То есть, я хочу сказать, как только правосудие будет удовлетворено. Вы не знаете, когда это может быть?
— Не знаю.
— Но... но вы же главный? Вы распоряжаетесь? Не оставите же вы ведьму в живых надолго, чтобы она продолжала навлекать на нас проклятие?
— Магистрат! — Вудворд и Мэтью увидели, как карета Бидвелла остановилась, не успев свернуть на улицу Мира. Бидвелл снял треуголку и держал ее в руках — жест, который Вудворд счел жестом раскаяния. — Добрый день, миссис Воган! Надеюсь, вы и ваши родные в добром здравии?
— Я сразу вся разболелась, как узнала, что Рэйчел Ховарт в ближайшее время не повесят! — отозвалась женщина, и ее приятное лицо перекосилось от омерзения. — Что такое с этим магистратом? Ведьма его уже заколдовала?
Бидвелл решил в эту взрывчатую минуту убрать пламя от пороха.
— Магистрат Вудворд владеет ситуацией должным образом, сударыня. Он действует во взвешенной и уместной юридической манере. Магистрат, могу я перемолвиться с вами словечком?
— Всего хорошего, миссис Воган, — произнес Вудворд.
Женщина возмущенно фыркнула, задрала курносый носик к небу и решительно зашагала в ту сторону, откуда пришла. Магистрат подошел к карете:
— Да?
Бидвелл уставился на треуголку, перебирая пальцами загнутые поля.
— Я... я должен принести свои самые искренние извинения, сэр. Иногда мое нетерпение прорывается в слова помимо моей воли. — Он быстро поднял глаза, проверяя реакцию магистрата, и опустил их снова. — Я весьма сожалею, что огорчил вас. Я знаю, что эта ситуация трудна для всех нас. Но вы же понимаете, какая здесь на мне ответственность?
— Понимаю. Надеюсь, что и вы проявите понимание и уважение по отношению к моей.
— Абсолютное.
— В таком случае я принимаю ваши извинения. Я также хотел бы сообщить вам, что сделаю все, чтобы разрешить ваши трудности как можно скорее в рамках и с соблюдением всех требований закона.
— Я ничего иного не прошу, — сказал Бидвелл и с этими словами снова надел треуголку и издал заметный вздох облегчения, когда это неприятное дело извинений закончилось. — Могу я предложить вам и вашему клерку подвезти вас?
— Да, с удовольствием приму ваше предложение. Сегодня утром ужасно сыро, вы не находите?
Вудворд был рад, что положение разрядилось, потому что любые трудности с этим человеком сложно было бы выносить. Он шагнул на подножку кареты, а Бидвелл открыл ему дверцу, потом Вудворд опустился на сиденье лицом к хозяину. И тогда заметил, что Мэтью не сдвинулся ни на дюйм.
— Мэтью, ты не идешь?
— Нет, сэр, не иду.
— Мои извинения, — сказал Бидвелл так, будто это слово имело вкус прогорклого сыра, — предназначались в равной мере вашему клерку.
Он смотрел на Вудворда, даже не дав себе труда глянуть на юношу.
— Я лучше пройдусь, — ответил Мэтью раньше, чем магистрат мог бы оказаться в положении дипломата, передающего жесткие высказывания воюющих сторон. — Я бы хотел немного подумать. И город посмотреть.
— Если ваш клерк желает идти пешком, пусть идет. — Бидвелл возвысил голос: — Гуд, трогай!
Как только Гуд чуть тронул вожжи, упряжка отозвалась и карета удалилась от Мэтью. Она свернула налево, на улицу Мира, проехала мимо двух облезлого вида собак, которые грызлись над грязной костью. Мэтью с интересом наблюдал, как третий пес — намного меньше этих двух — бросился прямо из-за колес кареты, схватил кость и умчался со всех ног, пока его соперники глазели друг на друга с отвисшими челюстями и лишь потом бросились вдогонку.
