Да нет, могли бы меня поселить в обычной гостинице и выставить охрану
- две дюжины сыщиков. Хотя где они возьмут столько народу? Дадут два-три
человека, на больше...
Осенний пейзаж, проплывающий за окнами вагона, исчез, и вместо него я
в своем буйном воображении увидела себя спокойно сидящей в номере
гостиницы. Волосики у меня повылезли, все тело облеплено
противоревматическими пластырями, в фарфоровой мисочке на тумбочке лежит
искусственная челюсть. В холле дежурит мрачная личность с тупым выражением
лица. К ней приближается другая личность - со злобным выражением лица - и
сообщает, что прибыла сменить первую. Первая личность удаляется, а вторая
поднимается по лестнице и подходит к двери моего номера. У двери дежурит
третья личность. Узнав, что ее пришли сменить, она оживляется и радостно
сбегает с лестницы, а злобная личность осматривается по сторонам. Ночь,
тишина, все спят, я тоже. Личность вытаскивает из кармана отмычку,
бесшумно открывает мою дверь, на цыпочках входят в комнату и приближается
к кровати. Я продолжаю спать, хрипя бронхитом. Личность вытягивает из
кармана орудие преступления...
Странно еще, что я не сорвалась с места с диким криком. Сердце
отчаянно билось. Да, нервы никуда. Еще немного - и меня бы убили.
Воображение сработало не до конца, потому, видимо, что я не решила, каким
орудием воспользуется преступник. Но и незавершенной картины было
достаточно, чтобы я отказалась от идеи персональной охраны.
Я могла, конечно, наплевать на Интерпол и сразу отправиться в Польшу.
И опять включилось мое проклятое воображение.
Я увидела себя на пограничном пункте в Колбаскове. Увидела, как
выхожу из автомашины, страшилище в парижской конфекции. Увидела, как ко
мне приближается Дьявол, увидела ужас на его лице и отвращение, увидела,
как он в страхе шарахается от меня. Потом увидела себя в гостях у моей
варшавской приятельницы и то выражение притворного сочувствия и
непритворного удовлетворения, с которым она смотрит на меня. Нет, только
не это!
На миг промелькнула в моем воображении и такая картинка: мать рыдает
надо мной, в отчаянии рвет волосы. Но эта картина была уже излишней, мне
вполне хватило первых двух, и я решительно отказалась от мысли о
немедленном возвращении в Польшу.
Итак, отпадает идея персональной охраны и немедленного возвращения в
Польшу. А может, Интерпол все-таки сумеет позаботиться обо мне? Например,
поместит меня в какой-нибудь хороший санаторий... А они подкупят
санитарку, уборщицу, сторожа, или проникнут ко мне под видом посетителей,
или просто отравят. Найти же меня им будет совсем нетрудно, ведь у них
есть свои люди в полиции.
И так плохо, и так не лучше. Я пристально смотрела на пейзаж,
мелькающий за окнами вагона, и ничего не видела, а в голове одна мрачная
мысль сменялась другой. Пока я не выдала тайну, меня будет разыскивать
шеф, и он же будет заботиться о том, чтобы со мной ничего плохого не
случилось. Как только я выдам тайну, заботиться обо мне станет Интерпол -
а я представляю, какая это будет забота! - шеф же постарается стереть меня
с лица земли. Значит, сохранить жизнь и свободу действий я могу только в
том случае, если никому ничего не скажу.
Что же следует мне предпринять в таком случае? Первым делом -
раздобыть в Париже фальшивые документы и стать француженкой. А для
восстановления сил отправиться в Таормину. Очень может быть, что все мои
сомнения, колебания, опасения объяснялись именно этим - убедить себя в
совершенной необходимости выезда в Таормину. Еще в темнице зародилась у
меня непреодолимая тоска по морю, солнцу, кактусам, таким, какими я их
видела с балкона гостиницы "Минерва" в Таормине - лучшем курорте мира!
