- Не знаю.
- Но догадываешься. Что у тебя есть?
- Спокойнее, Лара. - Гуткин был уже сосредоточен и деловит. - Я знаю, что ты принимаешь участие в расследовании, которое по поручению Анны ведет Сырцов. Я знаю, кто такой Сырцов, и знаю, кто еще за ним стоит. Я полностью доверяю этим людям и хочу, чтобы они довели это расследование до конца. Взвизгнул вдруг: - До точки!
- Хочешь, так сказать, стимулировать расследование своими бабками?
- Это само собой. А главное, я хочу посчитаться за смерть ребят и Бена.
- Бен был твоим телохранителем?
- И другом, - добавил Гуткин.
- Вроде Семы, который у дверей, - усмехнулся Константин: - Тело хранитель. Он охранил твое тело, Боб. Насколько мне известно, первый случай выполнения прямых своих обязанностей.
- Не говори так, Лара.
- А как мне говорить, если ты все время в сторону?
- Это ты все время в сторону. Кто речь о телохранителях завел?! уличил его Гуткин и, удовлетворившись, приступил к деловой части: - Ты спрашиваешь, что мне известно об этих скотах, и я опять повторяю: ничего. Но у меня есть ниточка к ним.
- Давай ниточку, - согласился и на такую малость Константин.
- Дам, - пообещал Гуткин. - Но заранее предупреждаю: все, что я тебе сейчас скажу, не может служить официальными моими показаниями и в любой момент я могу отказаться от них.
- Видно, сильно ты нагрешил, Боб.
- Слушать меня будешь? - взъярился Гуткин.
- Ну нагрешил и нагрешил. Чего орать-то?
- Когда возродился подпольный футбольный тотализатор, - элегически продолжил Гуткин, - я, честно признаюсь, решил использовать свое знание футбольного мира и многолетние тесные связи в нем для того, чтобы крупно заработать и одновременно прищемить хвост темным владельцам тотошки. Во залудил! - сам восхитился своим красноречием Гуткин.
- То есть их купленные игры перебить своими купленными играми, тотчас сообразил Константин. - Три игры на юге - твои?
- Все не так просто, Лара. Если идти до конца, то до меня не дойдешь, нету меня в этом деле. Но если всерьез и по-честному, то все провернул я.
- И много на этом взял?
- В том-то и дело, что ни хрена! - вновь осерчал Гуткин. - Даже в убытке остался.
- Это ты-то? - страшно удивился Константин.
- Я, я, именно я! - прокричал Гуткин, дернулся и, естественно, потревожил сломанные руки. Поскулил слегка.
Константин вежливо дождался момента, когда утихли страдания собеседника.
- И не подстраховался? Не верю.
- Если бы я напрямую действовал, то, конечно, бы подстраховался. Но моими были только бабки. Всю операцию в автономном плавании проводил один мой человек, про которого никто не знает, что он мой человечек.
- Что за человечек, Боб?
- Смогу ли я тебе его назвать - будет ясно в конце нашего разговора. А пока давай разговаривать без лишних имен.
- Хрен с тобой. Давай.
- Так вот, эти суки, уж не знаю каким образом, все просчитав, вышли на моего человечка. Хотя и догадываюсь, каким образом. Мой человечек - фигура довольно известная в футбольных кругах именно южного региона...
- И в криминальном мире того же региона, - перебив, добавил Константин. - Хочешь, назову фамилию, имя, отчество, год рождения, а также рост и вес твоего человечка?
- Ну назови, назови!
- Севка Субботин, Всеволод Робертович Субботин, пятьдесят девятого года рождения, рост - один метр семьдесят восемь сантиметров, вес в восемьдесят шестом году - семьдесят два килограмма.
- Сейчас он толстый, - только в одном не согласился Гуткин и обиженно поинтересовался: - Как догадался?
- Балда ты, Боб. Он же с Ростова, с интернатских лет с тамошней уголовщиной повязан. Потому и у нас больше сезона не задержался. Ты же помнишь, каким брезгливым был наш интеллигент Николай Васильевич. Как только про его блатные делишки узнал, так в момент и выставил. Даже Васильич, человек не от мира сего, узнал! Севка же первый, на кого пальцем укажут при любой сомнительной ситуации. Нет, ты - не конспиратор, Боб! При таком твоем чутье - загадка, как ты в бизнесменах оказался, да еще, говорят, и процветаешь.
