Во-вторых, птица была каменная. Или из другого какого-то грубого природного материала. То есть это была скульптура. Очень хорошо были переданы перья и складки на крыле. Определенно у этого Иванова талант. Наверно, очень уж запала эта каменная птица ему в душу, если рука сама ее рисует. Но где он мог видеть эту скульптуру?
Я так напрягла мозги, что даже голова зачесалась под париком. Только поймав заинтересованный взгляд мужчины напротив, я сообразила, что со мной что-то не то. Ну да, парик съехал набок на манер берета, который носили свободные художники. Или скульпторы.
И тут меня осенило. Да ведь каменная птица — это памятник! Женское плачущее лицо, закрываемое крылом… Вроде бы не ангел, но похоже… И где ставят такие памятники? Ясное дело, на кладбище.
Но как мне узнать, кому поставили такой памятник и на каком кладбище? А самое главное — зачем мне это нужно?
Я подумала еще немного и пришла к выводу, что памятник — мой единственный шанс продвинуться в расследовании. Вполне возможно, что мне ничего это не даст, тогда придется признать полную свою несостоятельность и идти сдаваться майору Синицыну. В конце концов, он не полный дундук, должен понять. Тем более что сам ищет человека в люльке. Карабаса, конечно, он тут же арестует и запрет в камеру, но тут уж я ничего не смогу сделать.
Итак, я ответила на второй вопрос — зачем мне нужно разыскать памятник. И тут же сам собой пришел ответ на первый вопрос — каким образом я это сделаю. Я обращусь к Генке. Сам-то он в смысле искусства ровным счетом ничего из себя не представляет, но имеет кучу знакомых и ревниво следит за их успехами. Как ни мало я разбираюсь в искусстве, все же понятно, что птица с женским лицом — произведение очень талантливого человека. Таких в нашем городе, верно, не так уж много, и Генка должен его знать.
Я поправила парик, подмигнула мужичку напротив и устремилась к выходу.
— Вам кого? — испуганно спросила мама, возникнув в прихожей в длинной ночной рубашке.
И поскольку я замешкалась, потому что «молнию» на куртке заело, мама крикнула громче:
— Вы кто? Что вам тут надо?
— О господи, мама… — с досадой начала я, но тут распахнулась дверь комнаты сестры, и она вывалилась в прихожую в халате на голое тело.
— Что, что случилось? Нас грабят?
— Уже ограбили, — ворчливым голосом ответила я, — муженька твоего украли. Что вы все выперлись среди ночи?
— Отпад! — восхищенно пропела Тинка. — Женька, да тебя прямо не узнать!
— Ой, — засмеялась мама, — и правда Женька! Надо же, как прическа и косметика меняют человека!
— Круто! — подтвердил появившийся к шапочному разбору совершенно голый Генка, для вида прикрывавшийся полотенцем. — Встретил бы где на улице — точно бы не узнал!
— Вот именно! — ревнивым голосом подхватила сестра. — В таком виде только на улице клиентов ловить! Размалевалась, как шлюха! И парик этот вороний!
— А сейчас блондинки вообще не в моде! — тут же встряла Тинка, чтобы досадить матери.
— Ладно, закончили обсуждение, — решительно сказала я, — всем спать! Гена, выйди на минутку на кухню, поговорить надо. Да срам-то прикрой, а то ребенок все-таки смотрит!
— Подумаешь! — протянула Тинка. — Было бы на что смотреть…
Сестра, нахмурившись, приступила было ко мне, но Генка мигом утянул ее в комнату. Тинка стащила с меня парик и примеряла его перед зеркалом.
— Ты не слушай Сашку, — заговорщически сказала мама, собирая на стол поздний ужин, — тебе очень идут темные волосы. Парик, конечно, носить не надо, но покраситься и прическу попышнее сделать… Вон как глаза блестят…
Глаза блестели оттого, что вот уже несколько дней я ничего и никого не боюсь и, несмотря на то, что семейка по-прежнему висит на шее, да еще прибавились моральные обязательства перед Антоном, чувствую себя совершенно свободной.
Мама ушла, через пять минут послушно явился Генка — в брюках и рубашке. Он теперь ходил по струнке, так как боялся, что я выдам сестрице его махинации с квартирой.
