— Грязный ублюдок! — Удар сверху расколол череп Скеррита, сбросив очки на землю. Говард развернулся к Анжеле.
Она пристально смотрела на него, шмыгая носом.
— С тобой все в порядке? — спросил Говард.
Она кивнула головой.
— Ты меня спас.
Говард швырнул мачете на труп Скеррита, обогнул висящую Анжелу и начал ласкать ее спину. Она была скользкой от крови и пота и исполосована вдоль и поперек рубцами и следами зубов.
— Больно? — спросил он.
— О, нет. Так приятно.
Говард целовал ее раны, слизывал с них кровь. Анжела стонала и выгибалась. Пододвинувшись ближе, он целовал ее в затылок и терся о спину. Она свела ягодицы, стискивая его возбужденный член.
— Войди в меня, — шепнула она.
— Здесь? Сейчас?
— Да, да.
Немного отступив, он повернул ее к себе лицом. С ее грудей свисали впившиеся в соски гадюки. Когда она чуть шире открыла рот, оттуда выстрелила змея и метнулась прямо к губам Говарда. Другая выползла из ее влагалища и потянулась к его пенису.
Говард ахнул и дернулся в сторону… И проснулся. Задыхаясь, он увидел нависшее над ним расплывчатое пятно лица Анжелы. В палатке было темно. Его голова лежала у нее на коленях, и она нежно гладила его по волосам.
— Все уже хорошо, — шепотом приговаривала она., — Все хорошо.
— О Боже! — выпалил он.
— Наверное, было очень страшно.
— Ты… у тебя были змеи… на грудях.
— Змеи, да? Интересно, что сказал бы на это Фрейд?
— Это было ужасно.
— Это просто ночной кошмар. Всего лишь сон. — Она подняла кофту. — Видишь? Никаких змей.
«Нет, этого не может быть», — подумал Говард. — Наверное, это просто еще один сон? Но нет, непохоже».
Он не мог отвести взгляда от ее грудей. В темноте они выглядели серыми, а соски — черными.
Анжела подняла его руку к груди.
Он никогда в жизни не прикасался к чему-нибудь более гладкому.
— Я сама во всем виновата, — прошептала она. — Если бы я тебе не рассказала обо всем…
— Все это не имеет значения, — сказал он. — А может, и имеет. Не знаю. Но…
— Ты меня хочешь?
— О мой Боже!
Анжела сняла кофту. Продолжая ласкать ее груди, Говард потерся щекой о теплый шелковистый живот.
Она осторожно выбралась из-под его головы и, присев рядом, стянула с себя носки. Говард повернулся на бок, наблюдая, как девушка стаскивала брюки, расстегнул сбоку спальный мешок.
И Анжела скользнула в него.
Затем потянула вверх его кофту. Говард начал ей помогать. Вместе получилось быстрее, и Говард отшвырнул кофту в сторону. Анжела прижалась к нему и, зацепив его брюки большими пальцами, опустила их на бедра. Затем ногами стащила их ниже.
Никакие одежды уже не мешали, и Анжела была такая длинная, тоненькая, теплая и гладкая. Она уложила Говарда на спину, взобралась на него и поцеловала в губы. Язык, а не змея, проник ему в рот. И он начал Сосать его. Его руки заскользили вниз по ее спине. Никаких рубцов, ни капли крови. Только гладкая, изумительная кожа. Он обогнул ладонями небольшие холмики ягодиц и скользнул ниже, по тыльной стороне бедер.
Ее ноги, чуть-чуть раздвинутые, лежали на его ногах и слегка касались с обеих сторон его пениса. Он уперся во что-то горячее между ягодиц. Анжела свела ноги и сдавила его. Когда Говард охнул, ноги ее разжались и съехали чуть вниз по бедрам. Она поднялась.
Стоя над ним на локтях и коленях, она ласкала его губы своим влажным ртом, водила по его груди сосками, гладила головку его пениса скользкими распустившимися лепестками своей плоти. Затем мягко села, медленно натягивая на него плотный горячий чехол.
Глава 22
— Йо! А не пора ли устроить привал?
Чед резко развернулся. Кори, пошатываясь, шагнула вбок и начала прогибаться назад, пока рюкзак не оперся об огромный камень, лежавший вдоль тропы. Затем высвободила руки из лямок и, убедившись в устойчивости рюкзака, отошла от него.
