- В свою очередь, - продолжал тот, - шеф тоже отличался известной
патологией. Он обладал несомненным талантом организатора, но всем его
начинаниям была свойственна одна общая черта - все они были сопряжены с
неоправданным риском. Короче говоря, был у него такой пунктик, а
постоянные успехи еще больше вскружили ему голову, и он уверовал в свою
непогрешимость и гениальность. Мне становится страшно при мысли, что он
мог вас продержать многие годы в том жутком подземелье!
- Мне тоже, - согласилась я.
- А почему вы говорите о шефе в прошедшем времени? - поинтересовался
полковник.
- Мне сообщили, что сегодня в шесть утра его задержали. При этом он
застрелил полицейского, так что наверняка легко не отделается. Может быть,
теперь уважаемая пани согласится совершить небольшую экскурсию?
Он склонился над фотографией карты и принялся ее изучать, используя
полученные от меня данные.
- Я немного знаю эти края. Район труднодоступный, придется
пользоваться вертолетами. Ведь это же очень интересно, неужели вам не
хочется увидеть все самой?
Как видно, я уже немного отошла, и в моей измученной душе что-то
шевельнулось.
- Не знаю... Может, и в самом деле? А по дороге я бы заскочила в
Копенгаген - освободить Алицию от моих вещей и принести извинения
начальнику на моей бывшей работе.
- Подумайте, подумайте, - подбодрил меня полковник. - Все выездные
формальности улажены, ехать вы можете в любую минуту.
- Что-то уж очень хочется вам избавиться от меня. Прямо
подозрительно... Впрочем, удивляться тут нечему. Ладно, я подумаю.
- Настоятельно рекомендую поехать, - полковник стоял на своем. - А
теперь... Не хотелось бы быть невежливым и просить вас удалиться, но
кажется мне, что вам хотят что-то сообщить наедине.
Пальмирский знакомый поднялся.
- Вы правы, мы не будем больше отнимать у вас времени, полковник.
Большое спасибо за все. А вы, - он обратился ко мне, - вы смогли бы
поехать со иной?
Глупый вопрос. Ясно, что смогла бы. Такое доверие внушал мне этот
человек, что в его обществе я бы не только безропотно отправилась в
Пиренеи за сокровищами, но и вообще на край света без всяких определенных
целей. Уже целые века ни к кому не испытывала я такого доверяя и никто не
внушал мне такого чувства безопасности, как этот, в сущности, совершенно
посторонний человек.
Без колебаний приняла я его предложение отправиться в гостиницу, в
которой он остановился. Было ясно, что еще не все сказано и что осталось
еще что-то, касающееся только меня. Я молча наблюдала, как он достал
микроскопический магнитофон, лента которого была похожа на сплющенную
нитку. Потом сел рядом и посмотрел на меня.
- Я много слышал о вас. Повторяю это еще раз. Мне кажется, что я вас
хорошо знаю и, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что вы в любом случае
предпочитаете правду?
- Предпочитаю, - подтвердила я и уже поняла, что последует за этим
вступлением. - И даже самую горькую правду.
Он кивнул головой и достал сигарету.
- Вот я и подумал, что вы должны все знать. Миссия моя очень
неблагодарна и нелегка. Весьма. По очень важным причинам мне бы хотелось,
чтобы на моем месте оказался кто-нибудь другой. Очень хотелось бы, но вот
так получается, что именно мне придется это вам сообщить.
Я смотрела на его худое лицо с неправильными чертами и темными живыми
глазами. Какая у него хорошая улыбка! И эти полные сочувствия и понимания
слова. Да, у этого человека есть душа. Душа! Я уже и не чаяла ее найти в
мужчине...
- Минутку, - перебила я его. - По каким причинам?
Он посмотрел на меня, я посмотрела на него, и уже не было нужды в
каких-либо объяснениях.
- В таком случае я, пожалуй, готова отказаться от правды, - я
выпалила это прежде, чем поняла, что не следовало этого говорить.
На лице его вспыхнула улыбка.
