Но когда Браган Агилольфинг пригласил наш народ себе на службу, мы пошли. Наши мужья оказались прекрасными воинами, наши жены были образованнее и умнее многих придворных дам. Мы с удовольствием служили и самому Брагану, и Морону, и их потомкам. С радостью служим теперь Ортону I и, надеюсь, вам, дорогая Арианна. Нас осталось очень мало, зато мы преданны и верны.
– Спасибо, Алейя, – смахнула принцесса сверкающую слезинку – Вы так хорошо и гордо это сказали. У меня даже сложилось на какой-то миг впечатление, что вы от начала и до конца рассказывали лично о себе. Как, должно быть, прекрасно чувствовать свои корни, свою кровь, свою принадлежность к древнему роду. Ведь ваш род древний?
– Конечно, – отвечала Алейя. – Семь поколений моих предков уже были баронами, когда предки Лодовика Альворанского только-только поступили на службу конюшими тогдашнего правителя.
– Как интересно! Вы столько знаете, – восхитилась Арианна. – Мои учителя за пять лет мучений не рассказывали мне столько поучительного и занимательного, как вы с герцогом за один сегодняшний день.
– Что же ваши прекрасные глазки так погрустнели? – мягко спросила баронесса.
– Мне отчего-то стало тоскливо. Но всего на одну минуту.
– Уж не связана ли эта минута с отсутствием его императорского величества?
Арианна постаралась принять беззаботный вид и ничего не ответила своей новой подруге. Алейя тактично переменила тему, и они разговорились о предстоящей свадьбе, о церемонии бракосочетания, причем баронесса сделала несколько весьма ценных замечаний, которые Арианна постаралась запомнить.
А через некоторое время в предпокое раздался довольно сильный шум. .
– Кто это осмелился повышать голос в покоях невесты императора? – нахмурилась Алейя, и лицо ее тут же стало величественным и жестким.
– Ваше высочество! Ваше высочество! – раздавался в соседней комнате крик фрейлины Эфры. – Ваше высочество! Мне нужно поговорить с вами.
Принцесса побледнела от гнева и сжала губы.
– Ничего не понимаю. Она позволяет себе такие вольности, что ее уже пора отослать не домой, а прямиком в монастырь.
– Арианна, позвольте мне посмотреть на эту особу. Должна же быть какая-то причина ее неслыханной дерзости.
– Если вам так хочется, Алейя, – пожала плечами принцесса. – Мне лично ее истерические крики доставляют мало удовольствия.
– Речь не об удовольствии, – отрезала баронесса Кадоган и негромко хлопнула в ладоши.
Двое гвардейцев тут же возникли на пороге.
– Ее высочество хочет выслушать свою фрейлину и выяснить, насколько оправданно ее возмутительное поведение.
Эфру ввели в кабинет, и она склонилась перед своей госпожой в глубоком поклоне.
– Ваше высочество! Я услышала, что нас отправляют обратно в Лотэр, и не поверила своим ушам. Я так и сказала всем вашим придворным дамам и служанкам: «Этого не может быть». Но вот выясняется, что может. Наша принцесса, достигнув вершин могущества и власти, хочет теперь избавиться от тех, кто был с ней прежде. Так-то вы платите мне за верную службу! Так-то вы вознаграждаете тех, кто был всецело предан вам! Но берегитесь, Ваше высочество, однажды вы очень горько пожалеете о том, что сделали!
Баронесса бросила на Арианну короткий вопросительный взгляд. Бедная девушка находилась в полном замешательстве и смятении. С одной стороны, она была возмущена несправедливыми обвинениями Эфры и ее резкостью; с другой – она уже чувствовала себя и чем-то виновной перед прежними слугами. Алейя Кадоган не стала ждать, когда ложное чувство вины захлестнет принцессу с головой и она совершит какую-нибудь ошибку. Монархи не имеют право на жалость, а исключительно – на милосердие. Этот урок Арианне еще только предстояло выучить.
Алейя Кадоган встала и выпрямилась во весь рост. Она была такой царственно-прекрасной, такой ослепительной, что принцесса залюбовалась ею, а Эфра ощутила явственную угрозу, исходящую от этой необыкновенной женщины.