— О мамочка, — пробормотала она, вращая плечами. Затем прогнула спину и потерла шею. — Боже, как я ненавижу эти горы. Все время вверх, вверх, вверх. Ей-Богу! — Кори потянула с головы красный платок и вытерла им пот с лица. Чед наблюдал, как она провела скомканным платком вниз по шее и завела его под рубашку. — Почему бы тебе не свалить свой груз с плеч? Какое-то время я точно не сдвинусь с места.
— Так мы никогда не догоним ребят.
— Ты меня загонишь. — Она присела на низкий плоский камень и вытянула ноги.
Снимая рюкзак, Чед заметил.
— Ранний выход у нас не особенно получился. — Когда он ставил его рядом с рюкзаком Корин, то услышал за спиной тихое хихиканье. — Не то чтобы я жаловался или еще чего.
— Попробовал бы ты у меня жаловаться, забулдыга.
Чед пересек тропинку и присел рядом с Кори.
— Какое прекрасное начало дня.
— И да, и нет.
— Как сюда затесалось это «нет»?
Кори бросила на него сердитый взгляд.
— Я теперь вся разбитая. И все из-за тебя.
Чед рассмеялся.
— Это идет в нагрузку.
— Плохо, что это так долго не уходит. Хотя я тоже не жалуюсь, или еще чего.
— Что-то не похоже.
— Кто-то же должен был налить клея тебе в трусы — посмотреть, как тебе это понравится.
— Наверное, ощущения самые приятные.
Кори улыбнулась.
— Ну, и да, и нет. Приятное воспоминание, но немного липковатое.
— Когда взберемся наверх, там будет озеро.
— Теперь есть к чему стремиться. Ну, и как еще далеко, по-твоему?
— Ну, я бы сказал, что под нами уже больше гор, чем над нами.
— Какой ты оптимист. — Платком она вытерла капельки пота, выступившие под глазами. — Не могу себе представить, чтобы некоторые из моих ребят одолели этот подъем. Особенно Дорис.
— Она толстушка? — поинтересовался Чед.
— Не надо так грубо. Впрочем, да, она девушка в теле. Так же, как и Глен. Но он и Кит — футболисты, и я сомневаюсь, что у них возникнут какие-нибудь проблемы. Да и Лана в отличной форме.
— Это точно.
— Негодяй. — Кори толкнула его плечом.
— Не волнуйся, она не в моем вкусе.
— Она в любом вкусе.
— Для меня существует только одна женщина, — промолвил он, гладя ее по спине. Рубашка была горячей и влажной.
Надвинув платок на голову, Кори покосилась на тропу, затем на Чеда.
— Ты больше не сбежишь от этой женщины?
— А ты как думаешь?
— Ей бы очень не хотелось проснуться однажды утром и обнаружить, что ты ушел.
— Тебе не надо больше об этом волноваться.
— Мне бы очень не хотелось об этом волноваться. — Она пристально поглядела ему в глаза. — Но я никак не могу избавиться от мысли, что получила тебя как бы во временное пользование. Как книгу из библиотеки.
— В определенном смысле мы все здесь временно.
— Сейчас тресну. Я ему серьезно. Прошлый раз, когда ты исчез, я была в отчаянии. Я испытывала такое чувство, словно бросил меня лучший друг или родной брат, не меньше. Но сейчас мы зашли намного дальше.
— Ни за что на свете я тебя больше не оставлю.
— Ты говоришь это сейчас, но… Иногда меня одолевает ужасное чувство пустоты. Даже когда мы занимаемся любовью. Особенно тогда Что-то вроде: «так не может продолжаться вечно, и я тебя потеряю и снова останусь одна».
— Те же чувства испытываю и я.
— Наверное, это заразительно.
Чед покачал головой.
— Такие ощущения вполне нормальны. Только возникают нечасто.
— Возможно, у тебя и нечасто. Меня же они беспокоят с самого твоего возвращения.
— Это хорошо.
— Хорошо? Ну что ты! А я переживаю чуть ли не самые ужасные моменты в своей жизни… то, что должно радовать… становится совсем не таким, потому что я представляю, как это будет без тебя.
— Со мной происходит то же самое.
— Это не я покинула тебя на пять лет.
— Но ты постареешь. Нам обоим этого не избежать. И мы умрем.
— О, чудесно. Это как раз то, что я хотела услышать. Обязательно надо видеть все в черном свете. Да?
— Дело в том, что как раз те мгновения, когда нас посещает это печальное чувство пустоты, и есть самые ценные. Потому что мы хотим, чтобы эти моменты продлились, чтобы они никогда не кончались, но понимаем, что это невозможно.