- В таком случае у меня развеялись последние сомнения, что вам
следует это сказать. Я рад, что вы именно такая.
Я не стала уточнять, какая именно, и не стала его разубеждать. Пусть
думает, что я какая-то особенная, пусть не сразу разочаруется во мне. И
чем дольше продлится его заблуждение, тем лучше.
- Ну, тогда я слушаю.
- Этот прибор, - сказал он, указывая на магнитофон, - был установлен
в машине Мадлен. Он включался автоматически, когда водитель занимал место
и когда одновременно с этим открывалась правая дверца. Мы
руководствовались соображением, что пассажир, как правило, садится в
машину через правую дверцу, а водитель, находясь в одиночестве, обычно не
разговаривает. Тогда у нас еще не было контакта с вами и поэтому мы
пытались таким путем получить информацию. Сами понимаете, здесь записаны
только обрывки разговоров. Мадлен прибыла в Польшу сразу же после вашего
бегства на яхте и немедленно установила связь с вашим... другом.
- Не уверена, что это слово сюда подходит, - заметила я.
- Я тоже не уверен. Так вот, ей поручили собрать все сведения о вас.
Вы знаете, что никаких сведений не было. Как только вас обнаружили во
Франции, ее отозвали, но она не сразу покинула Польшу. А задержалась здесь
на свой страх и риск, вызывая тем самым недовольство шефа.
- А кем она, собственно, была? Любовницей шефа?
- И это тоже. Главная же ее роль в гангстерской шайке - выполнять
задания, с которыми мужчина не справился бы. Во второй раз она прибыла
сюда после вашего бегства из замка Шомон и оставалась до самого последнего
времени. Она была уверена, что со своей внешностью добьется всего, но
просчиталась. Вот эти записи относятся к самому последнему периоду. Хотите
послушать?
- Хочу.
Он что-то покрутил в маленьком магнитофоне, раздался тихий щелчок, и
послышался голос, слегка приглушенный шумом двигателя:
- Что случилось?
Вопрос был задан по-немецки. Голос принадлежал женщине.
- Я получил известие...
На сей раз говорил Дьявол. Тоже по-немецки.
- Какое известие? Говори же!
Пауза. Слышнее стал шум мотора.
- А что я получу?
- ...перестань! Получишь сразу все! Но сначала надо ее найти!
- Она нашлась. Что я получу за то, что сообщу, где она находится?
Пауза.
- Что хочешь?
Опять пауза.
- Десять тысяч. И подтверждение о перечислении суммы на мой счет.
Из-за шума мотора нельзя было расслышать, о чем они говорили дальше.
Потом пробился голос Дьявола:
- ...хочу увидеть эти деньги.
- Хорошо. Завтра получишь подтверждение. Какой банк?
- Лионский кредит.
- Хорошо. Говори!
- Послезавтра... через границу в Колбаскове... бежевым "ягуаром"
через Берлин...
- Это точно? Откуда ты узнал?
- Полчаса назад она звонила из Нанси...
Опять усилился шум мотора, трудно было разобрать отдельные слова. Из
того, что удавалось понять, можно было сделать вывод, что в машине
обсуждался вопрос, как добраться до Колбаскова. Кажется, они договорились
ехать вместе на ее машине.
Молча наблюдала я за тем, как представитель Интерпола менял пленку.
Противоречивые чувства бушевали во мне. Возмущение и удовлетворение,
жалость и отвращение, ненависть, горечь и надо всем этим - радостное
чувство, что сброшена неимоверная тяжесть.
Опять щелчок, шум мотора и обрывки разговора.
- ...вы нарушили условие... - в голосе Дьявола звучала обида.
- В чем дело? - Это был недовольный голос Мадлен. - Деньги ты
получил? Получил! Чего тебе еще надо?
- ...стреляли. На такой скорости... верная смерть...
Опять какие-то помехи.
- ...не будь ребенком. - Это говорила Мадлен. - Ты же знаешь, что она
должна погибнуть.
- Я ничего не хочу об этом знать!
Больше я не могла выдержать.