Мысль о земле обетованной вытеснила из моей головы все остальные, и я
пришла в себя только на площади Республики, откуда собиралась свернуть на
улицу де ля Дуан, чтобы снять номер в хорошо знакомой мне маленькой
гостинице. Надо же, чуть было не совершила непростительную глупость! Ведь
в этой гостинице я останавливалась всего несколько месяцев назад и дала
портье такие большие чаевые - у меня не было мелочи, - что меня там
наверняка запомнили. И запомнили полькой, а теперь я собиралась выдать
себя за француженку.
Я посмотрела на часы - самое рабочее время. Был в Париже один
человек, к которому я без колебаний могла обратиться за помощью в любой
момент. Мой старый испытанный друг.
Зайдя в маленькое бистро, в котором я еще так недавно - а кажется,
сотни лет назад! - ела пиццу по-неаполитански, я подошла к телефону и
набрала номер. Его могло не быть в Париже, у него мог измениться телефон,
он мог сменить работу - ведь мы не виделись семь лет.
- Привет! - по-польски сказала я, когда он снял трубку. - Сколько
лет, сколько зим. Нельзя два раза войти в одну и ту же реку.
Он молчал, потеряв, как видно, дар речи, что и требовалось. Люблю
сюрпризы!
- О боже! - с волнением и радостью наконец отозвался си. - Это ты?
Это и в самом деле ты?
- Ага. И опять пришла пора, когда мне надо с тобой немедленно
увидеться. Похоже, что ты опять спасешь мне жизнь.
- С удовольствием. А где ты находишься?
- В бистро на площади Республики. Буду ждать тебя за памятником.
- Хорошо, через пятнадцать минут я там буду.
Чемодан мне очень мешал. Надо было оставить его в камере хранения, а
теперь я не знала, что с ним делать. Наверняка он привлекал внимание, а
для привлечения внимания вполне достаточно изжелта-зеленого цвета моего
лица. Ну да ладно, ничего не поделаешь. Я ждала, внимательно рассматривая
не представляющую никакого интереса заднюю часть памятника.
Белая "ланчия" притормозила около меня, и я села на ходу.
- На меня лучше не смотреть, - со вздохом посоветовала я. - Мне бы не
хотелось, чтобы в твоей душе запечатлелся именно таким мой образ. Обычно я
выгляжу несколько лучше. Очков не сниму ни за какие сокровища. Объяснять
тебе ничего не буду. Ты ничего обо мне не знаешь, не видел меня семь лет и
не видишь теперь.
- Если бы ты действительно не выглядела несколько необычно, я бы
сказал, что ты ничуть не изменилась, - с удовлетворением констатировал мой
друг. - Ты что, восстала из гроба?
- Ты почти угадал.
- И что тебе нужно?
- Фальшивые документы. Французские. Достаточно хорошие, чтобы можно
было с ними пересечь итальянскую границу. Очень срочно, цена не имеет
значения.
Он молчал, протискиваясь сквозь уличную пробку, потом, тяжело
вздохнув, произнес:
- Хорошо, что я давно тебя знаю и успел привыкнуть к твоим сюрпризам.
Хорошо, что я не потерял связи с одним моим знакомым, который, увы, в
последнее время скатился на самое дно. Кажется, он фабрикует как раз то,
что тебе нужно. А ты уверена, что именно это тебе нужно?
- Совершенно уверена. Впрочем, достаточно взглянуть на меня.
- Ведь ты хотела, чтобы я не смотрел!
- Можешь разок взглянуть, чтобы убедиться. Но постарайся сразу
позабыть то, что увидишь.
Он посмотрел на меня и покачал головой:
- В свое время я принял решение не удивляться ничему, что бы с тобой
ни произошло, но ты обладаешь поистине удивительным талантом! Семь лет о
тебе ни слуху ни духу, потом сваливаешься как снег на голову, и,
оказывается, единственное, чего тебе не хватает для счастья, так это
фальшивых документов. Куда ты едешь сейчас?
- Понятия не имею. В какую-нибудь гостиницу, где у меня не потребуют
документов. Могу тебе сказать, что никакого преступления я не совершила, -
это для ясности. Такие обычные вещи не для меня, я выдумала кое-что
поинтереснее.
- Понятно, ты всегда отличалась оригинальностью. Я рад, что ты не
изменилась.