— Помнишь, я назвала тебя оптимистом? Беру свои слова обратно.
— Ничего подобного ты не испытываешь, когда голоден, например. Или замерз, или устал, или страдаешь от боли. Или когда грустишь, или когда одинок. Не досаждают эти чувства и когда ты изнываешь от скуки, когда на банковском счету нет ни цента или когда забилась раковина. Существует миллион различных причин для огорчений. И в таком состоянии никогда ни на секунду не почувствуешь боли в сердце, потому что знаешь: в конце концов это пройдет и позабудется. А чувство, о котором мы говорим, появляется лишь в самые лучшие моменты жизни. И это сигнализирует о том, что все чертовски здорово.
Все это время Корин не сводила с него глаз. Саркастически скривив губу, она проронила:
— Когда это ты успел заделаться таким философом?
— И педантом?
— И это тоже.
— Одиночество. Оно делает тебя таким. Уединенная жизнь в горах. Становишься философом или сумасшедшим, одним из двух. А возможно, в некоторых случаях и тем и другим сразу.
— Давай разберемся, правильно ли я тебя поняла, ладно? — Кори высоко подняла брови. — Мне не следует обращать внимания на эти тревоги. Напротив, рассматривать их как милые голубые ленточки вокруг бесценных даров судьбы.
— В самую точку.
— Какая чушь. — Со смехом она подалась вбок и поцеловала его в губы. — Но я все равно тебя люблю. Пойдем, нам лучше выходить на тропу. Жизнь проходит так быстро, что мы можем никогда не догнать этих крысят, если не будем по-настоящему шевелиться.
Они встали, навьючили на себя поклажу и поплелись дальше. До этого Чед шел впереди, но теперь замедлил шаг, чтобы идти рядом с Кори. Какое-то время они ковыляли по тропе молча. Затем Кори нарушила тишину:
— А что наш философ думает о священных узах брака? — И она игриво улыбнулась ему, но взгляд ее был испытывающим.
Чед в изумлении поглядел на нее.
— Ты хочешь выйти замуж?
— А ты не хочешь жениться? — спросила она.
— Ну… конечно.
— И я тоже. Когда-нибудь. Когда встречу подходящего человека.
— Да? А как же я?
— Не хотелось бы оставлять тебя за бортом. Нам придется подыскать тебе подходящую пару. Она должна будет обладать глубоким умом, разумеется, — чтобы могла оценить глубину твоего мышления. Интеллектуалкой. Не думаю, чтобы ты мог быть долго счастливым с безмозглой вертихвосткой. Однако она не должна быть лишена и определенной степени ветрености, поскольку ты такой страстный любитель секса.
— Чем больше ветрености, тем лучше.
— Интеллектуалка и любительница хорошо потрахаться. Какие еще качества ты хотел бы видеть в своей супруге?
— Мне нравятся женщины с чувством юмора.
— Заумная вертихвостка и острячка. Что еще?
— Она должна быть красивой.
— Ну и привередливый же ты, приятель. Неудивительно, что до сих пор холостяк.
— Девушка, с которой я должен провести всю свою жизнь, должна быть совершенством.
— Совершенством, да? Это исключает почти всех моих знакомых. Ну а тебе известна такая, которая бы сочетала в себе все эти качества?
— Нет.
— В таком случае, думаю, тебе тогда придется трахать самого себя.
Чед усмехнулся, а Корин показала ему язык.
— Ну а каков должен быть твой избранник? — поинтересовался он.
— Сказочно богат.
— И это все?
— Ну, мне нравятся костлявые, лысые и тупые коротышки. Предпочтительно, по меньшей мере, на десять лет старше меня.
— Похоже, я выпадаю.
— Думаю, теперь мы квиты.
— Ты злая, — заметил он.
— Ага.
— Ты хочешь выйти за меня замуж?
Корин остановилась. Теперь они стояли лицом друг к другу.
— Ты это серьезно? — Она тихо рассмеялась. — Глупый вопрос, да?
— Глупый вопрос.
— Значит, вот оно как случилось.
— Да.
Она прикусила нижнюю губу, и глаза ее заблестели. Затем медленно повернула голову, оглядываясь вокруг.
— Прямо здесь, на склоне горы.
— Можно подождать. Я спрошу тебя в уютном ресторанчике. Под тихую приятную музыку. С обручальным кольцом в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55