Наиболее правильным и соответствующим действительности оказался конечно же третий. В природе существует какой-то странный, необъяснимый, но давно уже выявленный и сформулированный закон, вкратце сводящийся к тому, что если есть хоть малейшая трудность или препятствие на пути к цели, то они обязательно возникнут. Последним новости узнает всегда тот, для кого они важнее, чем для остальных; что же касается пресловутого бутерброда, то об этом даже говорить неприлично – можно прослыть до одури банальным человеком.
Крыс-и-Мыш добрели до харчевни «Жизнерадостный пирожок» ближе к вечеру. Некоторое время постояли у входа, сверяя адрес и намалеванное на доске яркими красками название. С вывески взирал на них тот самый улыбающийся пирожок, чьим именем была названа эта харчевня. Как предположил Мыш, его так и не удалось никому съесть.
Толстый хозяин в пестром переднике – улыбающийся еще шире и жизнерадостней, чем сдобное изделие на вывеске, – выплыл им навстречу из-за стойки, признав в обоих посетителях если и не совсем благородных, то процветающих господ. Крыс-и-Мыш никогда не стремились выглядеть нищими, но и не хотели производить впечатление людей состоятельных, однако обоих всегда выдавала страсть к хорошей обуви, которая хоть как-то берегла их многострадальные ноги от окончательной гибели. А хорошая обувь, как всем известно, еще и дорого стоит. При одном взгляде на их сапоги из мягчайшей ойтальской кожи трактирщик бессознательно вышел лично приветствовать их.
– Что пожелают благородные господа? – сладко пропел он.
– Чего-нибудь жизнерадостного на блюде и куда более жизнерадостного в большом кувшине на серебряный ассам.
Названная сумма была достаточна велика, чтобы хозяин проникся к своим гостям еще большим почтением, но не настолько, чтобы их начали резать тут же, у самого входа. Впрочем, в роанской империи грабежи были не в чести, и хотя содержимым кошелька не хвалился никто, но и прятаться в голову не приходило. Все же Крыс-и-Мыш соблюдали определенную осторожность: раз в несколько лет заносило в Роан чужестранцев с не самыми благими намерениями.
Крыс-и-Мыш выбрали столик с лучшим обзором и уселись напротив друг друга в ожидании ужина. Если кто-нибудь подумал, что трапеза была всего лишь уловкой, он глубоко заблуждается. Они действительно проголодались и собирались основательно подзакусить прежде, чем приступить к финальной части своих поисков.
Хозяин все так же собственноручно приволок к их столу огромный пирог на необъятном блюде, окруженный всяческими лакомствами, как-то: квашеные овощи и маринованные фрукты, кусочки ветчины, политые соусом н приправленные специями, тертый сыр нескольких сортов и ворох поджаристых щупалец кальмара. В другой руке он нес кувшин и два высоких оловянных стакана.
– Прошу, господа, – молвил рн, выставляя угощение на дощатый стол. Скатерти в этом заведении считались вредным излишеством. – Может, еще чего пожелаете?
– Может, – протянул неопределенно Крыс. А Мыш тут же задал вопрос:
– Коротышка у себя или еще не возвращался?
При упоминании о Коротышке хозяин вздрогнул, как трепетная лань, и слегка побледнел. И даже стал уступать своему пирогу в жизнерадостности.
– Что же любезнейшие и благороднейшие господа сразу не сказали, что они знакомы с Коротышкой? Угощение за счет заведения, разумеется… – добавил он невпопад.
– Не стоит, – небрежно прервал его Крыс. – Нам бы только Корсгышку.
– У себя, у себя во втором этаже. Ужинает. Слово «ужинает» толстяк произнес с таким благоговением, что Крыс-и-Мыш невольно переглянулись. Им стало интересно, каким образом чей-то ужин способен вызвать священный трепет у трактирщика.
– Тогда мы поедим – и к нему, – вынес Мыш окончательный вердикт.
Видимо, лицезрение людей, способных проглотить хоть кусок перед встречей с Коротышкой, было для хозяина «Жизнерадостного пирожка» настолько внове, что он дал волю своим чувствам – выкатил глаза и рот открыл. Но Крыс спровадил его одним царственным движением.
