Рим полюбился Тони отчасти тем, что изолировал его от шефа, хотя ему и приходилось время от времени звонить ему. Как раз сегодня утром Тревор строго отчитал Тони за нерасторопность и приказал во что бы то ни стало выжать из этой девки Уиллоуби все подробности, пригрозив, что в случае неудачи Тони придется самому раскошелиться на обратный билет и уж больше в редакции не появляться. А пустые бутылки из-под водки выгребет из его стола и сдаст кто-нибудь другой.
Тони заказал шампанского. Потом вновь обернулся к Аманде.
– И что это за сделка?
– Я так полагаю, что вы выследили меня затем, чтобы сообщить о вашем разговоре с редактором и согласии опубликовать мой рассказ полностью.
Что ж, это уже был конкретный разговор. Наконец-то девчонка проявила интерес.
– За соответствующую плату, разумеется, – сладким голосом добавила Аманда.
Тони мысленно застонал. Его могли подвести любые другие части тела, но только не нос. Он глубоко вздохнул.
– Мой редактор уполномочил меня предложить вам пять тысяч фунтов за ваш рассказ, – сказал он.
– Передайте ему, пусть катится к черту, – ответила Аманда. – Я хочу семьдесят пять тысяч, или рассказ уйдет к кому-нибудь другому.
– Ни одна газета не предложит вам больше, как вы не понимаете? – Тони почувствовал раздражение. – Пока они не узнают всех подробностей, ваш рассказ не купят. Как иначе можно судить о том, что он стоит таких денег?
– Он стоит, не волнуйтесь, – с самодовольной улыбкой сказала она.
– Ну, это уж позвольте мне решать. – Тони начинал выходить из себя; девчонка раздражала его своим высокомерием и упрямством. – Послушайте, – рявкнул он, – такие деньги платят только за сенсации. Материал должен быть объемным, чтобы мы имели возможность публиковать его, по меньшей мере, в трех воскресных выпусках.
Аманда наблюдала за ним, не скрывая своего презрения.
– Как вам известно, моя мать, всемирно известная кинозвезда, отказалась от меня при рождении. Отец, видный парламентарий, консерватор, не желает иметь со мной ничего общего. Что еще более сенсационного вы ждете?
– Пикантных подробностей.
– Что ж, я могу и их предложить.
– Тогда несите их прямо в Книгу рекордов Гиннесса, – блеснул остроумием Тони. – На свете мало кто помнит, что с ними происходило в младенчестве.
– Нет, – раздраженно сказала Аманда, – я имею в виду недавние события, вы, болван.
Нюх Снеллера начал подавать сигналы. Грубость Аманды Тони не задевала, это все было издержками эго работы.
– И что же это за события? – насмешливо спросил он, пытаясь ее раззадорить и выудить подробности. – Ума не приложу, что уж могло такого произойти, чтобы это можно было оценить в семьдесят пять тысяч фунтов.
– А что вы скажете об изнасиловании? – холодно спросила Аманда.
Мозг Снеллера лихорадочно заработал.
– Каком еще изнасиловании? – усмехнулся он, отчаянно пытаясь завуалировать свой интерес.
– Я-то знаю, а вот вы теперь ломайте голову, – поддразнила она. – Закажите-ка мне еще шампанского.
– Мне надо позвонить, – сказал Тони, вставая из-за стола. – Заказывайте что хотите. Я скоро вернусь.
И он поспешил к телефону.
– Дело дрянь, Трев, – докладывал он через несколько минут шефу. – Девчонка держит язык за зубами. Она не собирается называть имя своего отца. Я чувствую, тут пахнет делами и почище – она намекнула на изнасилование, но подробности не выкладывает.
– Что?! – Хотя голос Тревора и звучал несколько искаженно, в нем явно угадывалось волнение, а взволновать Тревора могли только чрезвычайные обстоятельства. – Ты сказал, изнасилование? Ты имеешь в виду, что отец, видный парламентарий, изнасиловал собственную дочь?
– Именно на это она и намекнула. Думаю, не врет.
– Черт возьми, так выведай же во что бы то ни стало, кто он, – ревел в трубку Тревор.
– Я пытаюсь, Трев, но она хочет денег. Много денег.