Да, я могла на него положиться. Всякий другой на его месте начал бы
изумляться, возмущаться, сомневаться, задавал бы вопросы. Он,
один-единственный во всем мире, вел себя так, как я и ожидала.
Прошло три дня. В моем активе были: парикмахер, косметичка, сорок два
часа сна, два сеанса облучения кварцевой лампой и оргия покупок у
Лафайета. Звали меня Мари Гибуа, и было мне двадцать восемь лет. Когда я
знакомилась со своим новым паспортом, это последнее обстоятельство
шокировало меня.
- Ты сошел с ума. Все хорошо, но возраст... Ведь я же попадусь на
этом.
- А что я мог сделать? Других документов не было. Впрочем, насколько
я тебя знаю, ты быстро подладишься к документам. Не хочу тебя
расспрашивать, но, похоже, тебе здорово досталось. А ты всегда молодела
после переживаний. Если и дальше пойдет такими темпами, как за эти три
дня...
- Пожалуй, я все-таки тебе кое-что скажу, - задумчиво проговорила я.
- Посоветуй, как мне быть.
- Не скрою, мне страшно хочется знать, что ты на этот раз отколола, -
ответил он. - Но я не настаиваю, можешь и не говорить. Разве что я тебе
смогу в чем-то помочь.
- Ты мне уже помог. Но можешь помочь еще. Дело в том, что мне надо
отправиться в Интерпол и все сказать. Сейчас я понимаю, что мне надо было
отправиться туда в первый же день, вместо того чтобы звонить тебе. А
теперь я боюсь.
- Чего ты боишься? Что тебя отругают за опоздание?
- Да нет, они будут счастливы, если я приду к ним и через полгода. Но
понимаешь, меня разыскивают одни очень нехорошие люди. Три дня назад они
еще не знали, где я, а теперь наверняка все поняли. Они уверены, что я
отправлюсь в Интерпол, и если не перехватят меня по дороге, то нападут на
мой след и пристукнут где-нибудь в другом месте. Так что если бы я сейчас
отправилась в Интерпол, то уже должна была бы там остаться. А мне жутко
этого не хочется, мне хочется в Италию. Однако, с другой стороны,
следовало бы пойти к ним и все рассказать.
- Так позвони, - предложил он, подумав. - Пусть кто-нибудь от них
придет к тебе.
Я тоже подумала, и мое услужливое воображение тут же подсунуло мне
картину: незнакомый гражданин, выдававший себя на представителя Интерпола,
с восторгом выслушивает мое сообщение, а потом вынимает острый кинжал и
вонзает его мне в грудную клетку. После чего спокойно покидает гостиницу.
- Ну, нет, - мрачно ответила я. - Если выбирать из двух зол - уж
лучше я сама к ним пойду. Я до того дошла, что в каждом вижу бандита.
Прошу тебя, если можешь и если знаешь, где этот Интерпол помещается,
поезжай туда и посмотри, нет ли поблизости чего подозрительного.
- Хорошо, я могу проехать там, хотя и не представляю себе, как должно
выглядеть что-то подозрительное.
Из отчета, сделанного мне на следующий день, я поняла, что там
подозрительно абсолютно все. Автомашины, стоящие поблизости, могли
поджидать меня. Прохаживающийся перед зданием полицейский мог быть
подкуплен гангстерами. Люди всех возрастов, сидящие на расположенных
поблизости скамейках и тумбах, могли быть людьми шефа. Проходящий мимо
кюре под зонтиком мог быть переодетым бандитом.
- А чтоб их черти взяли, - с досадой проговорила я. - В конце концов,
я могла бы пойти туда и остаться там, если бы не настоятельная
необходимость лечиться от ревматизма и авитаминоза. И вообще, если я
сейчас не приду в себя, то не приду никогда. А пока можно я оставлю у тебя
кое-что из моих вещей?
Утром я села в самолет, отправляющийся в Катанию.

Тем временем в покинутом мною замке развернулись очень интересные
события.
- Высокочтимая дама! - ревел сторож в отверстие в потолке. - Эй, ты,
отзовись! Ты жива?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49