Он проснулся, задыхаясь, и поднес руку ко рту, но не обнаружил крови и не почувствовал боли. «Аврора» мягко покачивалась на волнах, как и в тот момент, когда он уснул. Ночь была наполнена сладкими ароматами мирного океана, а вовсе не мерзкой вонью, которая ему приснилась. Голубой живой камень, деливший с ним постель, слегка откатился в сторону, когда корабль покачнулся, и снова вернулся к нему, замерев около его бока – теплое присутствие в теплую ночь. Оуэн ощущал его, точно спящую рядом любовницу, но камень хотел ему что-то сказать, что-то срочное, и потому нарушил его ночной сон.
«Этому камню нужна ваша смерть?»
Голос Нострадамуса зазвучал у него в ушах в тот момент, когда он вскочил и начал одеваться. Его пальцы в темноте нащупали пуговицы, заправили рубашку в панталоны, чтобы он мог выглядеть как настоящий джентльмен. Он давно перестал носить куртку, но оставил рубашку, хотя ткань стала жесткой от морской соли и натирала кожу под мышками и на запястьях.
Он зевнул, поморщился и вышел в бездонную черную ночь, озаренную светом звезд, имен которых он не знал, и круглолицей луной, проливавшей свое сияние на спокойное море.
За ними плыли три других торговых корабля такого же размера, что и «Аврора», а вдалеке по левому борту – боевой корабль, оснащенный пушками, установленными, чтобы защитить их от пиратов одним своим наличием. Еще дальше виднелся второй боевой корабль, хотя все знали, что пираты нападают на богатые суда, возвращающиеся из Новой Испании, а не на те, что плывут из Старой.
С самого начала Оуэн рассматривал боевые корабли как страховку, а не как необходимость. Голубой камень показал ему сейчас, что они являются ненужным балластом, от которого следует избавиться, причем как можно быстрее, только он не знал, почему и как это нужно сделать.
– Сэр?
Оуэн тихонько постучал в дверь капитанской каюты. Но все звуки заглушал шорох волн и скрип снастей. Он постучал сильнее.
– Дон Фернандес, вы здесь?
– Сэр Оуэн? Подождите… сейчас я выйду.
Фернандес де Агилар обладал поразительным качеством – одним из нескольких, – он с невероятной скоростью умудрялся натягивать на себя свои роскошные камзолы. Очевидно, он спал, не снимая золотых украшений, но не мог же он ложиться в камзолах и появляться на людях свежим, как сейчас, словно и не спал совсем.
Несколько недель назад, когда их путешествие только начиналось, Оуэн дал себе обещание посмотреть, как капитан одевается, чтобы понять, каким образом он это проделывает. Но не сегодня ночью и не в такое время. В этот момент появился де Агилар, бодрый, в темно-синем костюме и с украшениями в ухе, которых хватило бы, чтобы заплатить выкуп за члена королевской семьи.
– Прекрасная ночь. – Де Агилар положил руку на леер правого борта и внимательно посмотрел на англичанина. – Могу я спросить, что заставило вас покинуть каюту так поздно, а заодно и меня вместе с вами?
– Надвигается шторм. – Слова Оуэна прозвучали неубедительно, здесь, на палубе, под ослепительно сияющими звездами. – Гораздо более страшный, чем-то, что было с нами до сих пор. Он разбросает конвой, возможно, потопит нас. Нам нужно…
Оуэн пытался подыскать правильные слова. Его испанский был вполне приличным в начале путешествия, а через шесть недель стал таким же уверенным, как и у Доминика, но он не смог бы найти правильные слова на любом языке.
– Нам необходимо что-то сделать, но я не знаю что. Уверен только, что вы должны это сделать, чтобы мы остались в живых и в конце концов перестали быть частью конвоя.
– Перестали быть частью… Я не понимаю.
По крайней мере, де Агилар его слушал, а не отправил назад, в каюту, посоветовав принять настойку опия, чтобы прогнать ночные страхи.
– Мы не должны пытаться удержаться вместе с другими кораблями, – сказал Оуэн. – Потому что это опасно. Если мы сможем отойти от них как можно дальше, у нас появится шанс. Пиратов нет, но нам следует добраться до Новой Испании одним, без тех, кто может нам помешать или изменить наше решение.
