Неудача — это всегда вина кого-то другого... и этот другой должен быть изгнан из его царства. Я уже видел, как это бывает. Когда провалится затея с Фаунт-Роялом — а она провалится, сколько бы домов я ни сжег и сколько бы ни жарилась ведьма на своем костре, — начнется пушечная пальба обвинениями по всем возможным целям. В том числе и по этой. — Он ударил себя кулаком в грудь. — Так что, я должен смирно сидеть у него в передней и ждать мановения его пальчика, пока буду сползать в нищету? Ну нет! И к вашему сведению — можете распорядиться этим как хотите, — не я пошел на контакт. Они вышли на контакт со мной, пока мы с Пейном занимались в Чарльз-Тауне каждый своим поручением. Сперва я отказался... но тогда предложение подсластили домом и местом в Совете Судоходства. А поджигать дома — это была моя идея.
— И весьма умная, — сказал Мэтью. — Вы спрятались за юбками Рэйчел Ховарт и за тенью Дьявола. Вас не волновало, что не меньше трех пожаров были приписаны ей?
— Нет, — ответил Уинстон без колебаний. — Если вы прочтете документ, который у вас в руках, то увидите, что обвинений в поджоге там нет. Она сама слепила кукол, совершала убийства и якшалась с Сатаной. Я просто воспользовался ситуацией к своей выгоде.
— Просто? — повторил Мэтью. — Мне кажется, что простоты в списке ваших качеств нет, мистер Уинстон. Я бы выбрал слово "хладнокровно".
— Если вам так больше нравится, — сказал Уинстон с едкой улыбкой. — От Бидвелла я научился, что с огнем надо бороться огнем, а со льдом — льдом. — Он сощурился. — Ладно. У вас есть ведро. Я полагаю, вы его спрятали? — Он подождал, пока Мэтью кивнул. — Кто еще знает?
— Если вы рассматриваете насилие как решение, я бы посоветовал вам передумать. Есть человек, который знает, но пока что ваш секрет вне опасности.
Уинстон нахмурился:
— То есть как? Вы не собираетесь бежать доносить Бидвеллу?
— Нет. Как вы сами указали, пожары не включены в обвинения против мадам Ховарт. Я охочусь за лисой поумнее — и похладнокровнее — вас.
— Извините за тупость, но о чем вы говорите?
— Ваши чувства к Бидвеллу меня не касаются. И что вы будете делать с этой минуты, также не моя забота. Пока не будет новых поджогов, спешу добавить.
Уинстон испустил вздох облегчения.
— Сэр, — сказал он, — я низко и благодарно кланяюсь вашему милосердию.
— У моего милосердия есть цена. Я хочу узнать про того землемера.
— Про землемера, — повторил Уинстон и потер виски обеими руками. — Я же вам говорю... почти не могу его припомнить. Да и вообще, зачем это вам нужно?
— Мой интерес — мое личное дело. Вы помните, как его звали?
— Нет... Постойте... дайте мне минутку... — Он закрыл глаза, явно стараясь сосредоточиться. — Кажется... Спенсер... Спайсер... что-то в этом роде. — Уинстон открыл глаза.
— У него была борода?
— Да... большая борода. И он ходил в шляпе.
— В треуголке?
— Нет... Такая... с широкими полями, от солнца. Как у фермера или путешественника. И еще... одевался он тоже по-сельски.
— Вы его водили по Фаунт-Роялу. Как по-вашему, сколько времени вы с ним провели?
Уинстон пожал плечами:
— Кажется, почти всю вторую половину дня.
— И не помните его внешности?
— Борода и шляпа, — сказал Уинстон. — Все, что я могу вспомнить.
— Вероятно, это все, что вам полагалось помнить.
Уинстон глянул вопросительно:
— К чему относятся эти слова?
— Они относятся к манипуляциям памятью, — ответил Мэтью. — К тому, в чем моя лиса очень здорово разбирается.
— Если в ваших словах есть смысл, я не в силах его уловить.
— Думаю, у меня достаточно информации. Спасибо, что уделили мне время.
Мэтью двинулся к двери, и Уинстон встал.
— Послушайте! — заговорил он с ноткой настоятельности. — Если бы вы были на моем месте... что бы вы сделали? Остались бы здесь и ждали конца или перебрались в Чарльз-Таун, пытаясь спасти свое будущее, насколько возможно?
