Как же, последняя из семьи Волковых. А раз они решили убрать всех, значит, исключений быть не должно. Именно так Моня понимает задачу.
* * *
Утром Настя чувствовала себя ужасно, но не так, как накануне. Ее не покидало чувство реальности, а дурное самочувствие было вполне понятным и, главное, временным. Оно не имело ничего общего с наркотическим бредом, что не могло не радовать.
— Поедем ко мне, — сказала она. — Хочу домой. А от меня позвоним Кузу, соберем военный совет. Один-то ты вряд ли справишся.
Димка и сам понимал, что одному ему придется нелегко с такими профессионалами, как Моня и этот его шеф, Калмыков. С другой стороны, фактор внезапности на его стороне, он нанесет удар неожиданно. Ведь отсюда они не ждут опасности. Похоже, они ниоткуда ее не ждут, если действуют так нагло.
Пока Настя пила кофе на кухне, Димка собирался. Взял все деньги, которые у него были, — и рубли, и доллары, рассовал их по карманам. Кастет спрятал во внутренний карман куртки. Ножа у него не было. Он не любил ножи и не умел ими пользоваться. Посмотрев, как работает профессионал, все тот же Моня, понял, что этому надо учиться особо, а у Димы душа не лежала к практике на живых людях.
Зато у него был ствол, пристрелянный ТТ. Димка еще ни разу не бил из него по живым мишеням, но стрелял хорошо. Еще в школе получал призы. Но школа — это тьфу, плюнуть и растереть. Со знакомыми ходил в тир, стрелял из пистолета. А потом, когда появились деньги, купил ствол, в тир ходил уже сам. Знали его, без всяких бумажек и удостоверений договаривался, практиковался. Менты там же стреляли, ничего, за своего, наверное, считали. А вообще, время сейчас такое, что лишних вопросов лучше не задавать.
Он взял запасную обойму, повертел в руках и положил обратно в стол. Лучше не рисковать. В кармане у него лежало заявление в милицию, подписанное сегодняшним числом. Что нашел, мол, пистолет, сдаю в органы внутренних... Это на всякий случай. Если на улице повяжут, еду, мол, в милицию, сдавать. Знать ничего не знаю. Сунул пистолет за пояс, прикрыл свитерком и курткой, похлопал себя по бедрам, подпрыгнул — нигде ничего не мешает, не колет, не давит. Все в порядке. Он готов.
До Приморской доехали на такси. Димка сказал Насте, что подъезжать к самому парадному не нужно. Его почему-то одолели предчувствия.
Они вышли у метро и пошли к ее дому, до которого было минут пять ходьбы, не больше, если не спешить. Они и не спешили. Димка пытался навести порядок в мыслях. Что-то мучило его, с каждым шагом, приближающим к Настиному дому, страх становился все явственней, и, когда Настя показала ему рукой на дверь подъезда, он смог наконец сформулировать в словах то, что все утро сидело в его подсознании.
— Окна куда выходят? — спросил он.
— Сюда. Вон они. — Настя показала наверх.
Димка оттащил ее за трансформаторную будку.
— Погоди. Дай-ка я посмотрю. На всякий случай.
— Думаешь, там кто-то есть?
— Не знаю. Мало ли что. Береженого Бог бережет.
Он вглядывался в три темных окна. В одном вдруг дернулась занавеска. Или показалось? Нет, точно. Не слепой же он.
План родился быстро.
— Иди к подъезду, — сказал Димка. — Одна. Войдешь, но наверх не поднимайся, стой там.
— Привет, Настюха! — услышали они громкий окрик.
Рядом стоял мужик в спортивном костюме со свернутой в трубочку газетой в руках.
— Николай Егорович, — выдохнула Настя с облегчением. — Здравствуйте. Гуляете?
— Да уж нагулялся. Домой иду. А ты чего тут делаешь? Целуешься с любимым? — Он весело посмотрел на Димку.
— Да нет. Тоже домой иду.
— Ну, пошли.
— Да-да, сейчас. Вы идите, я потом.
— Ну, давай, соседка. Не грусти. Если что, поможем. Ты это, в школу-то ходишь?
— Ну-у... Да. Буду ходить. Сейчас после всего...
— Ладно, ладно, Настя, молодец, смотрю, в себя пришла уже. Давай не раскисай. Ежели что, заходи.
Николай Егорович резко свистнул, и из-за будки выскочил здоровенный, лоснящийся дог.
— Пошли, Дик, домой, — сказал Николай Егорович и направился к подъезду.