Мэтью остался один. Он зашагал прочь, никуда особо не стремясь и уж точно не спеша. Миновав перекресток, он направился на запад по улице Трудолюбия. Проходя мимо полей и фермерских домов, штакетных изгородей и сараев, он обменялся приветствиями с несколькими жителями, которые либо занимались своим ежедневным трудом ради хлеба насущного, либо шли куда-нибудь. Там и тут стояли купы дубов — массивных силуэтов, раскинувших ветви над крышами и дворами. Многочисленные пни красноречиво свидетельствовали, что это была работка до седьмого пота — расчистить землю до возможности использования. Впрочем, сваленные деревья пошли в дело — на стены, защищающие Фаунт-Роял. Нелегкая была задача — выстроить этот город таким, каков он теперь. Самая сила воли людей, решивших поселиться здесь, где еще совсем недавно были густые леса прибрежных болот, потрясала Мэтью, и дома с распаханными полями, зеленеющие пастбища и сады говорили ему о надеждах жителей приручить этот дикий край.
— Доброе утро! — окликнул его человек, занимавшийся починкой изгороди.
— Доброе утро, — ответил Мэтью.
— Ваш магистрат собирается нас избавить от ведьмы, как я слышал, — сказал человек, выпрямляя спину.
— Проблема находится в стадии изучения. — Ничего другого Мэтью не имел права сказать.
— Надеюсь, он не ограничится этим изучением! Чем скорее повесят ведьму, тем скорее можно будет спать по ночам, ничего не опасаясь!
— Да, сэр. Я обязательно передам это магистрату.
Мэтью пошел дальше, продолжая держать на запад. Он ожидал очередной реплики, но человек вернулся к прерванному занятию.
"Они готовы ее повесить, — говорила миссис Неттльз. — Они бы ее прямо сейчас повесили, если бы могли".
Ему вспомнилась фигура в серой мешковине, скорчившаяся на сене.
"Что ей нужно — так это защитник, боец за правду".
Он вспомнил, как она вставала — медленное волнообразное движение, от которого у него сердце забилось сильнее.
"Кто-то, кто докажет ее невиновность... — вспомнилось, как распахнулась мешковина и что было под ней; он увидел это худое изможденное тело, волосы цвета воронова крыла, сердцевидное лицо и странные глаза с золотым отливом... — когда все на нее ополчились".
Надо перестать вспоминать — от воспоминаний перед глазами плыло.
Послышался глухой рокот далекой грозы, и Мэтью, усмехнувшись, сообразил, что у него вырос собственный громоотвод. Это было грешно, это было стыдно. В конце концов, эта женщина — вдова. Но все же она женщина, а он мужчина, и хотя у него иногда появлялся этот громоотвод, когда проходила мимо женщина, он выработал для себя способы борьбы. Прочитать на память стихи из Библии по-латыни, в уме решить сложную математическую задачу либо наблюдать явления природы — все это помогало. В данном случае, однако, ни Второзаконие, ни геометрия никакого воздействия не возымели. Поэтому Мэтью направил стопы к ближайшему дубу и сел под ним, чтобы утишить свою страсть созерцанием травы, облаков и всего, что стоит созерцания.
Приближался очередной дождь — дар жизни, без которого жители Фаунт-Рояла наверняка могли бы какое-то время обойтись. Мэтью смотрел на угольно-серые облака на более светлом сером фоне и ощущал в воздухе запах воды. Вскоре дождь окажется над городом, и Мэтью ждал его, потому что дождь мог бы вымыть из него малость этой бессмыслицы. А это действительно была бессмыслица — позволить так взволновать себя, так выбить себя из колеи видом женской наготы. Он клерк — доверенный клерк — важного магистрата, и такие должность и ответственность должны поставить его выше подобных блужданий мысли.
Он смотрел на быстро приближающиеся грозовые тучи. Неподалеку на пастбище замычали коровы. Проехал конный, лошадь нервничала и закусывала удила. Запах дождя стал сильнее, и следующий раскат грома был как грохот литавр. И все же Мэтью остался там, где сидел, хотя и мелькнула мысль найти укрытие получше. Тут налетел ветер, и ветви дуба зашелестели над головой. Мэтью встал и направился на восток по улице Трудолюбия.