– Я уже сказал как-то, что вы можете попытаться управлять моим кораблем. На самом деле я не верил, что такое возможно, – задумчиво проговорил де Агилар, без резких горделивых интонаций, присущих ему. – Вы мне не объясните, откуда вы знаете про надвигающийся шторм?
Пришла очередь Оуэна взглянуть на море. Нострадамус заверил его, что голубой камень является смертным приговором, если окажется в неверной компании, но Оуэн и сам это знал. Те, кто им владел на протяжении прошедших веков, полностью осознавали, что им принадлежит, и привыкли к необходимости скрывать правду.
– Как я уже вам говорил, мой дед плавал с сэром Эдуардом Говардом. Когда я был ребенком, он рассказывал мне о необычном запахе, возникающем на море перед штормом: точно от раскаленного добела железа, опущенного в воду. Я почувствовал этот запах, он идет с левого борта. Шторм надвигается оттуда. Что же до остального, я сравнил вашу натальную карту с нынешним расположением звезд, обозначив, насколько возможно, наше положение в океане. Мне следовало увидеть это значительно раньше, и я глубоко сожалею, что не проявил дальновидности.
Это, по крайней мере, было правдой.
– Точка Фортуны на эту ночь находится в соединении с Сатурном и образует квинтиль к соединению вашей точки Фортуны и Луны, – сказал Оуэн более уверенно. – Если бы они находились в оппозиции, думаю, это означало бы смертельную опасность. А в данной ситуации мы можем одержать победу благодаря вашей храбрости и внутреннему чутью.
Де Агилар смотрел на море по правому борту. Прошло довольно много времени, прежде чем он снова заговорил:
– Возможно, наступит день, когда вы окажете мне честь и расскажете правду. А пока мы поверим вам, что надвигается шторм, я разбужу Хуана-Круза и его людей, они закрепят оснастку, а еще мы предупредим остальные корабли, чтобы сделали то же самое. Затем, если ничего не произойдет, я соберу команды всех шести кораблей, вы поведаете им свою историю о вашем дедушке, который верно служил королю Генриху, и я позволю вышвырнуть вас за борт, если она им не понравится.
Произнося эти слова, он ухмылялся, оставляя надежду, что это шутка.
Команда проснулась на удивление быстро. Хуан-Круз уже был наполовину одет, видимо, его сверхъестественная внутренняя связь с капитаном и кораблем предупредила первого помощника об опасности. На его лице ничего не отразилось, когда он выслушал придуманную Оуэном историю, он лишь взмахнул над головой своей больной рукой и занялся тем, чтобы подчинить «Аврору» воле капитана.
Всего через несколько мгновений со свистом закреплялись снасти и были подняты флаги, штаги отчетливо выступали в залитой лунным светом ночи. Спящих матросов разбудили. С нок-рей полудюжины кораблей неслись проклятия на испанском в адрес ночи и сумасшедшего англичанина и ни одного в адрес капитана.
Поскольку ему было нечего делать, Седрик Оуэн вернулся в свою каюту и сел на койку. Голубой живой камень лежал рядом с ним под одеялом. Он уловил новое возбуждение в его ожидании, похожее на беспокойство гончей перед ночной охотой на кроликов, он знал, что не увидит их в темноте, пока не почувствует в руках, теплых, мягких и мертвых.
– Ты никогда не просил у меня того, что я не делал бы с радостью, но сейчас речь идет не только о моей жизни, но и о жизни многих других людей, – тихо проговорил он. – Ты поможешь нам благополучно добраться до земли, как я им обещал?
Камень ничего ему не ответил; впрочем, он никогда не отвечал, но голубое сияние, возникшее в сознании Оуэна, было пронизано спокойствием и ощущением, что они почти добрались до места. Это походило на радость от возвращения домой после долгого и трудного путешествия. Оуэн лег на бок и стал смотреть на лунный свет, проникающий внутрь сквозь дверные щели.
Вскоре после этого ветер с новой силой засвистел в снастях.