Минут десять Крыс-и-Мыша было слышно только определенным образом: они вздыхали, жевали и постанывали от удовольствия. Отстутствие скатертей оказалось обманчивым признаком: еда здесь тянула если не на императорский стол, то уж, по крайней мере, на княжеский. Поэтому к Коротышке друзья отправились в самом благостном расположении духа и упитанные донельзя – так, что даже пояса пришлось распускать.
Долго искать не пришлось, поскольку во втором этаже имелась только одна дверь, похожая не на вход в чулан или склад для метелок. И Крыс-и-Мыш дружно ввалились в нее, стуча уже на ходу.
Переступили порог и встали в молчании.
Тот, кто давал Коротышке прозвище, войдет в историю как человек с чувством юмора. Крыс-и-Мыш уже успели соскучиться, стоя в дверях, а Ньоль-ньоль все еще поднимался из-за стола. Когда он встал, в комнате стало тесно.
Хорошо, что подчиненные Сиварда Ру имели счастье часто общаться с гвардейцами императора и постепенно свыклись с мыслью, что средний человеческий рост как раз по пряжку пояса гравелотскому горцу – и это нормально. Поэтому при виде Коротышки у Крыс-и-Мыша не развился комплекс неполноценности. Зато они поняли, отчего трапеза Ньоль-ньоля вызывала такую гамму чувств у хозяина харчевни. Съесть такое количество снеди в один присест могло только легендарное чудовище Ладакхи, пожравшее некогда весь небосвод и светила на нем. Какой-то герой сумел заставить его выплюнуть все обратно, но Крыс-и-Мыш здорово сомневались, что у Ньоль-ньоля он бы рискнул отобрать хоть корочку.
Кареглазый и курносый, гороподобный Коротышка сидел в обнимку с мечом-паранги, у которого два дополнительных лезвия – ладони полторы в длину – отходили под углом от основного, а в навершии торчал граненый шип, служивший при случае копьем. Ньоль-ньоль был одет в кожу и меха, увешан золотыми цепями и амулетами, а верхом этого великолепия являлось ожерелье из клыков горных львов, крокодильих и акульих зубов. Крыс-и-Мыш не сговариваясь решили, что такой человек вряд ли стал бы его покупать.
– Прошу к столу, – прогрохотал Коротышка, нарушив затянувшееся молчание. – Только, простите, не припомню, чтобы когда-нибудь имел честь встречаться с вами.
– Это вы нас простите, – обрел дар речи Мыш. – Мы вломились к вам так неожиданно и не вовремя, но нас привело сюда дело не слишком радостное, и тем не менее…
– Ничего-ничего, – успокоил их Ньоль-ньоль, продолжая удивлять незваных гостей своим благодушием и терпимостью, не говоря уже о прекрасных манерах. – Садитесь.
– Меня зовут Иниас, а его – Селестен, – сказал Крыс, подходя к столу. – Но нас так давно уже не зовут. Обычно меня кличут Крысом, а его Мышем. Но вернее всего обращаться к нам Крыс-и-Мыш – мы так привыкли за долгое-долгое время. Мы к вам по поручению одного человека…
– Я слушаю.
– Джой ан-Ноэллин по прозвищу Красная Борода просил нас обратиться к вам за разъяснениями.
– А что, Джою уже лень рот раскрыть? – весело осведомился Коротышка, наливая вино в тонкостенные хрустальные бокалы.
– Дело в том, что Джой ан-Ноэллин умер, – тихо сказал Мыш.
Ни он, ни Крыс не ожидали от Ньоль-ньоля такой реакции на свое сообщение. Нет, он не вскрикнул и не разразился плачем по умершему. Право слово, это было бы проще перенести Крыс-и-Мышу, ставшим свидетелями немой сцены.
Коротышка побледнел, а его карие глаза потемнели настолько, что показались угольно-черными в свете множества свечей, стоявших по углам комнаты. Его правая лапища судорожно сжала рукоять паранги с такой силой, что костяшки на ней побелели.
– Когда? – наконец спросил он сиплым, сдавленным голосом.
– Точно не знаем, – честно ответил Крыс. – Я лучше расскажу все, что нам стало известно.
– Кому – вам? – вдруг заинтересовался Ньоль-ньоль. – Я так и не знаю, кого вы сейчас представляете.