– Хорошо, – устало произнес Тревор, – предложи ей тридцать тысяч. Но информация должна стоит того. Сообщи о результатах. – И он бросил трубку, не дожидаясь ответа. Тони застыл на месте, тупо уставившись на телефон. Возвратившись в бар, он застал Аманду за очередным коктейлем.
– Могли бы и мне заказать, – раздраженно бросил он, взглянув на свой пустой стакан. И продолжил: – Хорошо, тридцать тысяч, и это наше последнее предложение. Хотите – принимайте, хотите – нет.
– Я принимаю, – тотчас ответила она. Снеллер не Берил ушам своим. Быстро, пока она не передумала, он достал свой портативный магнитофон и приосанился, настроившись на работу.
– О'кей, – сказал он, – я готов.
– Какие гарантии, что я получу деньги? – спросила Аманда.
– Получите, не волнуйтесь.
– Меня изнасиловал любовник моей матери, – спокойно произнесла она. Тони Снеллер от изумления еле удержался на стуле.
– Что?! Не Фентон ли?
– Да, Роб Фентон.
Эта новость превосходила все самые смелые ожидания Снеллера. Тем не менее он постарался скрыть свой восторг под маской сочувствия и дружеского участия.
– Представляю, какое потрясение вы пережили, – сказал он.
– Да, действительно. Не знаю, сумею ли когда-нибудь оправиться от этого кошмара. – Нижняя губа у Аманды задрожала, и она сделала вид, что еле сдерживает слезы. Аманда была довольна своей игрой; впрочем, роль жертвы и не требовала от нее особых стараний. Ей и в самом деле до сих пор было дурно от ночного приключения – и не важно, что спровоцировала Роба она сама.
Через час Тони Снеллер уже был посвящен во все подробности произошедшего на вечеринке, таким образом записав на свой счет уже третью сенсацию за две недели пребывания в Риме. Последней загадкой, однако, оставалось имя парламентария. Аманда вдруг разрыдалась, и Снеллеру стало неловко. Он полез в карман пиджака и достал мятый, серый платок. Аманда взяла его и принялась вытирать слезы.
– Пожалуйста, извините меня, – наконец прошептала она, возвращая платок, – но я не в силах продолжать… – Она резко встала из-за стола и выбежала из бара. Снеллер с недоумением смотрел ей вслед.
"Что ж, – философски рассудил он, – пусть хорошенько поплачет. Побеседуем завтра". И он заказал себе еще один коктейль, прежде чем докладывать Тревору о своих успехах.
– Здесь надо проявить особую осторожность, Тони, – заметил Тревор. – Изнасилование – не очень удачное словечко.
– Но, Трев…
– Хотя, конечно, забавно. Тем же словом называют эту ярко-желтую траву, что цветет весной на лугах по всей Англии. Правда, совсем не английская культура, по-моему. Из нее еще получают масло и корм для скота.
"Черт возьми, что за околесицу он несет?" – подумал Тони.
– Послушай, Трев, – настойчиво сказал он, проигнорировав реплику шефа, – эта история в самом деле "горячая", с ней мы лихо обставим всех конкурентов.
– Нет, Тони, это ты послушай меня. Девчонка дала тебе все козыри, но дело это не простое. Думаю, нам стоит слегка притормозить. Ты, конечно, копай дальше, но сначала надо тщательно проверить все факты. Кстати, ты говорил, что возникли какие-то проблемы с картиной О'Брайен?
– Да, – ответил Тони. – Я так понял, что этот несчастный случай на съемках здорово осложнил их положение. Не исключена возможность, что съемки придется прекратить.
– Это нам на руку. Дождемся официальной информации и тут же вылезем с этой историей об изнасиловании. Так будет эффектнее.
Снеллер с облегчением вздохнул. Он-то боялся, что Тревор вдруг стал праведником.
– Мне нравится твоя идея, Трев.
– Так работай над ней, да не тяни – твой отель обходится нам в целое состояние.
– Хорошо, Трев.
– И не очень-то разгуливай по барам.