- Он продал меня за десять тысяч! Чего? Злотых?!
Пальмирский знакомый вздрогнул и выключил магнитофон.
- Нет, - спокойно ответил он. - За полмиллиона долларов.
Я немного успокоилась. Что ж, вполне приличная цена. Свинство,
наверное, с моей стороны, что я так упорно цеплялась за жизнь. Закурив
сигарету, я жестом попросила продолжать прослушивание.
Очень сильно что-то трещало, шумело, но тем не менее удалось
разобрать отдельные слова. Сначала они торговались из-за суммы, которая
причиталась Дьяволу. Потом он с торжеством сообщил ей информацию о
Родопах. При этом скрыл придуманные мною пятнадцать метров вниз, заявив,
что о деталях сообщит на месте. Потом я узнала, как именно предстояло мне
погибнуть в Пальмирах, и мое живое воображение тут же представило горящую
автомашину и меня в ней. Очень неприятно стало. Потом они поссорились - я
не поняла, из-за чего. Речь шла о каком-то обмане, но было неясно,
чувствует ли она себя обманутой, так сказать, в личном плане, или это был
обман служебный.
Пальмирский знакомый выключил магнитофон. Мы долго молчали. Мне надо
было собраться с мыслями и привести в порядок своя чувства.
- Мне казалось, что вам следовало знать об этом, - тихо сказал он.
- Правильно казалось. Да я, признаться, чего-то в таком духе и
ожидала. Приятно сознавать, что раскусила человека. И на чем они там
порешили в конце концов?
- На десяти тысячах, которые ему уже перечислили на его счет.
Остальное должны были выплатить после того, как клад окажется в их руках.
Ясно, что из этого ничего не получилось. На вашей смерти настаивала
Мадлен. Шеф собирался посадить вас под замок и держать до тех пор, пока не
убедится, что вы сказали правду. В тот момент, когда я наливал вам бензин,
он был уже в Родопах. И очень быстро понял, что вы их обманули, поскольку
вы со своими координатами угодили как раз на перекресток двух шоссейных
дорог. Не автострад, но все-таки шоссе.
- А мне казалось, что я попаду рядом, - меланхолически заметила я и,
указывая на магнитофон, спросила:
- Полковник знает об этом?
- Да, но, надеюсь...
- Пустяки, - перебила я. - Понятно, почему он был в плохом настроении
и почему уговаривал меня уехать. Мне полезно рассеяться после такого
удара. А вид алмазов будет способствовать исцелению разбитого сердца.
- Не думаю, что алмазы - лучшее лекарство для вашего сердца.
- Я тоже не думаю. Но поглядеть на них могу. Пожалуй, хорошо, что вы
предлагаете мне съездить туда.
Поколебавшись, я все-таки высказала то, о чем думала:
- Очень долго мне казалось, что меня многое связывает с этим
человеком. Я хорошо изучила его и мирилась с тем, что он начисто лишен
каких-либо человеческих чувств. Представьте, насколько неожиданным явилось
для меня открытие, что в нем таки пробудились чувства, что он готов был
совершить преступление ради любви к женщине. Это представлялось мне
совершенно невозможным, и, как выясняется, я была права. Несчастная Мадлен
- просто-напросто очередная обманутая дурочка. Я даже не питаю к ней
злости, напротив, мне ее жаль. Зато я испытываю полнейшее удовлетворение -
чувство не очень-то похвальное, но очень полезное для нервной системы...
Выкладывая все это, я в то же время сознавала, что дело обстоит не
совсем так, как я говорю. Какое там разбитое сердце! Измена Дьявола не
была для меня неожиданностью. Я должна была примириться с его равнодушием
ко мне по крайней мере уже три года назад. И умом, и сердцем я это
сознавала и тем не менее питала все еще какую-то неясную надежду, что
свойственно каждой женщине. И хорошо, что на меня это свалилось именно
сейчас, сразу же после этой сумасшедшей истории, как бы резко отделившей
всю мою прежнюю жизнь от той, которая мне еще предстоят. Прошлое подохло,
и черт с ним!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49