– Простите и за то, что не сказали, – Мыш решил, что будет разумнее выложить все карты на стол. Люди с такими возможностями, как Коротышка, в состоянии выяснить все необходимое и без их помощи, но доверие… Доверия уже не вернуть, если обмануть хоть раз. – Мы работаем на Сиварда Ру, на Имперскую Тайную Службу.
– На Одноглазого? – изумился Коротышка. – И Джой так запросто дал вам найти меня?
– Боюсь, у него не было другого выхода.
– Говорите, господа.
– Джоя не бывает на Роанском побережье моря Луан, когда наступает месяц кту-талау. Это знают все. В месяце лонг-гвай он прибывает в столицу уже как князь ан-Ноэллин и отдыхает от дел до начала лонг-сумаделя.
– Это так, – согласился Коротышка.
– Но на сей раз «Летучая мышь» была замечена в устье Алоя, а спустя несколько дней найдена у подножия Хоанга. Учтите, Ньоль-ньоль, мы намеренно искали ее и даже представляли, где именно обнаружим. Но мы не думали, что все члены экипажа, включая капитана, окажутся мертвы. Их убили пассажиры, которых они везли, – из-за того груза, который они перевозили, разумеется, контрабандой.
– Кто? – еще раз спросил Коротышка.
– Убийцы Терея.
– Что общего у Джоя с этими выродками?
– Вот за этим мы и явились к вам, – сказал Крыс, вручая Коротышке письмо Джоя и золотой стержень.
– Как вы это нашли? – изумился Ньоль-ньоль.
– Не спрашивайте, – устало махнул рукой Мыш. – Если потом захотите, мы подробно изложим вам все перипетии поисков. Скажу только, что далось это нелегко.
– Верю, – пробормотал Коротышка.
И углубился в изучение письма, а затем и золотого послания. Молчал он долго и, как показалось Крыс-и-Мышу, тревожно. Взвешивал про себя, что можно говорить, а что – нет. Видя его колебания, Крыс произнес:
– Со своей стороны мы обещаем неразглашение полученных от вас сведений и полную вашу безопасность, что гарантировано самим императором Ортоном.
Слово императора в Великом Роане значило столько, что ему равно верили и воры, и солдаты, и дети, и контрабандисты. Император был мерилом честности и благородства.
– Хорошо, тогда я все расскажу. Только прежде ответьте, что вы знаете о расе правителей Аиойны?
– О токе? – переспросил Мыш. – Все, что может стать известным из книг, путевых заметок и дневниковых записей. Сами мы до Ходевена, к сожалению, не добрались.
– Когда мы с Джоем были молодыми и безрассудными, то познакомились с одним из учеников токе, странствующим по свету. То, что он умел делать, потрясло нас, не стану кривить душой. Нам все было тогда в диковинку, а его мастерство – особенно. Он охотно делился с нами знаниями, научил письменности токе, множеству боевых приемов, рассказал о целебных свойствах растений и минералов. Конечно, это были пустяки по сравнению с тем, чему учат во дворце Чиванга, но мы радовались всякому пустяку. К тому же, – Коротышка потер переносицу ребром ладони, – не такие уж это были пустяки, если разобраться как следует. И многие из его советов весьма помогли нам в дальнейшем.
– А как звали этого «ученика»? – спросил Мыш осторожно.
– Он назвал себя Эрлтоном, но я не уверен, что это его настоящее имя. В те времена почти никто из нас не носил своего имени – предпочитали прозвища, так было безопаснее. И потому мы, естественно, не допытывались у нашего товарища о том, как его зовут на самом деле. Вы же понимаете… Звали его Пересмешник: очень уж ловко он передразнивал любого, с кем ему доводилось говорить более пяти минут кряду.
Крыс-и-Мыш закивали головами, подтверждая, что да, да, понимают.
– Мы стали кровными братьями – Эрлтон, Джой и я. И дали клятву помогать друг другу, что бы ни произошло, из какой бы дали ни пришла весточка от побратима. А чтобы мы всегда были уверены, что нас никто не использует в своих целях, мы обменивались посланиями токе – вот этими, как вы, наверное, уже догадались, золотыми стержнями. Письменность эта очень сложная, ее трудно разгадать, и мы могли не бояться, что наши послания кто-нибудь перехватит и подделает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74