– Вы свободны. И можете идти на все четыре стороны. Но перед этим запомните: никто и никогда не смеет упрекать императрицу, кроме ее собственной совести и Бога.
Эфра хотела было что-то сказать, но поняла, что перед железной волей баронессы она бессильна. Она бы попыталась разжалобить Арианну, но между ней и принцессой, как несокрушимая крепость, стояла Алейя.
– Прощайте, Ваше высочество, – пролепетала фрейлина и выбежала прочь.
– Вы оказали мне неоценимую услугу, – поблагодарила Арианна. – Сама я бы не справилась с этим положением. Знаете, вам больше подошла бы императорская корона, чем мне. Вы были неподражаемы.
– От этого очень устаешь, милая Арианна, – пожала плечами баронесса. – Мы, жители Гравелота, особенно это чувствуем. Мы слишком отличаемся от всех остальных вельмож двора его императорского величества. К тому же, все Агилольфинги явно благоволили своим гвардейцам, а это не могло не вызывать зависти. Знали бы вы, сколько неприятных минут пережили мы. Каждому приходилось отстаивать свое достоинство и честь. Мужчинам несколько проще: герцога Аластера Дембийского, например, вообще никто не решился бы задеть или оскорбить – слишком опасно. Минутное удовлетворение не стоит собственной жизни – это понимает любой напыщенный князек из тех, кто ищет расположения Агилольфингов. А женщины подпускают такие шпильки своим приятельницам, что впору сравнивать эти словесные баталии со сражением на копьях или алебардах. Вы понемногу привыкнете ориентироваться в любой ситуации. И будете мечтать о том мгновении, когда сможете остаться наедине с близкими людьми, расслабиться и снять маску грозной повелительницы.
– Боже, какая же я еще глупая. Видите ли, Алейя, при дворе моего отца не было людей настолько образованных и тонких, чтобы они могли завуалировать оскорбление и преподнести его как невинную шутку – это я впервые увидела только здесь.
– Да, многие завидуют блеску, роскоши и просвещенности нашего двора, но и здесь приходится несладко. Хотя я не променяла бы Роанский двор ни на какое другое место в мире.
– И даже на Гравелот? – изумилась Арианна.
– Гравелот мы бы долго не удержали, – извиняющимся тоном ответила баронесса. – Мы все равно не смогли бы оставаться полновластными хозяевами этого крохотного государства в государстве, если бы не присягнули Агилольфингам. А так мы свободнее, чем где-либо еще.
– Все это так сложно, – вздохнула принцесса.
– Все куда сложнее, чем вам кажется.
Великан Аластер наткнулся на посла Шевелена и его племянника на одной из лужаек дворцового парка, где оба придворных Лодовика Альворанского увлеченно играли в морогоро за небольшим яшмовым столиком.
В предыдущий приезд Шевелена в Великий Роан герцог обнаружил в его лице блестящего партнера, игра с которым доставляла ему невероятное наслаждение. Поэтому, когда граф вскочил на ноги, здороваясь с командиром гвардейцев, тот не ограничился простым приветствием, а подошел к столику у мраморного квадратного бассейна.
– Разрешите представить вам, герцог, – сказал Шовелен, – это мой племянник, граф Трои Шовелен.
Юноша поклонился герцогу и покраснел от смущения.
– Я восхищаюсь вами и вашими воинами, ваша светлость. Они кажутся идеальными, и огромное удовольствие может принести даже простое лицезрение императорской охраны, не говорю уже об оружии и доспехах: они просто неповторимы.
– Надеюсь увидеть вас на ежегодном Роанском турнире, – пророкотал Аластер, милостиво улыбаясь молодому человеку. – Он начнется через две недели. Возможно, вы пробудете здесь достаточно времени, чтобы застать это событие.
– Все зависит от воли короля Лодовика Альворанского, – ответил граф за своего племянника. – Может, вы окажете мне честь и сыграете партию-другую? Я не могу забыть нашу предыдущую встречу.
– С удовольствием, – согласился герцог.