- Иссяк? - злобно полюбопытствовал Гуткин. - Он что- мешок денег за спину и по командам, да? Ни в одном случае он не позволил себе прямых контактов. Все по меньшей мере через два колена.
- Вот они по цепочке и вышли.
- Ты, Лара, давай выбирай: или слушать меня будешь, или свою сообразительность показывать.
- Ну, извини. Слушаю тебя, слушаю.
- Так вот. Через четыре дня после того, как мы кон сорвали, является ко мне Севка и - весь в слезах и соплях - в ноги. Не хочешь, говорит, моей смерти, тогда отдай весь выигрыш. Я по доброте душевной...
- ...и от страха перед неведомыми извергами... - перебив, дополнил Константин.
- ...и от страха перед неведомыми извергами, - яростно подтвердил Гуткин, - отдал ему те сто пятьдесят тысяч, а их штраф в полста он сам заплатил.
- А ты говоришь - в убытке. При своих остался.
- А накладные расходы? - возмутился Гуткин. - Двадцать пять кусков на ветер!
- Мы деньги считаем или о деле говорим?
- О деле, - остыл Гуткин. - Я ненавязчиво попытался узнать от него, кто его тряс, но он ни в какую. В общем, напуган до хронического поноса.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Чтобы Сырцов его повторно потряс. Как профессионал.
- А он опять в отказку.
- Лара, Севка - не пальцем деланный и после этого взрыва понимает, что им отделаться от нежелательного свидетеля - раз плюнуть. А он нежелательный. Для него выбор: или в неопределенности под страхом жить, или, рискуя, навсегда покончить с источником страха. Севка - паренек отчаянный. Можно попытаться. Под гарантию, конечно, что он в любом случае останется в стороне.
- Никаким образом он остаться в стороне не сможет, Боб, ты это прекрасно понимаешь. Просто так его выдернуть невозможно. За ним - хвосты.
- Так пусть Сырцов ему пообещает обрубить хвосты!
- А если это будет не в возможностях Сырцова?
- Главное, пообещать, Лара. - Гуткин устал. Устал говорить, устал убеждать, устал держать голову над подушкой. Уронил затылок на веселенькую наволочку и вперил взгляд в белый потолок.
- Севка Сырцова не подпустит, - сказал Константин.
- Тебя-то подпустит?
- Меня - должен.
- Вот ты и начни.
- Ладно, - согласился Константин и, прощально погладив нежную кожу подлокотников, рывком выкинул себя из расслабляющего кресла. - Севкин телефон давай.
- Четыре - два - шесть - восемьдесят девять - сорок четыре, - по памяти назвал номер Гуткин и предупредил: - Записывать не надо, запоминай.
- Запомнил, - успокоил его Константин.
- Может, выпьешь? Мне тут нанесли всякого болеутоляющего.
- Я же сказал - не буду! - рассердился Константин. - Да, Боб, а что за дамочка мне звонила?
- Моя секретарша.
- Ох и рисковый ты мужик, ох и рисковый! - восхитился мужеством страдальца Константин и попрощался: - Выздоравливай, дружок.
18
Пешочком, пешочком добрался до дома, где проживала известная певица Дарья, корявый гражданин с лицом смерда из племени кривичей. Прокричал в домофон:
- Это я, Генрих! - и ему открыли.
Открыл ему Артем. Он и стоял, ожидая, в распахнутых дверях. Небрежно пожал руку Генриху и недовольно осведомился:
- Что ж ты так, в открытую? И меня не бережешь, и сам не бережешься.
- Дела уж такие, Тема. Тут не беречься надо, а опережать.
- Загадками говоришь. Может, объяснишь, что к чему?
- В дом сначала пусти, - то ли попросил, то ли потребовал Генрих. И тут же придурился: - Никогда не видел, как богатые артисты живут.
- Да какая она богатая, - махнул рукой Артем. - Проходи.
Генрих ходил по комнатам, восхищенно вздыхая, рассматривал развешанные по стенам фотографии знаменитостей с дарственными надписями, оценивал взглядом мебель, на ощупь - матерьяльчик на гардинах, даже в ванную комнату заглянул, поинтересовался, какая стиральная машина. Уже на кухне сделал выводы:
- Да, не так, чтобы... - И без спроса уселся за стол. - Чего это ты за мной ходил? Не доверяешь, что ли?
- Кто тебя знает, - откровенно ответил Артем, - может, и возьмешь что-нибудь по забывчивости.
