— Ну, извини. — Карабас, кажется, усовестился и взял в руки упаковку с бельем, продолжая говорить: — Ты понимаешь, я очень волновался… тут еще без тебя приходила Гладкая…
— Что? Лариса Ивановна? — Я изумленно уставилась на Карабаса. — Что ей тут было нужно?
— Понятия не имею… она открывала твой стол, перебирала папки с документами и даже подошла к шкафу… представляешь, что мне пришлось пережить?
— Да уж… — Я вспомнила, как поспешно Лариса припустила из китайского ресторана, и поняла, что она торопилась сюда, чтобы спокойно порыться в моем кабинете, пока я обедаю. Вот только что она рассчитывала здесь найти?
Поток моих мыслей прервал возмущенный возглас Антона Степановича:
— Что это?
Он двумя пальцами держал купленные мной «боксеры» и смотрел на них с омерзением.
— Трусы, — спокойно ответила я. — Вы же сами просили меня купить вам белье. Между прочим, купила на свои деньги…
— Где ты это купила — на вещевом рынке? Или, может быть, на благотворительной распродаже? Неужели ты думаешь, что я буду носить эту гадость?
— Трусы как трусы. — Я пожала плечами. — По-моему, довольно приличные…
— Приличные? — Он потряс трусами в воздухе. — Они изготовлены в Турции! Неужели ты думаешь, что я буду это носить? Я надеялся, что ты купишь белье марки Ardi, или Orange, на худой конец, Dim или Pelican…
— Пеликан? — переспросила я возмущенно. — Не хотите носить это — ходите в грязном! Вы мне уже осточертели со своими бесконечными капризами! И вообще, не кричите, если не хотите, чтобы сюда кто-нибудь прибежал! Или нет, кричите — вас арестуют, и я наконец свободно вздохну…
Кажется, Мельников сообразил, что поднимать шум не в его интересах, но тут же снова повысил голос:
— Ты что, издеваешься надо мной? Ну, допустим, ты не разбираешься в марках белья, это понятно при твоем семейном положении, и вообще… но размер! Ведь это сшито на слона!
— Так! — оборвала я его возмущенным возгласом. — Еще раз и помедленнее. Что значит — «и вообще»?
— О чем ты? — Он несколько притих.
— Вы отлично знаете о чем! Вы только что сказали: «При твоем семейном положении и вообще…» Что вы конкретно имели в виду? Поясните для непонятливых!
— Ничего такого! — заюлил Карабас. — Я уже не помню… так, вырвалось… и вообще, извини, если что не так! Но только этот размер… Эти трусы сшиты на штангиста-тяжеловеса или на японского борца сумо!
— Ничего страшного! Лучше чересчур большой размер, чем слишком маленький. В конце концов, можно укоротить резинку.
— Неужели ты думаешь, что я такой толстый? — не унимался Карабас, рассматривая трусы.
— Только мне и дел, что думать о размерах вашей задницы! — фыркнула я.
— Ты говоришь, можно укоротить резинку? — проговорил он задумчиво, убедившись, что другого выхода я ему не оставила. — Может быть, ты это сделаешь?
— Ну уж нет! — отрезала я. — Сами занимайтесь своими трусами. Вы же только что сказали — «при моем семейном положении, и вообще»… Я и так сделала все, что смогла. Между прочим, угробила на ваши дела весь свой обеденный перерыв… еле успела перекусить!
— Перекусить? — повторил он, как эхо. — А мне ты ничего не принесла? Знаешь, я так проголодался…
— Вообще-то принесла, — смилостивилась я. — Но если будете капризничать — ничего не получите!
— Не буду! — пробубнил Антон Степанович голосом обиженного ребенка.
— Ладно, на этот раз поверю! — И с этими словами я выложила на стол колбасу и батон.
Все-таки я не настолько жестока, чтобы морить человека голодом. Даже если он капризный, склочный, вредный, вздорный… в общем, состоит из одних недостатков.
Карабас уставился на принесенные мной продукты в молчаливом изумлении. Я подумала, что он онемел от счастья, но оказалось, что дело совсем не в этом.
— Что это такое? — тихо проговорил он, когда я уже подумала, что пауза слишком затянулась.