Трои уступил великану свое место, и тот принялся осматривать доску, на которой разыгрывался сухопутный вариант игры.
– Племянник почти проиграл мне, – молвил Шовелен, – Позвольте, я снова расставлю фигуры.
– Напротив, – возразил Аластер. – У юноши настолько выгодная позиция, что было бы несправедливым запретить ему доиграть.
– Не могу с вами согласиться, – с достоинством сказал граф. – Я уважаю вас как блестящего игрока, но эта позиция просто дышит безысходностью.
– Дядя прав, – вмешался Трои. – Я только что собирался признать свое поражение.
– Не вздумайте! – воскликнул Аластер. – Лучше сядьте рядом и смотрите.
Он взял одну из фигурок, стоящих на самом краю доски в полном бездействии, и решительным движением перенес ее в центр.
– Вот так.
– Это безумие… – прошептал Шовелен, нахмурившись.
Всего в игре морогоро с каждой стороны участвовало по пятьдесят фигурок. Они были совершенно отличными по своему значению и силе. Одной из самых мощных фигур защиты являлась Крепость; нападение осуществлялось Генералом, Рыцарями или Наемным Убийцей. Но сильнейшими, вне всякого сомнения, были Маг, Дракон и Император.
Посол Шовелен всегда использовал последние три фигуры, причем так успешно, что противник бывал вынужден сдаться, даже не успев как следует развернуть свои боевые порядки. То же самое произошло и с Троем. Его основные ударные силы остались в стороне: пять Рыцарей, брошенных на произвол судьбы, были заперты в нижнем углу доски; Министр и Висельник составляли странную парочку, которая не могла не вызывать удивления; а Варвары стояли как раз на линии огня своих же Лучников и живым щитом загораживали Наемников соперника. При этом Маг и Император посла полностью контролировали почти всю доску.
Любой серьезный эксперт по игре в морогоро счел бы подобное положение очевидным и даже не стал бы комментировать. Но Аластер перебросил Варваров на правый фланг, полностью переломив ситуацию. Граф сделал ответный ход Императором и опомниться не успел, как его Маг оказался зажатым в тиски между Наемным Убийцей и Рыцарем. Из этого положения еще можно было выйти, и он сделал все от него зависящее, однако Аластер ввел в игру еще одну бездействующую фигуру Троя – Закономерность.
– Обычно никто и никогда не пользовался Закономерностью как активной единицей. Ею укрепляли и поддерживали собственную Крепость. В противном же случае она могла сыграть и против своего хозяина; чаще всего так и случалось. И опытные, талантливые игроки советовали начинающим не рисковать попусту, да и сами не рисковали.
Граф долго и пристально разглядывал последнюю позицию и наконец неохотно признал:
– Сдаюсь. Это просто невозможно, но я сдаюсь. Вы поразили меня еще сильнее, чем в прошлый раз, герцог.
– Просто мы исповедуем разные принципы в этой игре, – пояснил Аластер. – Ваша школа позволяет свободно оперировать невероятными силами Мага, Дракона и Императора и ничего не говорит о том, какая расплата ждет такого отчаянного игрока. Вы как бы предпочитаете забыть об этом, но ведь подобное отношение – отнюдь не выход. И даже не способ выиграть партию. – Тут он обернулся уже к Трою и сказал, внимательно глядя юноше прямо в глаза: – Есть силы, которые лучше не тревожить до самого последнего, самого отчаянного момента. А когда он наступит, следует хорошенько подумать, прежде чем прибегать к этому средству. Иначе на вашем пути появится Закономерность и потребует удовлетворения, ибо игра построена по нехитрому принципу обязательной компенсации: если ты что-то берешь, то обязан что-то отдать взамен. Пустоты мир не терпит.
– Можно, я задам вам один вопрос? – собрался с духом Трои.
– Конечно, мой мальчик.
– Почему в игре морогоро нет фигуры Шута? – и, заметив, как изменилось лицо великана, испуганно спросил: – Я нарушил правила вежливости?
– Нет, нет, конечно. Просто вы первый человек, который меня об этом спрашивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74