую заварку с чаинками зрачков - и больше ни на кого не обращал внимания.
Седой голубоглазый Пётр тоже всё поглядывал на певунью, будто увидел на сосне незабудку. За полгода совместного творчества Василиса не раз удивляла его. Но ещё никогда не открывалась столь неожиданно, как вчера вечером.
Гонза разглядывал блестящий медный бок самовара, и так и сяк пытаясь призвать к порядку своё отражение.
Бурханкин сумбурно и воодушевлённо рассказывал гостям, с какими трудностями сегодня добирался. Аудитории непонятно было одно: егерь жаловался или хвастал.
Василиса больше не соизмеряла масштабы тарелки талии: проголодалась на воздухе и как миленькая уплетала за обе щеки гречневую кашу с топлёным молоком!
- Евдокия Михайловна! А можно ещё?..
- Да кушайте на здоровьичко! - радостно ответила повариха из кухни. Хлебушка ещё принести?
Васька вытянула из корзинки последний кусок и, обмакнув в молоко, "уронила" под стол. Волчок оценил - не подачку, внимание.
- Представляешь, я хотел выспаться, а встал, как дурак, с Петькой. отчего-то рассмеялся Гонза, - Мы вчера обещали тебе дружка - иди, поздоровкайся, ждёт у крыльца.
- Знаешь, Георгий... - она вдруг мгновенно напала на Гонзу: Во-первых, Белый - не Петька, а Пётр! И вообще не твоя забота!... Нечего брать на себя слишком много!..
Да, было заметно, что отношения между ними не простые. По крайней мере - не только творческие.
Пётр сделал попытку развести их по углам.
- Б-брэк, Васька, брэк! Нашла ухажера самостоятельно, - он кивнул на Волчка, - так хоть оцени наши старания. Мы же авторы!
Встал и взялся за корявую спинку тяжелого кресла Василисы, помогая отодвинуть. Певунья вскочила, кивнув, улыбнулась гитаристу.
Обратилась к егерю:
- Можно, мы Волчка возьмём?
- Вы у него спросите. Он и сам вас теперь, это... одну не отпустит.
Василиса замешкалась, беседуя с Волчком, и - нос к носу столкнулась у входа с завхозом, опять вошедшим незаметно.
Тарас Григорьевич хохотнул:
- Подпевать будет, как в Бремене. Сколько их там было - я про музыкантов - четверо?
Василиса резко согласилась:
- Точно-точно. Петух - Пётр, я - Кот, остаётся занять своё место только Волчку. Ты что умеешь делать, друг дорогой?..
Бурханкин похлопал друга по лохматой спине:
- Всё. Я учил. Главное - слово понимает.
Пётр потянул Василису во двор.
- А кто буду я? - подозрительно спросил Георгий, одеваясь.
- Догадайся с трёх раз! - бросила она, выбегая.
С чего это вдруг так? Директора коллектива, музыканта - и ослом?
- Георгий, идём? - спросил Тарас Григорьевич. - Сергеич, а ты?..
Бурханкин молча долил себе в стакан из самовара и стал сосредоточенно глотать кипяток.
- Как знаешь, - бросил ему завхоз и заторопился на выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Прихватив коньяк, мужчины тоже уединились в своей комнате.
Тогда Евдокия Михайловна поставила томиться на печь чугунок гречневой каши, чтоб не простыла к завтраку, и удаляясь, уже составила план мести: "Никаких деликатесов! Ни английской ветчины, ни красной икры, ни голландского сыра. Пусть едят наши охотничьи колбаски. Надо будет им готовить самое простое: на завтрак, к примеру - тыквенная каша, к обеду грибной суп, или уха. Да, не забыть позаботиться, чтобы назавтра к ужину из ресторана доставили кабаньи антрекоты и лосятину для рагу. "Птичье молоко" домой унесу - своим. Эти обойдуться! Им к чаю можно обыкновенные пирожки с вишней и черникой. Ну, может, ещё печенье спеку, подам с орехами - всё!.."
*** Гости Большого Дома
Васька-Василиса тихонько поднялась вверх по безмолвной лестнице.
