Имена я прочел на подписных ярлычках на журналах в ванной комнате.
Интересно, а как зовут девчонку?
Может, Трейси? Кимберли? Линн? Джоан?
Скоро узнаю.
Затем я долго стоял под горячим душем. Грязь лилась с меня потоками. Намыливаясь, я закрыл глаза и снова увидел себя в той подсобке. Конечно, не с Хиллари, а с девчонкой.
Вот если бы она оказалась сейчас здесь, со мной под душем.
Мой жизненный опыт подсказывал, что наши человеколюбцы из средств массовой информации наверняка во всех подробностях опишут эту историю. От них я и узнаю имена двух детей, переживших трагедию прошлой ночи. Если немного повезет, можно будет даже узнать, где они сейчас находятся.
Тут только одна проблема.
Мои дружки могут добраться до них раньше меня.
Глава 12
От мысли, что кто-то другой доберется до нее первым, у меня помутилось в голове. Бог с ним, с мальчишкой. На него мне глубоко начхать. Но девчонка — моя.
Я хотел ее всеми порами своего тела, а они просто убьют ее при первой же возможности.
Вдруг я остро ощутил, как мало остается у меня времени. Усилием воли заставил себя успокоиться. Даже если Том с компанией уже узнали, где беглецы, они не будут действовать опрометчиво.
Они хоть и чокнутые, но не фанатики — не станут лезть на рожон из принципа. Все, что им надо, — так это острые ощущения, которые можно получить, убивая других.
Я стоял под душем, мылился, смывал мыло и вновь мылился, пока не почувствовал себя совершенно чистым. Затем вышел из душевой кабинки и вытерся пушистым мягким полотенцем. Когда я снимал его с вешалки, оно уже было влажноватым. Должно быть, ему предназначалось попасть в стирку вместе с другим бельем. Но, возможно, Хиллари планировала отправить его туда со следующей партией.
Хотелось надеяться, что это она намочила его.
Мысль о том, что я вытирался ее полотенцем, показалась мне очень трогательной. Какое место она вытирала этим краем? А этим?
Когда же я представил, что это могло быть полотенце ее мужа, меня чуть не стошнило. Что, если он вытирал свой член или задницу как раз тем местом, которым я сейчас тру лицо?
Гадкая мысль.
Я стал разглядывать полотенце в поисках какой-нибудь подсказки. Даже понюхал его. Обыскал каждый дюйм в поисках характерных волосков.
Где бы мы ни были, мы всегда оставляем какую-то частицу себя.
Именно поэтому полицейские так тщательно осматривают место преступления, подбирая все, что им встречается, даже пылесосят. Ищут то, что осталось после нас. Не просто отпечатки пальцев или следы обуви, но кусочки нас самих. Им нужны клочки материи с нашей одежды, образцы нашей слюны, крови и спермы. Выковыривают кусочки нашей кожи из-под ногтей наших жертв. И, — о, да, — им очень нужны наши волосы.
Все это вещественные доказательства, а именно на вещественных доказательствах и строится обвинение.
Наш небольшой коллектив желает оставаться неопознанным, и еще меньше мы хотим на скамью подсудимых, поэтому мы очень стараемся не оставлять никаких улик. Несмотря на то, что мы никогда не надеваем перчаток (они как презервативы и лишают всякого удовольствия), мы всегда вытираем предметы, которых касались. Повседневную одежду мы оставляем в фургоне. Если не считать обуви, мы ходим на дело нагишом или в том, что сшили из чьей-либо кожи. В костюм входит скальп или кожа с лобка одной из жертв. Как я уже говорил, кроме бровей и ресниц, мы сбриваем все свои волосы. Так что любые другие волосы, которые могут после нас остаться, принадлежат не нам.
Чтобы не оставалось никаких следов, мы просто увозим тела наших жертв в фургоне. Есть и другие причины забирать их с собой, но в конце концов все сводится к одному: их не оставляют, чтобы не предоставить о нас никакой информации.
И последнее. По порядку, но не по важности. Мы поджигаем место преступления. Обычно используем устройства замедленного действия. Так удается уйти задолго до приезда пожарных.
Ничто не очищает так, как огонь.