Роб дремал, откинувшись на заднее сиденье такси, его голова беспомощно моталась из стороны в сторону. Опять тошнило. Шум и грохот оживленного римского транспорта гулким эхом отзывался в голове. Ему хотелось лишь одного: лежать в объятиях Леони, на прохладных простынях, ощущая прежний покой и умиротворение. Такси резко затормозило, и Роб, собравшись с силами, выполз из машины. Расплатившись с шофером, он, едва передвигая ноги, поплелся домой. У двери в квартиру он остановился, пошарив в карманах в поисках ключей. Проклятье, ключей не было. Он снова обыскал все карманы, но безуспешно. Должно быть, обронил у Энди. Он так надеялся успеть домой до приезда Леони, но сейчас молил Бога, чтобы она уже вернулась. Тащиться обратно через весь город – это было выше его сил.
Роб позвонил в дверь и замер в ожидании. Послышались торопливые шаги. Затем щелкнул замок, с шумом упала дверная цепочка. Дверь приоткрылась, и через мгновение Леони уже рыдала в его объятиях.
– Дорогая, что случилось?
– О, Роб, это какой-то кошмар, я не вынесу этого. – Леони была на грани истерики. – Она была здесь… та девушка, которую мы видели на мопеде.
– О чем ты говоришь, Лео?
– Она шпионила за нами, Роб. Следила за каждым нашим шагом. Она была здесь. Я с ней встретилась. О, Роб, это было ужасно. – Рыдания захлестнули ее с новой силой. Роб почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Мысль лихорадочно заработала.
– Ты говоришь о той рыжеволосой девушке на "веспе", которую мы видели возле нашего дома? – осторожно спросил он. – О той девушке, что я видел потом на студии? Лео, не хочешь ли ты сказать, что она… имеет какое-то отношение к тебе?
– Да, да, да. – Леони содрогалась от рыданий.
– Лео, – крепче прижал он ее к себе. – Лео, кто она… тебе? – едва осмелился задать он мучивший его вопрос.
– Она… она… она моя дочь.
"О Боже, нет, – в отчаянии подумал Роб. – Нет, пожалуйста. Только не это".
– Ты хочешь сказать, твоя настоящая дочь, твоя родная дочь? – спросил он, все еще слабо надеясь на то, что он чего-то недопонял.
– Да, – ответила Леони сквозь слезы.
Роб крепко держал любовницу в объятиях, склонив ее голову к себе на грудь так, чтобы она не могла видеть его лица.
– Она ведь не от Билла? – Он смутно знал о прошлом Леони и в подробности предпочитал не вдаваться.
– Нет. – Леони уже говорила спокойнее, словно объятия Роба придали ей сил и уверенности. – Это было еще до того, как я встретила Билла. – Голос ее звучал тихо, словно издалека. – У меня был роман с одним человеком, и я забеременела… Я хотела оставить ребенка, но не смогла – тот человек бросил меня. Меня уговорили, в чем я теперь раскаиваюсь, отдать девочку на удочерение. Мучительно было согласиться на это, но тогда казалось, что другого выхода просто нет. Это самое большое несчастье в моей жизни. И вот сейчас, девятнадцать лет спустя, она нашла меня. Специально приехала для этого в Рим.
Роб словно прирос к полу. Время, казалось, остановилось, и он не смел шевельнуться, опасаясь, что одним неловким движением выдаст себя. Его все еще подташнивало, и он чувствовал, что сегодня опять будет не в форме. В голове была полнейшая путаница. Неужели он в самом деле провел ночь с той девчонкой? Утром ему казалось это сном, сейчас же представало леденящим душу кошмаром. Если действительно с ним в постели была она, как он смутно припоминал, тогда выходит, что он трахнул собственную дочь Леони? Господи, что же делать? Роб попытался сосредоточиться и решить, как ему быть дальше, но все тщетно.
Леони обратила к нему заплаканное лицо.
– Роб, о чем ты думаешь? Ты ведь на меня не сердишься, скажи?
От ее вопроса на душе стало легче. По крайней мере, она не смогла угадать его мысли.
– Почему я должен сердиться? Я тебе искренне сочувствую. Во всяком случае, все это произошло задолго до нашей встречи. – Роб попытался приободрить ее улыбкой, но у него ничего не получилось.
– Нет, – Леони медленно покачала головой, – я имею в виду не это. Не сердишься ли ты, что я не сказала тебе о ее существовании? Дело не в том, что я хотела скрыть это от тебя, просто говорить об этом для меня мучительно. Никогда и никому не раскрывала я своей тайны. Даже мои родители не знали. – Она подняла на него полные слез глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54