Тёмный пустынный дом манил неизведанностью... Но обследовать второй этаж не допустила повариха:
- Там хозяйский кабинет, спальня... И вообще, пока не прибрано.
- Да я не зайду в комнаты. Я просто, одним глазком...
Евдокия Михайловна стояла, как крепость.
- Там сыр?, холодн?.
- Мне можно, я в куртке, - не слушала Василиса возражений.
- Еще ногу подвернёте в темноте, - не уступала та, обиженная на аппетит девушки. - Дел у меня много - с вами тут ходить. Хозяин приедить сам и покажить! Ступайте к себе.
Васька сделала вид, что послушалась. Спустилась, постучала к музыкантам, вошла.
Разомлев от сытости, воздуха и спиртного, они валялись поверх одеял на кроватях с высокими изголовьями, допивали коньяк и лениво курили.
- Белый, Гонза, вы с ума сошли?.. - воскликнула Василиса.
Пётр, которого она назвала "Белый" - плотный, серебристый от макушки до замка бороды вокруг весёлого рта, с живым невинным взглядом юного хулигана - тут же сел.
Георгий - гладкий длинноволосый смуглый красавец, многократно выкупанный в лучах "кварца", - даже не шелохнулся. При взгляде на его искусственный загар и повадки Героя, невольно возникало: "Гонза-бронза".
- Форточку бы открыли, деятели! - возмутилась Василиса. Встав коленом на еле тёплую батарею, она впустила ледяной поток. - В деревянных домах даже алкаши на крыльце курят.
Седой перегнулся через крутой живот к гитарному футляру на столе, достал золотистую тёплую шестиструнку. Молниеносно промчался по грифу короткими тугими пальцами, едва прикасаясь.
Заметил, чуть заикаясь:
- Не б-боишься завтра б-без "фанеры", Васька?..
Певунья моментально парировала шутливый удар, взяла высокую звонкую ноту - будто летний день пробудила.
Гонза-бронза положил горящую сигарету на край стола, взял другую гитару.
Предложил:
- Ну что, Пётр, ударим по акустике?
- Только не здесь, - скомандовала Василиса. - Марш отсюда в чащу, Горынычи, вулканы!
Добыв на кухне пустую консервную банку вместо пепельницы, они удобно расположились в столовой.
Гонза повернулся к девушке.
- Заказывайте, мадам!
Василиса плюхнулась в широченное кресло, похожее на осьминога.
- П-прикажете что-нибудь со свечами? Романс? - затеребил струны Пётр: - Может, распоёшься вначале?
- Не, я так... - томно откликнулась Василиса. - Поворожу чуть-чуть...
Она уже сидела неподвижно, прикрыв глаза. Она уже что-то строила, молча вслушивалась в гитарный перебор Петра.
Её внутреннее напряжение не было заметным. Едва дрогнул, затрепетал тонкий указательный палец правой руки. Подняв с любопытством зверька опаловый ноготь, палец плавно качнулся из стороны в сторону, будто задавая Василисе медленный темп баллады.
И - полился речитатив под произвольные звуки гитары...
- Однажды царевич Иван заблудился в коварстве...
Он плакал: "Всё - ложь и обман!
Не бывать мне на царстве!"
Но вдруг прозвучало из тьмы:
"Я послушен приказу!"
То Волк зарычал ему: "Мы
вместе - словно два глаза!"
Василиса запрокинула голову, на лице гримаса: то ли смех, то ли боль, - выражение плясало и менялось, как огонь в дровах. Строчки рождались на лету.
- Из лапы он вычистил лёд
и напомнил о главном:
"Гляди, не забудь этот взлёт,
когда станешь Державным..."
Опустила лицо, снова вскинула, тряхнув тёмной гривой, секунду молчала и... внезапно оборвала свою импровизацию задиристым танцевальным:
- That's bad! Е-ее-е!..
Гонза отреагировал в ритм, четырежды ударив по струнам.
Седой Пётр ответил виртуозным пассажем.
Вторая гитара повторила с вариацией, с перебором, и - что тут началось!.. Один заводит, другой развивает, потом меняются местами, но - не отходя от главной темы.
А Васька всё это время вопила, как сумасшедшая:
- Он открыл мне объятья
И разорвано платье...