Но на случай, если огонь вдруг потухнет, или его слишком быстро потушат, или по каким-то иным причинам огонь не уничтожит место преступления, мы стараемся оставить после себя как можно меньше или даже совсем ничего. То же, что оставляем, если такое случается, скорее сбивает полицию с толку, чем помогает в расследовании.
Например, пучки волос с головы одного бродяги, которого мы подобрали в местном парке в прошлом году. Или отпечатки пальчиков одной миленькой воспитательницы детского сада, которую в последний раз видели, когда она шла к своей машине после полуночного представления «Шоу ужасов Рокки». (Трюк с легендарными перчатками-пальчиками Тома. )
Понимаете, у нас все как в НАСА: масса дублирующих систем, срабатывающих в случае отказа основных — аварийное резервирование!
Мы не оставляем за собой ничего, на чем можно было бы построить обвинение.
«Разве что пару свидетелей на сей раз!»
Ну что ж, о них позаботятся. (Надеюсь, это сделаю я. ) О девчонке, по крайней мере. Как я уже сказал, мальчишку они могут взять себе. Пара наших ребят, несомненно, отдадут ему предпочтение. Понимаете, о чем я? За нами не водится никакой сексуальной дискриминации. Мы — убийцы, верящие в равные возможности.
Ладно, ближе к делу. В полотенце, которым я воспользовался после душа, застрял согнутый колечком коричневый волосок. Похоже, он принадлежал Хиллари. Хотя, к сожалению, не знаю, какого цвета волосы у Бенедикта.
Да и знать не хочется, если откровенно. Просто сказал себе, что это волосок Хиллари, а значит, ее полотенце, и баста.
После этого почистил свою юбку. Перед душем я ее снял. Вам должно быть известно, что от горячей воды хорошая кожа портится. Раньше я чистил ее шампунем с гигроскопическим лосьоном. Сейчас у меня не было ничего, кроме влажной тряпочки, но кровь и грязь в основном отчистились.
Юбку, конечно, я больше не надел. Чтобы никто не остановил по пути домой, мне понадобится что-то чуточку менее вызывающее.
Самая обычная одежда. И волосы, если возможно.
Копы уже должны были узнать о моей бритой голове. Возможно, уже разослали бюллетень — «искать яйцеголовых». Не исключено, что на дорогах уже выставлены кордоны.
Можно возразить, что это бритье голов — просто глупость. Столько разговоров о том, чтобы не оставлять никаких следов, а потом расхаживаем, пуская зайчики лысыми черепами, хотя чем, как не этим, можно вызвать нездоровое любопытство.
На самом деле причина для бритья голов лежит гораздо глубже. И она не имеет ничего общего с осторожностью в отношении вещественных доказательств. Я еще вернусь к этому, если будет время. Это не объяснишь в двух словах.
Пока что замечу, что бритые головы не доставляли нам ни малейших неудобств. Это потому, что мы всегда заботились о том, чтобы никого из тех, кто видел нас в деле, не осталось в живых.
Хотя на этот раз свидетели были живы. Так что моя лысая башка могла стать моим смертным приговором.
И это привело меня в спальню хозяев. Я хотел найти парик. Не тут-то было.
Впрочем, в ящике ночного столика я обнаружил «кольт» 45-го калибра. Это был черный (вороненый, как говорят служаки) армейского образца полуавтоматический «кольт» модели «Марк IV». Рядом лежали два полных магазина к нему.
Но я бы предпочел найти парик.
Огнестрельное оружие производит слишком много шума. И убийство из пистолета, хотя и не лишено приятности, не так уж и безопасно, не обеспечивает подлинного удовольствия и удовлетворения, которое получаешь, используя другие средства.
У всех нас есть свои любимые способы И только Прах предпочитает огнестрельное оружие.
Однако случай был, на мой взгляд, экстремальный. Меня вроде как загнали в угол, и пушка могла стать моим пропуском.
Если бы еще шевелюру поприличнее.