ГЛАВА 8
Водопад Инглборо, Иоркшир-Дейлс
Май 2007 года
Стелла стояла одна среди овец, на склоне Инглборо, каменный череп был с ней.
Ночь выдалась прохладная, но не холодная, и облака тонкими линиями прореживали пространство между звездами. Наверху Фелл-Бек нес свою воду в черную дыру Гейпинг-Гилл. Стелла не ощущала веса камня в рюкзаке и уже начала понимать, что он умеет вызывать самые разные чувства. Здесь и сейчас ни ей, ни ему не угрожала опасность.
Тропинка, вьющаяся по берегу ручья, выводила к подъему, расположенному слева. Стелла быстро прошла сквозь заросли кустарника, камень вел ее за собой, совсем как в тот момент, когда она проснулась в своем номере в отеле оттого, что в ее ушах бесконечно звучали слова Тони Буклесса.
«Ни один камень не стоит того, чтобы отдать за него жизнь… Избавься от него, Стелла».
Она заснула, слыша эти слова, и от них же проснулась глубокой ночью. Череп не протестовал; в ее сознании не вспыхнули ослепительные молнии и не зазвучал вопль боли, когда она поднялась с постели, оделась и поехала по неосвещенным улицам к парковке в деревне у начала тропы.
Она шла, ни о чем не думая, чувствуя прикосновения ночного воздуха к коже и боль в натруженных накануне и еще не отдохнувших мышцах. Здесь, высоко над деревней, в воздухе пахло ночной росой, папоротниками и овечьей шерстью. Грохот падающей воды становился все слышнее, и она пошла осторожнее, проверяя, куда ставит ноги, прежде чем перенести на них вес.
«Я не хочу идти туда в темноте…» Йоркшир был ее домом. Она побывала в Гилле столько раз, что уже сбилась со счета, но это происходило днем, когда хорошо видно тропу и пенящиеся струи водопада. Она не собиралась становиться очередной жертвой черепа.
Сонные овцы уступали ей дорогу, когда она начала подниматься по последнему крутому склону, а затем, миновав резкий поворот, выбралась на более плоскую местность. Ее манило шипение водопада. Она остановилась около загородки для овец, которую смутно вспомнила, и сделала шаг назад. Прямо перед ней зияла пропасть. Фелл-Бек с грохотом падал и пустое пространство расположенной внизу пещеры.
В мире всех оттенков серого цвета и глубокой, засасывающей черноты она села на склон, поросший зеленой травой, постаравшись оказаться как можно дальше от края пропасти. Прямо перед ней водопад швырял серебристую пену в звездное небо.
Стало немного тише. Известняковая оболочка кое-где начала отваливаться у нее в рюкзаке, и ее ладони покрылись мелкой пылью, а сам камень стал более гладким. Звездный свет окутывал его едва различимыми тенями; Стелла провели пальцем по глазницам и рту, потом по треугольнику носа.
В этом освещении, где царили белый свет и серые тени, череп стал похож на покрытое синяками лицо Кита, и она не могла ненавидеть его и разрушения, которые он нес в мир. Грохот воды заглушил голос Тони Буклесса. «На этом камне и без того уже слишком много крови. Избавься от него, Стелла…»
И все же…
Ей было трудно забыть о чувстве, с которым она впервые взяла его в руки. Даже под водой, несмотря на то что она смертельно замерзла и едва не утонула, ощущение возвращения домой, его радостного приветствия, воспоминание о заключенном договоре, о котором она забыла и только сейчас снова вспомнила, было всепоглощающим. Следы тех переживаний все еще оставались в ее сознании.
Ночной ветерок поднял клочья пены с воды и бросил их ей в лицо и на руки. Она сорвала стебелек травы и принялась его жевать. Конец стебелька щекотал язык. От резкого, сладкого сока во рту образовалась слюна.
Закрыв глаза, Стелла принялась искать в своем сознании присутствие камня в надежде услышать объяснение смертям, которым он стал причиной. Он был с ней всю дорогу, пока она добиралась до Фелл-Бека. Но сейчас каким-то непонятным образом исчез или вел себя так тихо, что она его не чувствовала.
Она снова открыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56