— Ну ты и жлоб! — накинулась я на него. — Такие деньги дерешь за форменный сарай! Телевизора приличного и то нету!
— Тебе что, там телевизор смотреть нужно? — прищурился он. — Есть более интересные занятия, когда с мужиком один на один остаешься.
С этими словами он придвинулся ко мне ближе.
— Осади назад, Казанова недоделанный! — отпрянула я. — У меня к тебе деловой вопрос.
— Деловая стала… — вздохнул он и неохотно отодвинулся.
— Слушай, ну что ты за козел! — не выдержала я. — Ведь жена под дверью стоит. У тебя совесть есть?
— При чем тут совесть, если у меня темперамент? — возмутился Геннадий.
— А по-моему, у тебя все от безделья, — прямо высказалась я, — повкалывай по двенадцать часов — так весь темперамент пропадет! Ладно, смотри сюда, не дуйся… — Я показала ему обложку журнала. — Знаешь, кто автор?
— Ну, знаю… — засопел Генка, — а тебе зачем?
— Вот когда я спрашиваю, то нужно отвечать прямо и правдиво, не тратя лишних слов, — заговорила я. — А вопросы задавать будешь жене на предмет пересоленных щей или пригоревшей каши.
Из-за двери послышался шорох, Саша и правда подслушивала.
— Это Ленька Сидоровский сделал, — неохотно сообщил Генка, — повезло мужику! — Он вздохнул. — Представляешь, ваял-ваял, ни денег, ни славы, мастерской даже своей не было, а потом вдруг сделал одному типу памятник на могилу матери, она актриса какая-то была знаменитая, только никто уже ее не помнил. Ну и заказчику здорово понравилось. И пошла ему пруха. Богатые люди, знаешь, очень часто умирают. А не сами, так их родственники. Сейчас в Париже Ленька заказ какой-то хапнул, сюда и глаз не кажет…
— А этот-то памятник кому? — перебила я.
— Черт его знает… — неуверенно пробормотал Генка, — помню я эту вещь, на выставке видел… Выставка у Леньки была в Манеже в прошлом году…
Он сорвался с места и побежал к себе. За дверью стояла сестра и смотрела на меня волком.
— Ты что это к нему пристаешь? — набросилась она на меня с ходу.
— А ты на работу не устроилась? — отбилась я. — Поторопись, сестренка, пока у меня терпение не лопнуло…
Генка отодвинул ее плечом и положил передо мной каталог выставки Леонида Сидоровского.
— Ого, сколько успел наваять! — удивилась я. — Работящий мужчина!
Были там фотографии памятников, барельефы на стенках зданий и даже макет фонтана. Птицу я узнала сразу.
«Макет памятника В. А. Самоцветову, установленного на Серафимовском кладбище», — прочла я подпись под фотографией.
— Довольна? — Генка зевнул.
— Вполне, спасибо, зятек! — Я чмокнула его в щеку.
Сестра пнула ногой дверь в бессильной злобе.
Рано утром я закрылась на кухне и позвонила в Генкину квартиру. Свой мобильный Карабас отключил, испугавшись, что по нему его вычислит милиция.
— Ты почему вчера не позвонила? — буркнул он в трубку. — Я волновался, ночь не спал…
Однако голос был сонный. Я представила, как он валяется на Генкиной двуспальной кровати, и отчего-то разозлилась. Но взяла себя в руки и шепотом поведала ему про мои вчерашние приключения, опустив эпизод с рыжей девицей, а также всю историю с рисунком женщины-птицы. Это была моя идея — попробовать выяснить, каким образом Иванов, а значит, и Капитан связаны с памятником В. А. Самоцветову. То есть фамилию эту они называли… Впрочем, Антон Степанович не заметил пробелов в моем рассказе. Он заинтересовался Капитаном только потому, что тот упомянул в разговоре Меликханова.
— Судя по всему, они его не убивали, — осторожно сказала я. — Он им был нужен, потому что знал что-то про деньги. Они ищут какие-то деньги.
Деньги оставили Карабаса равнодушным, но зато когда он узнал, что я в клубе видела Ларису, он просто взбеленился. Я воочию увидела, как он подпрыгнул на кровати, и с необъяснимым злорадством поняла, что больше он не заснет.