— Это кто? — спросил Димка.
— Сосед.
— Давай иди за ним. И жди меня в подъезде.
Димка проводил ее глазами, потом бросился назад, в кусты, тянувшиеся от самой будки до забора детского садика, сделал большой круг, выйдя из зарослей почти в начале длинного дома, и, не снижая темпа, побежал обратно, но уже под самыми окнами, чтобы его не заметили, если оттуда ведется наблюдение.
Димка был уверен, что если там кто и есть, так это Моня, и больше никого. Он всегда действовал в одиночку. Наружку на улице ни за что не выставил бы. Не его стиль.
Настя, как и договаривались, ждала его в подъезде.
— Что делать будем? — спросила она.
— Ничего. Пойдем в квартиру.
— А если там...
— Биться будем.
Моня не знал, что у Димки есть ствол. И при Моне Димка ни разу не пользовался огнестрельным оружием. Может, пронесет?
Они поднялись на лифте, Димка прижимал палец к губам, говорил шепотом:
— Не волнуйся, все будет нормально. — Для Насти он это шептал, или себя самого, успокаивал, этого Димка не мог себе сказать. — Глазок в двери есть?
— Есть.
Димка покачал головой. Плохо. Но ему ничего не остается. Придется блефовать.
— Дальше не иди, — шепнул он, когда они вышли из лифта на площадку. К квартирам вела еще одна дверь, и, стоя здесь, можно было оставаться невидимым ни в какой глазок.
Димка поцеловал Настю.
— Все. Я пошел.
Громко шаркая ногами, чтобы было слышно за закрытой дверью, он подошел к Настиной квартире и позвонил. Тишина. Позвонил еще раз, стукнул ногой в дверь.
— Моня, — сказал он громко, припав губами к декоративным планкам на тяжелой металлической двери, — Моня, это Кач. Открой, дело есть. Не бойся, все в порядке.
Как он и подозревал, на «не бойся» Моня среагировал. Дверь открылась, и на пороге возник несчастный наркот. Он улыбался.
— Здорово, Димочка. Каким ветром?
— Может, впустишь?
— Заходи, дорогой.
Димка внутренне собрался. Сейчас нужно было принять решение, которое могло полностью изменить его жизнь. А возможно, и обозначить ее сроки. Он шагнул в прихожую и, не оборачивась, резко и сильно, как только мог, двинул локтем в печень стоявшего сзади бандита.
Моня не ожидал такой прыти, он понимал, что внезапное появление Кача не сулит ничего хорошего, но столь стремительное нападение явилось для него полной неожиданностью. Он скорчился от боли — бить Димка умел. Может, чего другого не мог, но бить — это да.
Он дважды стукнул кулаком по склоненному перед ним затылку, Моня ударился лбом об пол и затих.
Быстро, без лишних движений, Димка вытащил из кармана скотч, предусмотрительно захваченный из дому, и замотал, заведя за спину, Монины руки. Но от этого выродка можно было ожидать чего угодно, и Димка не был уверен, что теперь Моня полностью безопасен. Он еще мог преподнести пару сюрпризиков, да таких, что Димке не уйти отсюда живым. Открыв дверь, он тихо позвал Настю.
Они сидели в кабинете и ждали, когда этот тип очухается. Димка притащил его сюда, Моня, надо заметить, давно уже очухался, но виду не подавал, пытаясь разобраться в обстановке.
Димка подошел к нему и ткнул кроссовкой в бок:
— Давай поднимайся. Хватит придуриваться.
Моня поднял голову, перевернулся на полу и сел, переводя взгляд с Насти на Димку.
— Эх, Димочка. Что же ты воротишь? Е-мое... — Он печально покачал головой. — Зачем поперек батьки в пекло лезешь? Молодой, мозгов у тебя нет, совсем нет. Куда прешь? Считай, ты теперь покойник.
— Это мы еще поглядим, кто у нас покойник. — Димка вытащил пистолет, снял с предохранителя, навел на Моню и сказал:
— Этой девочке ты сейчас расскажешь все. Все, что знаешь об этой истории. Кто тебе приказал, почему и зачем. Патрон в стволе. Рука у меня не дрогнет. Ты меня научил.
— Да, на свою голову. Знал бы где упаду, соломку подстелил бы. А что, собственно, рассказывать? Все? Прямо так и все? Ты настаиваешь?