— Трудный вопрос, — сказал Мэтью после краткого размышления. — Я бы согласился, что настоящее ваше опасно, и, поскольку у вас к Бидвеллу ни любви, ни верности, вы можете попытать счастья в другом месте. Однако... какой бы собакой вы ни считали Бидвелла, ваши хозяева в Чарльз-Тауне, вероятно, псы той же породы. Вы сами это могли понять по той жадности, с которой они сожрали вашу душу. Так что... бросьте монету — и удачи вам.
Мэтью повернулся спиной и оставил одинокого и заброшенного Эдуарда Уинстона посреди устроенного им самим хаоса.
Глава 4
Все еще мрачно размышляя о предательстве Уинстона, Мэтью поднимался по лестнице взглянуть на магистрата, когда чуть не столкнулся с миссис Неттльз, которая спускалась с подносом, где стояла миска каши.
— Как он? — спросил Мэтью.
— Не очень, — ответила она, понизив голос. — Ему даже эту кашицу глотать трудновато.
Мэтью мрачно кивнул.
— Что-то я сомневаюсь, чтобы ему была польза от этих кровопусканий.
— А я видала, как они творят чудеса. Отравленную кровь надо выпускать.
— Надеюсь, вы правы. Но не уверен, что такая кровопотеря не подстегивает его болезнь.
Он стал обходить миссис Неттльз, что было опасным маневром из-за ее внушительных размеров и отсутствия на лестнице перил.
— Одну минутку, сэр! — сказала вдруг она. — К вам посетитель.
— Посетитель? Кто?
— Ребенок, — ответила она. — Вайолет Адамс. Она ждет вас в библиотеке.
— Вот как?
Мэтью тут же спустился обратно и пошел в библиотеку. Его внезапное появление испугало девочку, которая стояла возле открытого окна, изучая шахматного слона, взятого с доски. Она вздрогнула и попятилась, как загнанная в угол лань.
— Прости, — сказал Мэтью успокаивающим тоном. Он протянул открытую ладонь в знак отсутствия угрозы, другой рукой держа свернутый приговор. — Мне следовало объявить о своем приходе.
Она только таращилась на него, напрягшись, будто готовая броситься к двери или выпрыгнуть в окно. На этот раз она не была прилизана, как к выступлению в суде. Светло-каштановые волосы свободно лежали на плечах и явно просили мытья, клетчатый красно-коричневый наряд был в заплатах, а ботинки почти сносились.
— Ты меня ждала? — спросил Мэтью. Она кивнула. — Я полагаю, это не отец с матерью поручили тебе сюда прийти?
— Нет, сэр, — ответила она. — Они послали меня за водой.
Мэтью посмотрел вниз и увидел на полу два пустых ведра.
— Понимаю. Но ты решила сперва зайти сюда?
— Да, сэр.
— По какой причине?
Вайолет аккуратно поставила шахматную фигурку на место.
— Что это такое, сэр? Игрушки?
— Это называется "шахматы". Эти фигурки по-разному ходят по доске.
— А-а! — На девочку это произвело впечатление. — Как камешки, только в них на земле играют.
— Да, я думаю.
— Красивые, — сказала девочка. — Их мистер Бидвелл сам вырезал?
— Сомневаюсь.
Она продолжала смотреть на доску. Снова появилось подергивание верхней губы.
— Сегодня ночью, — сказала она, — ко мне в кровать залезла крыса.
Мэтью не очень понимал, что можно ответить на сообщение о таком факте, и потому промолчал.
— Она запуталась в постели, — продолжала девочка. — И не могла выбраться, и я чувствовала, как она дергается у меня в ногах. Я тоже не могла вылезти. Мы обе хотели выбраться. Тут пришел батюшка, а я боялась, что она меня укусит, и я кричала. Батюшка ее схватил через простыню и стукнул подсвечником, и тогда матушка стала кричать, потому что всюду была кровь и простыня погибла.
— Очень тебе сочувствую, — сказал Мэтью. — Очень травматичное событие.
"Особенно для девочки столь чувствительной", — мог бы он добавить.
— Трав... как дальше, сэр?
— Травматичное. Это значит, что было страшно.
— Да, сэр. — Она кивнула и на этот раз взяла с доски пешку и стала ее рассматривать в солнечном свете. — Только от этого... уже под утро я стала кое-что вспоминать. Про голос того человека, который пел в доме Гамильтонов.
Сердце Мэтью вдруг подскочило к горлу.
— Вспоминать — что?