Не могу сказать, чтобы мне в голову часто приходили оригинальные мысли, но ужастиков я перечитал немало. Как правило, они все не очень страшные. В сущности, одни претензии на ужас — мы своими руками делали такое, после чего большая часть подобной литературы — женские романы. Но они привлекают нас совсем по другой причине — мы черпаем из них новые идеи. Как я уже говорил, сама идея нашего товарищества заимствована из одного старого триллера. И сегодня решение проблемы с волосами подсказала мне одна книга, которую я прочел в прошлом году.
Ответом, конечно, была Хиллари.
И я отправился со своим ножом в гости к Хиллари.
Она еще не замерзла.
Я срезал скальп, чтобы его можно было надеть как пляжную шапочку.
Самое время снова принять душ. Я взял с собой свой новый парик и помыл его шампунем. Протерев слегка полотенцем, я примерил его на голову. Слишком тесный. Сделав пару надрезов по бокам, я снова попробовал надеть его. Теперь он, быть может, был несколько великоват, но лучшего не предвиделось.
Затем подсушил его на голове феном, расчесал и взлохматил. Прическа получилась великолепной и почти без усилий.
Во всяком случае, на девчонке она бы смотрелась сногсшибательно. Меня же она делала похожим на какого-нибудь педика — что-то вроде рок-звезды или одного из тех панков-трансвеститов — любителей шокировать обывателей.
Парень с такой шевелюрой не мог бы пройти незамеченным по улице.
Ладно, если я решил поносить волосы Хиллари, почему бы мне не примерить ее одежду?
Копы наверняка не будут искать женщину.
Значит, я превращусь из Саймона в Саймону.
И хотя ощущения от парика были довольно неприятные, я не стал его снимать, отправившись на поиски подходящей одежды. Волосы были сухими, чего нельзя было сказать о скальпе. Словно содрал кожу с сырого цыпленка и прилепил на макушку. Крайне неприятно. Но я опасался, что, если его сниму, он может пересохнуть и сесть, или даже задубеет настолько, что я не смогу его потом надеть. К тому же теперь я был Саймоной. А у Саймоны пышная каштановая шевелюра.
Скоро она станет неотразимой. Или, по крайней мере, не столь очевидно смахивающей на мужика.
Как оказалось, одежда Бенедикта все равно была бы мне не впору Он был намного крупнее Хиллари, тогда как мы с ней были почти одного размера.
Трусики, которые я нашел, были очень даже ничего. Ярко-синие и блестящие, размером не больше набедренной повязки стриптизерши. В таких трусиках и с такими волосами вид у меня был определенно волнующий.
После того, как к моему костюму прибавились колготки, я стал похож на парня, которого видел однажды на сцене, когда одна моя давнишняя подружка вытащила меня на «Лебединое озеро». О, как жизнерадостно он тогда подскакивал и выделывал ногами разные па.
Захотелось швырнуть стулом в зеркало. Но разбитые зеркала, по поверью, приносят неудачу. Это зеркало было размером с дверь шкафа и наверняка тянуло больше чем на обычные семь лет. А мне нужно было все мое везение, поэтому я решил его не трогать.
Конечно, я мог просто отвернуться от него. Но я этого не сделал. Как бы мне не по душе ни были его насмешки, отражаемые им карикатуры меня чем-то притягивали.
После того как я надел бюстгальтер, оно неожиданно стало моим другом. Лифчик хорошо гармонировал с трусиками. Скомкав пару салфеток, я затолкал их под ажурные чашечки. Больше я не походил на солиста балета. Теперь я был женщиной.
Саймоной.
В какой-то миг я даже почувствовал сексуальное возбуждение. А почему я должен это скрывать? Сегодня я уже успел и не в таком признаться, черт побери.
Мне понравилось, как она выглядела. Я становился в разные позы перед зеркалом, изучая ее в разных ракурсах. Даже начал ее ласкать. Конечно, это был я — я ведь не сумасшедший. Но у меня довольно богатое воображение, так что не составило большого труда притвориться, что передо мной незнакомка. Причем красотка.
Но, когда я стиснул ее груди, сминая элегантные чашечки бюстгальтера, шелест мятой бумаги вмиг охладил мой любовный жар. И я занялся делом.
То есть пошел искать юбку.
Молоденькие девчонки Лос-Анджелеса теперь почти не носят юбок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60