Вскоре она встала из-за стола, так и не притронувшись к еде.
– Мне бы хотелось посмотреть телевизор. Можно?
– Конечно, – сказала Энн. – Он в дальней комнате.
– Я поела. – Мэгги встала вслед за Памелой. – Я покажу, где телевизор.
– Прошу извинить меня за Памелу. У нее кризис.
– Я рада, что вы привезли ее. Вы правильно сделали.
– Я счел, что так будет лучше. Как было в церкви?
– Как вам сказать? – Энн задумалась. – Мы всегда ходим туда на Рождество.
– Надо было снять вас там.
– Чем меньше вы нас снимаете, тем лучше, – заметила Энн. – Вам так не кажется?
– Нам надо, чтобы все выглядело так, как оно обстоит на самом деле.
– Все будет выглядеть именно тан, – заверил ее Стрикланд.
– А вы как? Ходили в церковь сегодня утром? – В ее голосе звучали игривые нотки.
– Нет, я предавался другим удовольствиям.
Энн встала, прошла к окну и стала смотреть поверх городских крыш в сторону железной дороги и берега.
– Теплая и тоскливая погода. Вы больше не собираетесь снимать?
Стрикланд пожал плечами.
– Буду, когда позвонит ваш благоверный.
Она повернулась к нему.
– Вы устали от нас. Наверняка устали. А ведь еще только Рождество.
Стрикланд засмеялся.
– Не смейтесь надо мной, пожалуйста. Договорились?
– Извините, – сказал он. – Я подскажу, как надо вести себя, когда вас снимают в кино. Никогда не беспокойтесь о том, что вы утомили кого-то, или надоели кому-то, или что-то в этом роде.
– Может быть, это я устала от камер.
– Ну вот, начинается, – протянул Стрикланд.
– Хотя не сказала бы, что у нас сейчас много других дел.
– Снимать фильм всегда скучновато, – признался Стрикланд. – Зато интересно смотреть. Особенно на людей. Я могу целыми днями вглядываться в людей на экране. На одного я смотрел восемь часов подряд. И мог бы еще.
Она бросила на него быстрый взгляд, пытаясь разобрать, шутит он или нет. Но он казался не менее серьезным чем обычно.
На улице пошел дождь. Тепловатый ветер с Зунда хлестал каплями по окнам гостиной.
Мэгги положила в камин дрова и разожгла огонь. Памела ходила за ней с пучком щепок в руках, стараясь быть полезной. В ожидании звонка им пришлось еще выпить. До звонка оставалось всего несколько минут.
– А как вы праздновали Рождество в детстве? – обратилась Энн к Стрикланду.
– Расскажи ей о своей матери, – посоветовала Памела.
– Очень скромно, – ответил Стрикланд. – Семья у нас была маленькая и не очень состоятельная.
– Она состояла из Рона и его мамочки, – усмехнулась Памела.
– Я жил с матерью в отелях, которые когда-то назывались театральными и где ты мог родиться в сундуке.
Памела устроилась возле огня, разведенного Мэгги, и потягивала виски.
– Детишки, которые появлялись на свет в сундуках в таких отелях, попадали вместе с грязным бельем в прачечные, там и оставались.
– Да нет, все было не так уж мерзко, – возразил Стрикланд.
– Карнавальные ночи! – провозгласила Памела. Мэгги и Энн обернулись к ней. Стрикланд смотрел на огонь.
– Что ты знаешь о карнавалах, Памела? Ты их видела только в кино.
Памела положила руки на плечи Мэгги.
– Мне действительно нужно было встретиться с ровесниками, – объяснила она. – Даже Рони считал так. Даже психотерапевты.
Подобные жесты не вызывали восторга у Мэгги, но она терпела объятия Памелы из сострадания и по долгу гостеприимства.
– Какое-то время, – продолжал Стрикланд, – мы путешествовали с «Великим северо-американским шоу» братьев Хилл. Вот это были карнавалы, хотя уже близился их закат.
– Красотища! – воскликнула Мэгги.
– Настоящая красотища, – подтвердил Стрикланд. – Я помню маленькие городки в прериях. Конферансье. Клоуны. Фокусники. Колоритные фигуры. И моя мать работала на сцене.
– В каком жанре? – спросила Энн.
– Она вела что-то вроде семинара по самосовершенствованию. – Он усмехнулся, видя ее озадаченное выражение.