— Повторяетесь! — Я строго взглянула на Мельникова. — Вы что, никогда такого не видели? Могу пояснить. Колбаса полукопченая «Московская», батон «Домашний»… что — опять не той марки, к которой вы привыкли? Ничего не знаю, омары и фуа-гра в нашем районе не продаются, а ехать за ними в «Глобус гурмана» мне некогда. В общем, как сказал Чехов — лопай, что дают.
— Извини… — Антон Степанович судорожно сглотнул. — Я не капризничаю, но все же… как прикажешь это есть? Ведь здесь даже ножа нет!
— Может, вам привезти саксонский сервиз и набор столового серебра? — окончательно озверела я. — Обойдетесь! Зубками, зубками кушайте! Вроде зубы у вас здоровые, стоматолога регулярно посещаете!
И что вы думаете? Повторять это приглашение дважды мне не пришлось.
Антон Степанович снова шумно сглотнул набежавшую слюну, издал утробное рычание и впился в колбасу зубами. Надо сказать, зрелище было не для слабонервных. Именно так, должно быть, голодный лев разрывает бедную беспомощную антилопу. Это ужасное зрелище мне неоднократно приходилось наблюдать. Не в натуре, конечно, а в телевизионной программе про жизнь диких животных, мама очень любит смотреть такие передачи.
Несколько минут в моем кабинете царила тишина, нарушаемая только страшным щелканьем зубов и негромким рычанием. Правда, мне изредка слышался хруст разгрызаемых костей, но, думаю, это была всего лишь слуховая галлюцинация.
Наконец Антон Степанович наелся, сыто облизнул губы и поднял на меня взгляд. Честно говоря, я немного испугалась — вдруг он вошел во вкус и решит продолжить трапезу… хотя он и съел без остатка целую палку колбасы, но кто его знает, какой у него аппетит!
Но он, к счастью, не проявил агрессии, напротив, искренне поблагодарил меня за заботу. Наверное, вместе с сытостью к нему вернулись приличные манеры.
— Если вы наелись, — проговорила я строго, — думаю, самое время обсудить ваше будущее.
— Что ты имеешь в виду? — В глазах Карабаса промелькнул страх. Не знаю, что он вообразил, но я поспешила его успокоить:
— Не волнуйтесь, ваши личные планы меня нисколько не интересуют. Единственное, что хотелось бы понять, — как долго вы собираетесь обитать в моем кабинете. Нет, я, конечно, вполне могу удовлетвориться половиной жилой площади, одним стулом, половиной стола и компьютера, но вот насчет стенного шкафа… знаете, иногда я вешаю в него свои вещи. Есть у меня такая глупая привычка. Летом это еще не очень насущно, но если вы намерены прятаться здесь до зимы…
— Да я и сам хочу как можно скорее отсюда убраться! — Глаза Карабаса загорелись. — Надо только придумать, как и куда… и тут я тоже очень рассчитываю на твою помощь… одному мне не удастся выбраться из банка…
— Интересно, что я могу сделать? Вынести вас в сумочке? Вывести на поводке под видом декоративной собачки? Или выкатить в тети Клавином столике? Вряд ли это получится! Охрана наверняка заинтересуется содержимым стола… да и потом — одно дело докатить столик до туалета, и совсем другое…
— Ты меня неправильно поняла! — перебил меня Мельников. — Конечно, я выберусь сам, ночью, когда все сотрудники разойдутся…
— Тогда при чем здесь я?
— Вот при чем. На главном входе банка находится круглосуточный пост охраны, плюс постоянное видеонаблюдение. Технический выход тоже защищен камерой. Но есть еще два выхода, из подвального этажа…
Я вспомнила слова начальника службы охраны Михалькова о том, что Антон Степанович, как бывший главный инженер НИИ, лучше всех знает все входы и выходы из нашего здания, поэтому незаметно выйти для него не составит труда.
— Опять-таки не понимаю, какую роль в этом фильме ужасов вы отводите мне?
— Те два выхода заперты на замок, а ключи от них находятся в моем бывшем кабинете. Так что если бы ты достала эти ключи, то я смог бы незаметно выбраться из банка…
— Вот сами и доставайте эти ключи! Кабинет ваш, так что вам и карты в руки… прошлой ночью вы уже расхаживали по зданию, и никто вас не застукал, так что вполне сможете сегодня повторить этот поход и забрать чертовы ключи!