Димка смутился. Конечно, вот сейчас он расскажет, кто сидел за рулем той машины. А, пусть. Все равно. Пусть она знает. Неважно. Он помог ей, в конце концов, а дальше — сама пусть решает. «Искупил», — вдруг вспомнил он слово, которого никогда в жизни раньше не употреблял. Знал, конечно, но применительно к себе использовать его не приходилось.
— Кто тебе приказывал?
— Так уж и приказывал. Мне приказывать — это еще надо умудриться.
— Не виляй, Моня. Говори. Пристрелю ведь.
— Ну, Калмыков, скажем. Устраивает тебя? — Моня посмотрел на Настю. Та быстро кивнула, словно знала, кого он назовет.
— Как на него выйти?
— Как выйти, как выйти... Позвонить да выйти. Только зачем это тебе?
— Рассчитаться надо. По полной.
— Рассчитаться. А ты знаешь, что значит рассчитаться? Убить его хочешь? Какой смысл? Лучше ей станет? — Моня кивнул на Настю. — А? Лучше тебе будет, девочка?
— Лучше, — твердо ответила Настя.
— Ты так говоришь, потому что еще маленькая. Извини, конечно. А папа-то твой тоже был себе на уме. Я тут, пока тебя ждал, в компьютере поковырялся. Открыл там кое-что. Уничтожили почти всю информацию. — Он сделал ударение на слове «почти». — Но кое-что там заперто, так что не сотрешь, если лох. А работали лохи, сразу видно. В общем, папаша твой...
Настя дернулась, когда этот тип сказал «папаша».
— Не тушуйся. В общем, папаша твой лимон зеленых заныкал. Как он их выдолбил у Калмыкова, не имею понятия. Только лимон спрятан на лесопилке. В их месте. Что за место, не знаю. Знает, наверное, Калмыков. Но и ему не известно, что там лимон. Вот такая история. Так что, думайте, ребятки, думайте. Лимон зеленых, если на троих, все равно деньги немалые. А ты меня убить хочешь, мудак, — неожиданно закончил Моня. — Что смотришь? — продолжил он, заметив, как дрогнул пистолет в руках Димки. — Хочешь, чтобы я еще кое-что рассказал? В общем, так. Я вызываю Калмыкова на лесопилку. Там мы его убираем. Половину бабок беру я. Половина — по-честному — ваша. Идет?
— Когда? — спросил Димка.
— Не знаю. Через пару дней. Сейчас его в городе нет. Груз отправляет, в Финляндию поехал, контролировать чего-то там. У него еще охрана, не забудьте. Так что без меня вам кранты. Понимаешь меня, Димуля? Это тебе не продавцов в магазине пугать.
Димка посмотрел на Настю, и в этот момент она вскрикнула. Обернувшись к Моне, Димка снова вскинул пистолет и едва не нажал на курок. Моня по-прежнему сидел на полу, выставив вперед руки, свободные от намотанного Димкой скотча, и демонстративно сжимал и разжимал пальцы.
— Спокойно, Димочка, спокойно. Или ты думал, что меня обуешь? Наивный ребенок. Если бы я хотел, я бы вас уже обоих уделал. И пистолетик твой не помог бы. Так-то вот. В общем, слушай сюда. Мне было приказано инсценировать самоубийство. — Он кивнул на Настю. — Так что я звоню и говорю, что все сделано. И назначаю стрелу на лесопилке. Это — раз. Вы едете со мной. Это — два. Ты мне поможешь грохнуть этого жлоба, Димочка. Это — три. Деньги делим, как сказано. Это — четыре.
— А потом? — спросил Димка.
— Потом? Будете хорошо себя вести, все будет в елочку. Все, я пошел.
Моня пружинисто поднялся на ноги и, не обращая внимания на пистолет, сделал Димке ручкой:
— Пока. Я вам позвоню. Сидите здесь и носа не высовывайте.
Дверь за ним закрылась.
Настя поднялась с кресла, прошла в свою комнату. Порылась в письменном столе — деньги были на месте. Они лежали в нижнем ящике, накрытые листом бумаги. Моня поленился шарить в детском столе. «Конечно, — подумала Настя. — В компьютере он нашел больше».
— Ну, что скажешь? — спросил Димка, подойдя к ней.
— Скажу, что мы с тобой должны играть против всех этих гадов.
— Это круто, Настя.
— Если не хочешь, можешь отвалить. А у меня выхода нет. Я должна уничтожить этих уродов. Ну что? Валишь?
Ответить Димке не дал длинный звонок в дверь. Они кинулись в прихожую, Димка спрятал пистолет за спину и встал у стены.
— Настя! Открой! Это Николай Егорович! Сосед!
Настя открыла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54