– Вы участвовали в нем? – поинтересовалась Мэгги.
– Иногда.
– У него есть совершенно сногсшибательные записи, – сообщила Памела. – Попросите, чтобы он дал вам послушать.
– Когда-нибудь мы обязательно устроим вечер воспоминаний, – не возражал Стрикланд.
Наступила полночь по Гринвичу, но звонка от Оуэна Брауна все еще не было. Прошло еще сорок пять минут. Одна только Памела была в состоянии говорить, но ее уже никто не слушал. Мэгги ушла наверх, в свою комнату.
– Хотите позвонить ему? – спросил Стрикланд.
Энн не хотела нарушать их договоренность о радиотелефонной связи. Она извинилась и ушла в кабинет. Там был еще один телефон. В ожидании прошло еще какое-то время, и она решила позвонить Даффи.
– Он продиктовал текст, – сообщил ей Даффи. – Догадываюсь, что он не хочет раскрывать свое местонахождение.
– Что за текст?
– Ну, это серьезная проза.
– Оно странное?
– Нет, ничего подобного. Это рождественское послание. Но у него возникла проблема. Вы знаете, что такое перехлест фока?
– Да. Ответчик у него работает нормально?
– Его отслеживают круглые сутки.
– И где он сейчас находится?
– По состоянию на полдень, около сорок первого градуса южной широты и двадцать восьмого западной долготы.
Она держала трубку и кусала ноготь большого пальца.
– Вы знаете, мы договорились, что я не буду звонить ему.
– У меня с ним такая же договоренность, – сказал Даффи. – Он должен звонить мне сам.
– Черт возьми, – вырвалось у нее. – У меня здесь кинооператоры.
– Что бы такое могло случиться? – размышлял Даффи.
– Думаю, он занят перехлестом. Может быть, забыл заказать разговор. Может, заснул.
– Хотите послушать его сообщение?
– Нет, – быстро отказалась Энн, опасаясь, что оно может оказаться высокопарным и это заставит ее смутиться. – Не сейчас. Позвоните мне, перед тем как будете выпускать его в эфир.
– Надо, чтобы он сам зачитал его. Так оно будет лучше.
– Меня не волнует все это, – сказала Энн, – но я должна знать, что с ним все в порядке. Сделайте так, чтобы кто-нибудь связался с ним, и попробуйте узнать для меня, какая там погода. Звоните в любое время. И передайте ему, чтобы он достал свои рождественские подарки. Если сможет найти их.
– Хорошо, – пообещал Даффи. – Счастливого Рождества.
Прежде чем вернуться в гостиную, она поднялась к Мэгги.
– Не беспокойся, – обратилась она к дочери. – Он выходил на связь с Даффи, так что с ним все в порядке. Наверное, занят.
– Мне не нравится, когда он звонит нам, а мистер Стрикланд записывает это на пленку, – нахмурилась Мэгги.
– А почему бы нет? – спросила Энн, думая при этом, что причина достаточно хорошо известна ей самой.
– Мне просто не нравится, и все.
Энн не нашла слов, чтобы приободрить дочь.
– Я возвращаюсь вниз. Ты можешь не спускаться, если не хочешь, – разрешила она Мэгги.
– Они и вправду какие-то странные, – оживилась она.
Встреча с Памелой могла стать поучительным и назидательным примером для Мэгги, решила Энн, и, кроме того, воспитывала в ней доброжелательность, особенно необходимую в эти дни. В будущем же надо позаботиться, чтобы Стрикланд больше не приводил эту девицу с собой.
– Она что, действительно одного со мной возраста?
– Нет конечно, – ответила Энн.
– Я спущусь вниз.
В гостиной у Браунов Стрикланд готовился записывать и снимать на пленку рождественский телефонный разговор.
– Он не будет звонить, – сообщила Энн. – Он сейчас занят и желает всем счастливого Рождества.
– Счастливого Рождества? Вот так? И никаких поэм? Никаких цитат?
– У него перехлест вокруг фока.
– Это хорошо или плохо?
– Это крайне неприятная штука.
Она доставала подарки, Стрикланд снимал на пленку.
– Я не хочу сейчас открывать свой, – заявила Мэгги. – Я подожду.
Энн приготовила ей в подарок резную шкатулку для украшений с изображением кита и моржа на крышке.
– Надеюсь, что у него все о'кей. Я помню ту лодку. Она такая маленькая, – вздохнула Памела.