Погибай, вдохновенье!
Как найти утешенье?
Нету мне утешенья!
Где моё вдохновенье?!..
Гонза ещё громче заорал:
- Это же - классный припев! Может выйти - потрясающий шлягер! Давай, Васька, вместо той тягомотины вжарь пару ритмичных строчек для запева и забивай припев до бесконечности!..
"А что было с волком дальше?.."
Певунья даже не сразу поняла, кто это спросил. В угаре сумасшедших аккордов, в полутьме зала музыканты не углядели, что к ним давно уже вернулся их возничий Бурханкин, топтался у входа и честно ждал продолжения сказки.
Василиса не успела ему ответить. Появился завхоз Тарас Григорьевич с ведром угля: по делу пришёл!..
"Смотритель дворца" приветствовал честную компанию. Невидимый взгляд остановился на Ваське (несмотря на минимум освещения, глаза закрывали тёмные очки).
- А, вы уже здесь! Чудненько!.. Кто со мной пойдёт зарядить на ночь отопление? Заодно и удобства покажу. У нас - почти как у городских! Ну, кто смелый? Никто не хочет уголёк покидать?.. - Девушка неуютно поёжилась: завхоз обращался уже только к ней. - Деточка, поможете старику?..
Оттопырив ногу в позе "вольно", Тарас Григорьевич ждал, будто она станет уговаривать его, что он ещё - ого-го!..
"Чего привязался?.. Тоже мне, силачку нашёл, - подумала Василиса. Будто мужиков кругом нет!.." - и буркнула под нос:
- Всё твоё утешенье - заряжай отопленье...
Она поискала глазами помощи у музыкантов. Те, казалось, не заметили.
Пётр, перебирая струны, о чем-то тихо говорил с Гонзой, который всем своим видом позировал для вечности или, на худой конец, для картины.
За Ваську вступился Бурханкин:
- Она мне уже обещала, это... Она пойдёт со мной Орлика кормить!..
Тарас Григорьевич не отступал:
- Что это за "она", когда у девушки есть имя? Как вас зовут, деточка? - сладенько поинтересовался он.
Та молниеносно вскочила, укрылась за спиной Бурханкина. Спроси кто сама бы не объяснила, отчего ей столь неприятен завхоз Тарас Григорьевич.
Василиса склонилась над оборванным шнурком высокого ботинка:
- Да зачем, здесь топить? И так тепло, а мы с Егором Сергеевичем - к Орлику.
- Вот и ладненько! Вместе сходим. Мне ведь тоже в подклеть... - сказал Тарас Григорьевич и добавил назидательно: - Сейчас тепло, а завтра тем более всё должно быть в ажуре.
Он собрался поухаживать: поставил ведро, потянулся лапищами к её куртке из разноцветных меховых лоскутков.
Василиса рванула к выходу:
- Егор Сергеевич, я вас на крыльце жду!.. - и умчалась, хватая на ходу шарф.
Пётр с Георгием только теперь ошеломлённо поглядел ей вслед...
Обрамлённый лесными кудрями, покрытый нехоженым снегом, залитый восковым светом огромной луны - лик зимнего двора был непостижимо прекрасен.
Певунья замерла на балюстраде крыльца. Не обременённая ни годами, ни знаниями, она промолчала, тихо-тихо что-то промолчала, чтобы самой себе неслышно...
Скрип двери за спиной пробудил Василису от грёз. На крыльцо вышли музыканты.
Она вздрогнула и проронила от неожиданности, вцепившись в Петра:
- Белый, я хочу быть такой...
- Да! Покой!.. Красота! - громко залюбовался, нарушил девственную тишину Гонза: - Какой воздух!.. Здоровья - на сто двадцать лет! Но я бы долго не смог: я - урбанист!
Васька ехидно прищурилась:
- А вы чего вышли? У меня здесь свидание.
- С кем это?! - плечом к плечу грозно надвинулись музыканты.
- Мало ли... Со снегом!...
За их спинами маячил Тарас Григорьевич. Певунья отошла подальше. Пётр с Гонзой перегруппировались, загородили ей дорогу.
- Дружка себе нашла... Теперь будет шляться, вместо того, чтобы работать... - озабоченно покачал головой Гонза.