— Чей это был голос. — Она поставила пешку и подняла глаза на Мэтью: — Все как в тумане... и когда я про это думаю, у меня голова болит и страшно делается, но... я вспомнила, что он пел.
Она набрала воздуху в грудь и запела тихо, приятным и чистым голосом:
— Выходите, выходите, выходите, детки. Выходите, выходите, кушайте конфетки...
— Крысолов, — произнес Мэтью. У него в уме зазвучал голос Линча, напевающий ту же жуткую песенку во время крысиной бойни в тюрьме.
— Да, сэр. Это голос мистера Линча я слышала из задней комнаты.
Мэтью внимательно посмотрел в глаза девочки:
— Скажи мне вот что, Вайолет: как ты узнала, что это голос Линча? Ты эту песенку раньше слышала?
— Однажды он пришел перебить гнездо крыс, которое нашел батюшка. Они все такие большие были, черные, как ночь. Мистер Линч пришел и принес свои зелья и острогу, и это он так пел, ожидая, пока крысы опьянеют.
— Ты кому-нибудь это рассказывала? Отцу или матери?
— Нет, сэр. Они не любят, чтобы я про это говорила.
— Тогда не говори им, что приходила сюда ко мне.
— Нет, сэр, я не посмею сказать. Меня бы за это ужасно выпороли.
— Значит, тебе надо набрать воды и идти домой. Только еще одно: когда ты вошла в дом Гамильтонов, ты там никакого запаха не почуяла? Такого очень неприятного запаха? — Он вспомнил разлагающийся труп. — И ты там собаку не видела или не слышала?
Вайолет покачала головой:
— Нет, сэр. А что?
— Да вот... — Мэтью нагнулся и поменял на шахматной доске местами королевских коня и слона. — Если бы тебе нужно было описать эту доску и фигуры кому-нибудь, кто их не видел, как бы ты это сделала?
Она пожала плечами:
— Сказала бы... деревянная доска со светлыми и темными квадратами, и на ней фигурки расставлены.
— А ты бы могла сказать, что они готовы для игры?
— Не знаю, сэр. Я бы сказала... готовы, но я же не знаю подробностей этой игры.
— Да, ты права. — Он улыбнулся слегка. — А в подробностях-то вся разница. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты пришла и рассказала мне, что помнишь. Я знаю, что тебе это было очень трудно.
— Да, сэр. Но матушка говорит, что, когда ведьму сожгут, у меня голова больше не будет болеть. — Она подняла свои ведра. — А могу я у вас спросить, сэр?
— Можешь.
— Почему, как вы думаете, мистер Линч был в той задней комнате и вот так пел?
— Не знаю, — ответил он.
— Я об этом все утро думала. — Она отвернулась к окну, золотое солнце окрасило ее лицо. — У меня от этого так болела голова, что я чуть не плакала, но было такое чувство, что я должна об этом думать. — Вайолет замолчала на миг, однако по положению ее подбородка Мэтью понял, что она пришла к важному выводу. — Я думаю... что мистер Линч в дружбе с Сатаной. Вот что я думаю.
— Вполне возможно, что ты права. Ты не знаешь, где я могу найти мистера Линча?
Она встревожилась.
— Вы хотите рассказать ему?
— Нет. Это я обещаю. Просто я хотел бы знать, где он живет.
Ей не хотелось говорить, но она понимала, что он все равно это выяснит.
— В конце улицы Трудолюбия. Его дом — самый последний.
— Спасибо.
— Я только не знаю, правильно ли будет туда идти, — сказала она, хмурясь. — Я хочу сказать... если мистер Линч — друг Дьявола, разве его не надо за это призвать к ответу?
— Его призовут к ответу, — сказал Мэтью. — В этом можешь не сомневаться. — Он тронул ее за плечо. — Ты правильно сделала, что пришла. Теперь иди, Вайолет, иди за водой.
— Да, сэр.
Вайолет вышла из библиотеки, волоча за собой ведра, и через минуту Мэтью увидел в окно, как она идет к источнику. Затем он поспешил наверх к магистрату, хотя в мозгу его пылали полученные сведения.
Вудворд снова заснул, что, наверное, было к лучшему. Лицо магистрата искрилось потом, а подойдя к кровати, Мэтью ощутил идущий от него жар, еще не коснувшись пальцами горячего лба.
Магистрат зашевелился. Рот его открылся, но глаза остались зажмуренными.
— Больно, — сказал он тем же измученным шепотом. — Энн... ему больно...
Мэтью убрал руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120