— Я боялся, что ты откажешься… — Карабас тяжело вздохнул. — Значит, ничего не выйдет. Дело в том, что ночью коридор возле моего кабинета просматривается камерой, за которой следит дежурный с поста охраны. Так что, если ты мне не поможешь, придется мне и дальше скрываться у тебя в шкафу…
— Ну уж нет! — возмутилась я. — Нечего брать меня «на слабо»! Я не поддаюсь на провокации! Одно дело — принести вам поесть, купить для вас всякие мелочи, — я покосилась на турецкие «боксеры», — но совсем другое — пробраться в кабинет и выкрасть ключи! Вы подумали, что будет, если меня застанут на месте преступления? В глазах милиции я сразу же превращусь в вашего сообщника!
Произнося эти слова, я уже поняла, что сделаю все, о чем он просит. Потому что я, и только я знала, что на самом деле он ни в чем не виноват, что он никого не убивал… а вот я — я, разумеется, не была его сообщницей. Как раз я и была настоящим убийцей… хотя абсолютно не помнила, как убивала Меликханова.
Видимо, Антон Степанович по выражению моего лица понял, что я сломалась и готова выполнить его просьбу, достать для него эти ключи, потому что сразу перешел к следующему пункту.
— Остается еще один большой вопрос, — проговорил он, опустив глаза. — Куда мне деваться, когда я уйду из банка? Домой возвращаться мне никак нельзя, там меня наверняка караулят…
— А вот кстати, — неожиданно осенило меня, — как вы объяснили все происходящее вашей жене? Она в курсе, что вы не пустились в бега, не выехали из города в бетономешалке, не пересекли границу по фальшивым документам, а спокойно сидите у меня в шкафу? И как она на это отреагировала?
Карабас засопел и отвернулся.
— У меня нет жены, — буркнул он.
Вспомнив рассказ Лидии Петровны, я ощутила, как щеки опалила краска стыда. Антон Степанович отвернулся, подошел к окну, плечи его ссутулились.
— Простите меня, — я подошла ближе, — я сказала не подумав, простите…
Он не ответил, тогда я мягко обняла его за плечи, потому что хотела отвести подальше от окна — кто-нибудь мог заметить у меня в кабинете постороннего мужчину и заинтересоваться.
— Давно ваша жена умерла? — спросила я, ненавязчиво подталкивая Антона к шкафу.
— Да с чего вы взяли, что она умерла? — Он сбросил мои руки, и стало видно, что он вовсе не горюет, а страшно злится.
— Как? — растерялась я. — Но ведь она болела… сердце…
— Сердце! — закричал он. — Да не было у нее никакого сердца!
«У всех оно есть», — подумала я.
— Ну да, конечно. — Он внял моему красноречивому взгляду, — сердце у нее было, совершенно здоровое. Она нарочно придумала себе болезнь, чтобы не работать и не рожать!
— Так не бывает… — растерялась я.
— Бывает. — Он сжал кулаки, потому что руки сильно дрожали. — Я узнал об этом в больнице. Она случайно разбила тарелку и сильно порезала руку. Зашивали под наркозом, сделали кардиограмму, и вот… После этого мы развелись.
Это же надо, как мужчине везет на разных стервоз! Что они все к нему липнут? Жена — эгоистка и врунья, Лариса — та еще зараза… Но, однако, как это Лидия Петровна не знала о таком факте биографии Карабаса? Очевидно, это в НИИ, как в большой деревне, все про всех знают, а на банк этот закон не распространяется.
Мне стало жалко несчастного Карабаса. Какой-то он невезучий… Теперь вот в убийстве обвиняют…
— Ну-ну, все пройдет, — я погладила его по колючей щеке, — все наладится…
— Оставьте меня в покое! — Он отшатнулся и поглядел с ненавистью.
Вот мило! Кто к кому пристает, хотела бы я знать?
— Слушайте, идите вы в шкаф! — возмутилась я. — Мне, между прочим, работать надо! Это вы у нас вроде как во временном отпуске, с вас-то работу не спрашивают…
Карабас опомнился, глаза его виновато забегали.
— Ну… я не хотел тебя обидеть… понимаешь, я очень нервничаю. Сижу здесь в четырех стенах, тебе мешаю… Нужно отсюда уходить. В квартиру нельзя, это мы выяснили, и вообще деваться некуда…
— Ну, уж это ваши проблемы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41