— Ладно, мне на работу надо, вечером заеду. — Я поскорее отключилась.
Я вбежала в банк буквально за минуту до начала рабочего дня. В дверях стоял Вася, но он был какой-то как в воду опущенный — никаких шуток, никаких анекдотов. Я даже озабоченно спросила:
— Вась, ты не заболел? Хочешь, анекдот расскажу? Приходит мужик в цирк и говорит…
— Да ладно тебе. — Он отмахнулся и тяжело вздохнул. — У нас тут свой цирк… каждый день по канату ходим, а вокруг — одни хищники!
Я пожала плечами и направилась к своему кабинету. Однако не прошла и нескольких шагов, как столкнулась с незнакомым человеком.
Это был мужчина лет шестидесяти, очень маленького роста, с густыми седоватыми волосами, кустистыми бровями и крупным, мясистым носом. Он напоминал гнома — не сказочного, а скорее садового, одного из тех, которых ставят на своих участках любители ландшафтного дизайна. Однако те гномы встречают прохожих приветливой улыбкой, а этот обжег меня неприязненным, пристальным взглядом маленьких темных глаз.
Я невольно вздрогнула и прошла мимо, не поздоровавшись.
Гном проводил меня взглядом, и я, идя по коридору, спиной чувствовала этот взгляд. Мне казалось, что он прожигает мою спину между лопатками.
Возле лифта стояла Лидия Петровна.
Я задержалась рядом с ней, поздоровалась и вполголоса спросила:
— Что это там за страшный карлик?
Лидия скосила на меня глаза и зашипела:
— Ты что! Надо же такое сказать — карлик! Это не карлик, это большой человек, один из основных акционеров нашей компании! Начальство надо знать в лицо! Это же Николай Андреевич Заведонский из центрального московского офиса!
— И что этот большой человек делает в нашем маленьком банке?
— Неужели неясно? Приехал лично разобраться, что у нас здесь происходит, и навести порядок. Так что будь внимательна и осторожна — он все замечает и из всего делает выводы!
— Мне-то что? — Я пожала плечами. — Я — человек маленький, вся эта большая политика меня не касается…
— Между прочим, — Лидия Петровна еще понизила голос, — говорят, что покойный Меликханов был его человеком…
В это время подъехал лифт, и Лидия Петровна вошла в кабину. А я тихонько проскользнула в свой кабинет, села за стол и попыталась сосредоточиться.
Чем нам с Антоном грозит появление этого московского гостя?
Надо же — я мысленно произнесла «нам с Антоном», как будто мы с ним составляем единое целое! Только этого не хватало! Да, на какое-то время наши интересы совпали — но не более того!
Мне нужно было подумать, привести свои мысли в порядок, но этому мешало неприятное ощущение между лопатками. Мне казалось, что я все еще чувствую спиной взгляд Заведонского. Дошло до того, что я даже оглянулась. Разумеется, за спиной у меня не было никого.
Лариса Ивановна не вышла на работу, видно, легла вчера поздно и проспала. Вообще я заметила, что дисциплина в банке после всех событий неуклонно падала. Так что приезд московского начальства был весьма своевременным. Не скрывая своей радости от того, что Ларисе попадет от начальства, я нахально заявила сотрудникам, что меня ждет на допрос майор Синицын, и ушла с обеда.
Водитель высадил меня перед железнодорожным переездом в сотне метров от ворот Серафимовского кладбища. Возле самого переезда сгорбленная старушка в черном ситцевом платочке продавала темно-красные пионы.
— Дочка, купи цветков! — окликнула она меня. — Свежие, не сомневайся! Только утром срезала… дешево отдам!
Сама не знаю зачем, я купила у старушки два пиона и двинулась к воротам.
— Ей понравится! — проговорила цветочница мне в спину.
— Что? — Я удивленно обернулась. — Кому — ей?
— Бабушке твоей… Ты же к ней на могилку идешь…
Я отвернулась и ускорила шаги. Меня пронзил мучительный стыд. Когда последний раз я была на бабушкиной могиле? Два года назад? Три? Четыре года?
Я вспомнила покосившийся крест, бледную фотографию на эмали, буйно разросшиеся на могиле сорняки и дала себе слово сходить туда и навести порядок, как только закончатся все мои теперешние неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41