Через все небо полыхнула молния. Почти сразу крупные капли дождя стали полосовать Мэтью спину. Он прибавил шагу, сообразив, что ему предстоит промокнуть до нитки. Дождь вдруг припустил сильнее, как и суровый ветер. Мэтью еще не дошел до перекрестка, как из небесного ведра с грохотом и треском вышибло днище, и дождь хлынул водяной стеной, так что ничего почти не стало видно. Ветер рассвирепел, чуть не бросив Мэтью головой в грязь. Он огляделся в отчаянии, дождь хлестал по лицу, и сквозь эту пелену Мэтью заметил водянистый темный контур открытой двери. Не было времени спрашивать приглашения — он побежал к укрытию, которое оказалось сарайчиком, и Мэтью, очутившись внутри, встряхнулся от воды, как одна из этих дворняжек, что грызлись над костью.
Он сообразил, что на некоторое время окажется здесь пленником. На стенном крюке висел фонарь, и под его колоколом теплился огонек. Мэтью понял, что здесь недавно кто-то был, но куда этот кто-то мог деваться, он понятия не имел. В сарае имелись четыре узких стойла, в двух из них стояли лошади. Обе лошади смотрели на него внимательно, а одна издала будто приветственный звук из глубины горла. Мокрой рукой Мэтью провел по щетине собственных мокрых волос и стал с приличного расстояния от двери смотреть на внешний потоп.
Сарай был хорошо сколочен. Кое-где с крыши капала вода, но не столько, чтобы об этом беспокоиться. Мэтью огляделся, где бы отдохнуть, и заметил груду сена у дальней стены. Подойдя к ней, он сел и вытянул ноги, чтобы переждать бурю. Одна из лошадей заржала, будто спрашивая, что он здесь делает. Мэтью надеялся, что владелец сарая не будет слишком недоволен его присутствием, но в любом случае не хотел тонуть по дороге к дому Бидвелла. От вспышек молний и ударов грома лошади метались и взвизгивали. Дождь все еще лил — даже сильнее, чем раньше, — и Мэтью подумал, что ему здесь, увы, придется пробыть дольше, чем он рассчитывал.
Кайля дождя стукнула в темя. Мэтью поднял голову, и следующая угодила между глаз. Да, он сидел точно под протечкой кровли. Сдвинувшись на два фута вдоль стены, Мэтью снова вытянул ноги.
Но тут он ощутил новое неудобство — что-то вжималось в хребет. Он сунул назад руку, пошарил в сене — и пальцы наткнулись на грубую мешковину. Какой-то мешок, подумал он, продолжая его ощупывать. Мешок, закопанный в сено.
Он убрал руку. Что там в этом мешке — не его дело. В конце концов, это частная собственность. И хотя бы из чувства благодарности не следует рыться в чужом сене.
Он посидел минуту, глядя на дождь: то ли немного стих, то ли кажется. Из дырки, от которой он отодвинулся, все еще капало. Мэтью почти бессознательно сунул руку назад, в сено, и снова ощупал поверхность мешка. И снова убрал руку. "Частная собственность, — напомнил он себе. — Не трогай".
Но тут ему на ум пришел вопрос. Да, это частное владение, но что за нужда у владельца прятать мешок под грудой сена? И следующий вопрос: что же может быть в мешке, что заслуживает такого тщательного сокрытия?
— Не мое это дело, — вслух сказал он, будто таким образом мог себя убедить.
И вспомнились еще слова миссис Неттльз: "Сатана действительно ходит по улицам Фаунт-Рояла, но Рэйчел Ховарт не из тех, что с ним. Однако есть здесь много такого, что сильно боится света, и вот это вам святая правда".
Мэтью поймал себя на мысли, не принадлежит ли этот мешок к таким вещам, которые, по словам миссис Неттльз, боятся света.
Если так, не может ли это иметь отношение к делу о ведьмовсхве? А в этом случае разве не обязан он исследовать вопрос и доложить магистрату Вудворду?
Вполне возможно. Но возможно, что и нет. Мэтью разрывался между любопытством и уважением к частной собственности. Прошла еще секунда, и морщины решимости легли на его лицо. Он принял решение: он отодвинет сено так, чтобы мешок был хорошо виден, и тогда определит свои дальнейшие действия.
Когда это было сделано, зрение сказало Мэтью, что это простой мешок для зерна. Но осязание сообщало, что содержимое его зерном не является: пальцы Мэтью нащупали что-то круглое, что на ощупь было деревянным или металлическим. Требовались дальнейшие исследования. Мэтью схватил мешок и, попытавшись его сдвинуть, понял, насколько тот тяжел. Плечи заныли от усилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120