Стараясь сохранить улыбку на унылом лице, Мэгги вышла из комнаты. Памела смотрела ей вслед.
– Он справится, – заверила Энн.
Они сидели в тишине. Энн налила всем еще спиртного. Памела прикорнула на подушке возле камина.
– Мне кажется, ему пришлось повидать кое-что в Наме, – предположил Стрикланд.
– Да, – подтвердила Энн. – Была кое-какая работенка.
– Мне известно, что он занимался там связями с населением. А вот о своем участии в боевых действиях он никогда не рассказывал.
– Формально он и не участвовал в боях. Он был приписан к эскадрилье Управления тактической авиацией. «Такроны», как называли эти эскадрильи, обычно входят в состав морских десантных сил. Они работают с палубной авиацией. Во Вьетнаме же они использовались на суше. Это держалось под большим секретом. И до сих пор еще держится.
– Было ли это связано с особым риском?
– Так я слышала, – ответила она. – Но только не от Оуэна. Он никогда не рассказывал, насколько это было опасно.
– Тогда понятно, почему ему наскучило продавать яхты, – проговорил Стрикланд.
Она вдруг почувствовала, что не может отделаться просто вежливой шуткой.
– Я надеюсь, что по-человечески вы понимаете его. Во всяком случае, хотелось бы верить в это.
– Мне приходилось иметь дело с военными фанатами.
На мгновение его слова заставили ее похолодеть.
– Военные фанаты, – повторила она. – Вы так называете этих парней, Рон? Для меня это звучит оскорбительно.
В его ответном взгляде не было и намека на угрызения совести.
– Я не хочу, чтобы вы злились на меня. Это было бы неправильно.
– Неужели? – спросила она. – А я как раз злюсь. Что же в этом неправильного?
– Потому что я ваш друг и вы нравитесь мне. Я отношусь к вам с уважением. В моих словах нет ничего неуважительного по отношению к вам, потому что я имею в виду свой собственный опыт. Я тоже был там.
– Не изображайте из себя ветерана, пожалуйста. Вы были там в качестве репортера. А это совершенно другое.
– Эй, – произнес он потеплевшим голосом, – на моей груди нет ни одного лживого волоска, леди. Впрочем, у меня их вообще немного. Как известно, ваш муж работал там с прессой. И у меня тоже были свои черные деньки.
– Расскажи ей об «LZ Браво», Рон. – Памела пришла в себя и смотрела на них ясными глазами. Она лежала, скрючившись, на широкой красной подушке, сложив на плечах сжатые в кулаки руки. – Расскажи, что произошло.
– «LZ Браво», – пояснил Стрикланд, – это мой фильм о Вьетнаме.
– Я знаю, – отозвалась Энн. – Насколько я понимаю, антивоенный. Или, как говорят сейчас, с критической позицией.
– После съемок у меня были маленькие неприятности.
Памела поощряюще захихикала.
– Парни чуть не убили его.
– Когда я делал этот фильм, я был молод. И имел свой взгляд на происходившее. Все мы старались противопоставить что-то преобладавшему в то время военному фанатизму.
– И что же, кому-то не понравился ваш стиль?
– У меня не было проблем с теми, кого я снимал. Они не очень-то жаловали меня, но мирное сосуществование нам удавалось. Я не имел ничего против них. И даже сочувствовал им. Когда съемки были закончены и я торчал в Кучхи, ожидая отправки вместе с двадцать пятой дивизией, мне пришлось познакомиться с некими тоннельными крысами. Хоть я и не имел для этого ни малейшего желания. Они же знали обо мне только понаслышке.
– И что же случилось? – спросила Энн. Стрикланд насупил брови и сделал глоток виски. Речь его стала сбивчивой.
– Тоннельные к… крысы, это были низкорослые человечки. Они ходили во вьетконговские штольни в шахтерских касках и имели пистолеты с глушителями. У некоторых были ножи с выстреливающимися лезвиями. Такие крошечные, смуглолицые хищники. Рахитичные заморыши. Вообще-то они больше походили на мангуст, чем на крыс.
– Рикки-Тикки-Тави, – подсказала Памела.
– Они решили сыграть злую шутку и затащили меня в одну из горячих штолен, использовавшихся Национальным фронтом освобождения. Вход в нее был закрыт плетенкой из бамбука и похож на люк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65