- Ладно, давай соорудим ей п-приятеля, чтобы не п-пришлось их вдвоём п-потом далеко искать, - предложил вариант Пётр.
Что друзья порешили с её личной жизнью, Василиса уж и не слушала: от подножья крыльца Бурханкин делал таинственные знаки.
- Как вы там оказались? - удивилась она.
- Я через дом спустился.
- Тайный ход?.. - Девушка поспешила к нему, маневрируя между музыкантами и престарелым завхозом. - Покажите!..
- Да нет, - разрушил её романтический настрой Тарас Григорьевич. - Там удобства. Биотуалет. Я лично доставал. Никакого запаха!
*** Белоснежный Лешак
Наутро субботы выпал густой влажный снег. Бурханкин пришёл в Большой Дом не один. Его сопровождал солидный пёс Волчок - грязный и кудлатый, как дым от паровоза. Волчок величаво лёг под стол, оттуда вгляделся разок по-родственному в глаза Василисы - крутую заварку с чаинками зрачков - и больше ни на кого не обращал внимания.
Седой голубоглазый Пётр тоже всё поглядывал на певунью, будто увидел на сосне незабудку. За полгода совместного творчества Василиса не раз удивляла его. Но ещё никогда не открывалась столь неожиданно, как вчера вечером.
Гонза разглядывал блестящий медный бок самовара, и так и сяк пытаясь призвать к порядку своё отражение.
Бурханкин сумбурно и воодушевлённо рассказывал гостям, с какими трудностями сегодня добирался. Аудитории непонятно было одно: егерь жаловался или хвастал.
Василиса больше не соизмеряла масштабы тарелки талии: проголодалась на воздухе и как миленькая уплетала за обе щеки гречневую кашу с топлёным молоком!
- Евдокия Михайловна! А можно ещё?..
- Да кушайте на здоровьичко! - радостно ответила повариха из кухни. Хлебушка ещё принести?
Васька вытянула из корзинки последний кусок и, обмакнув в молоко, "уронила" под стол. Волчок оценил - не подачку, внимание.
- Представляешь, я хотел выспаться, а встал, как дурак, с Петькой. отчего-то рассмеялся Гонза, - Мы вчера обещали тебе дружка - иди, поздоровкайся, ждёт у крыльца.
- Знаешь, Георгий... - она вдруг мгновенно напала на Гонзу: Во-первых, Белый - не Петька, а Пётр! И вообще не твоя забота!... Нечего брать на себя слишком много!..
Да, было заметно, что отношения между ними не простые. По крайней мере - не только творческие.
Пётр сделал попытку развести их по углам.
- Б-брэк, Васька, брэк! Нашла ухажера самостоятельно, - он кивнул на Волчка, - так хоть оцени наши старания. Мы же авторы!
Встал и взялся за корявую спинку тяжелого кресла Василисы, помогая отодвинуть. Певунья вскочила, кивнув, улыбнулась гитаристу.
Обратилась к егерю:
- Можно, мы Волчка возьмём?
- Вы у него спросите. Он и сам вас теперь, это... одну не отпустит.
Василиса замешкалась, беседуя с Волчком, и - нос к носу столкнулась у входа с завхозом, опять вошедшим незаметно.
Тарас Григорьевич хохотнул:
- Подпевать будет, как в Бремене. Сколько их там было - я про музыкантов - четверо?
Василиса резко согласилась:
- Точно-точно. Петух - Пётр, я - Кот, остаётся занять своё место только Волчку. Ты что умеешь делать, друг дорогой?..
Бурханкин похлопал друга по лохматой спине:
- Всё. Я учил. Главное - слово понимает.
Пётр потянул Василису во двор.
- А кто буду я? - подозрительно спросил Георгий, одеваясь.
- Догадайся с трёх раз! - бросила она, выбегая.
С чего это вдруг так? Директора коллектива, музыканта - и ослом?
- Георгий, идём? - спросил Тарас Григорьевич. - Сергеич, а ты?..
Бурханкин молча долил себе в стакан из самовара и стал сосредоточенно глотать кипяток.
- Как знаешь, - бросил ему завхоз и заторопился на выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37