- А тебе перед хозяйкой ответ держать... Тоже правильно. Может, попить дашь? Я чебуреками напихался, изжога замучила.
Артем открыл холодильник, со знанием выбрал бутыль с содовой, взял из сушилки стакан и поставил все это перед жаждущим Генрихом.
- А ты? - поинтересовался Генрих, наливая себе из бутылки.
- А я чебуреков не ел. - Артем полустоял, полусидел, опершись задом о подоконник. - Зачем пожаловал?
Прежде чем ответить, Генрих врастяжку и с удовольствием опорожнил стакан, деликатно отрыгнул газ и только после спросил:
- С тобой ведь окончательный расчет произвести надо?
- Надо, - непонятно усмехнувшись, согласился Артем.
- Вот сегодня и произведем.
- Производи, - насмешливо поторопил Артем.
- Не я. Сам хочет с тобой поговорить и расплатиться.
- Так зови его сюда.
- Он, Тема, не из тех, кого зовут. Он сам кого надо зовет.
- И все бегут на его зов, да?
- Бегут, Тема, бегут. - Генрих плеснул себе еще полстакана, выпил, прислушался, что у него там в желудке, удовлетворился и встал. - Пошли.
- А надо? - спросил Артем, оторвав зад от подоконника.
- Если денежек больше не хочешь, тогда не надо, - оставил решение проблемы на рассмотрение Артема Генрих.
- Ладно, - решил Артем, и они вышли в прихожую.
В прихожей Артем сбросил шлепанцы, тщательно зашнуровал высокие кроссовки и, прежде чем надеть плотную куртку, извлек из подзеркального ящичка пистолет со сбруей.
- Не доверяешь, - огорчился Генрих, наблюдая за тем, как Артем приспосабливал на левом плече сбрую и влезал в куртку. - А я вот он перед тобой - голенький! Можешь обыскать.
- Ты как хочешь, а мне спокойнее при стволе. Мне слово "расплатиться" не очень понравилось, Генрих.
- Ну раз так, оберегайся как хочешь, - не возразил ему Генрих.
Они вышли из подъезда и внимательно осмотрелись. Подышали весенним воздухом еще пару минут.
- Ты при машине?
- А ты что - пешком? - удивился Артем.
- Пешком, Тема, пешком, - прибеднился Генрих.
- Что, с транспортом напряженка?
- Не люблю я баранку крутить. Где твоя машина?
- Не моя. Хозяйская, - поправил его Артем и направился к Дарьиному "форду".
От Крутицкого вала на Таганскую, с Таганской на Садовое, с Садовой на Самотеку, и по Олимпийскому прямиком к саду Центрального дома армии. Артем крутил баранку, а Генрих указывал дорогу.
Машину оставили у военной гостиницы, и к саду проследовали любимым Генриховым способом - пешком. Миновали ворота. Смерд глянул на свои наручные часы.
- Рановато прибыли. Подождать придется. - И даже обрадовался такому обстоятельству. - Ну ничего, на скамеечке посидим, на солнышке погреемся, на воду посмотрим. Ничего лучше безделья на свете нет, Тема!
Все шло по Генрихову плану. Они устроились на стоящей в сторонке скамейке, подставились уже закатному солнцу. Только вот с водой неувязка почти весь пруд занимал нерастаявший еще в стоячей воде серый ледяной остров.
Генрих раскинул во всю ширь руки по спинке скамейки и тупо удивился, глядя на грязную льдину:
- На градуснике нынче восемнадцать, а она, зараза, не тает!
- Тебе-то что? - злобно задал вопрос Артем. - Где твой бугор?
Из двух вопросов Генрих для ответа выбрал первый:
- Как это что? Поздняя весна все-таки. - Вдруг увидел нечто, приведшее его в азарт. - Гляди, ну дают!
У единственного работающего ларька при входе двое в коже, схватив друг друга за грудки, подобно двум дзюдоистам, исполняли некий предварительный танец в ожидании выгодной ситуации для проведения изощренного японского приема. Переростку в рыжей коже, видимо, надоел этот нерусский балет, и он, оторвав правую руку от черной кожи и держа противника на вытянутой левой, от души и размашисто врезал по лицу своего партнера. Стоявший неподалеку третий переросток, до этого, надо полагать, надеявшийся на мирное разрешение конфликта, бросился разнимать бойцов, за что и схлопотал от обладателя черной куртки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62