– Теперь он не отводил от нее взгляда.
– А потом, мне кажется, я смогу понять, почему за этот камень люди готовы убивать. И кто пытается нас уничтожить.
– И?
Он понял то, что Стелла не произнесла вслух. И она почему-то ему поверила.
– И у меня появится лицо, которое будет связано с событиями, которые предстают перед моим мысленным взором.
– Отлично. – Дейви Лоу тщательно затушил сигарету и засунул ее во внешний карман своего лабораторного халата. – Давайте попробуем воссоздать лицо – и посмотрим, о чем оно вам расскажет.
Во второй раз за последние два дня каменный череп стоял на залитой светом подставке. Здесь освещение было не таким ярким, как в геологической лаборатории Гордона Фрейзера, и работа велась не под высоким давлением. На череп под самыми разными углами были направлены тонкие красные лучи.
Дейви Лоу надел защитные очки и тонкие перчатки и принялся обдувать череп потоками сухого льда, чтобы иметь полное представление о расположении и движении лучей.
Работая, он объяснял Стелле через плечо:
– Обычно это делается лазерами. Сканирование занимает полчаса, но важно правильно снять показания приборов. Иногда это занимает больше времени – тут многое зависит от структуры кварца. Прежде я работал только с костями, поэтому точно не знаю, какое влияние может оказать прозрачность камня на коэффициент преломления. Кит мог бы моментально написать для нас специальную программу, чтобы обойти эту проблему. А в его отсутствие нам остается надеяться, что существующие программы сумеют учесть это различие. Довольно скоро мы все узнаем.
Он закрыл дверцу резервуара и снял защитные очки.
– Монитор стоит на моем столе в соседнем помещении. А еще у меня там есть кофейный автомат. Он варит не самый лучший кофе, но пить можно. Или, если хотите, подождите в машине.
Он сказал это, ни на чем не настаивая, предоставляя своей посетительнице принять решение самостоятельно. Стелла обнаружила, что ей начинает нравиться нежелание Дейви Лоу руководствоваться социальными нормами.
– Я выпью кофе, – сказала она.
Он улыбнулся, показав свои отвратительные зубы.
– Благодарю вас.
Лоу оказался прав – кофе был не слишком хорошим, и она почему-то почувствовала благодарность. Аромат жареных зерен мешался с запахом табака и почти заглушал вонь формальдегида.
Кабинет Дейви Лоу был совсем небольшим, в нем едва хватало места для двух огромных мониторов и телефона. На стенах висели свидетельства других массовых убийств, но далеко не все они были связаны с Турцией. Босния занимала половину смежной с дверью стены, а дальше шли фотографии, сделанные в Руанде и Дафуре, имелся даже один снимок массовых захоронений в Ираке.
С чашкой кофе в руке Стелла подошла к последней фотографии, чтобы посмотреть на кости.
– На некоторых скелетах видны переломы, которые уже начали заживать.
– Гордон не говорил мне, что вы медик.
– Нет, я астроном. Точнее, астрофизик. Но мне известны основы патологии, и я вижу, что вокруг переломов образовались костные мозоли.
Дейви Лоу уселся за монитор и закурил новую сигарету. Запах табака был сладким до приторности и щекотал Стелле горло.
Он снял крошку табака с языка и сказал:
– Ирак переполнен гневом. Некоторые жертвы умирали очень долго.
Она продолжала смотреть ему в глаза, что удивило их обоих. Он первым отвел взгляд.
– Мне не следовало задавать вопросы? – спросила она.
– Мне все равно, если вы способны принять мой ответ.
– Результат будет таким же, когда я увижу лицо каменного черепа?
– Весьма возможно.
– Но вы уже знаете, как оно выглядит?
Он откинулся назад на своем кресле, переплел пальцы на затылке и молчал так долго, продолжая смотреть на Стеллу, что она уже не ждала ответа, когда он заговорил.
– Я могу ошибаться.
И прежде чем она успела задать новый вопрос, он потянулся вперед и наклонился над клавиатурой.
– Но я так не думаю. Черепа – это моя мания. А поскольку нам обоим придется подождать, пока лицо сформируется, можно попытаться узнать что-нибудь интересное, вспомнив самые известные легенды о черепах. Что вам известно о пророчестве майя относительно две тысячи двенадцатого года?
Стелла никак не ожидала такого вопроса. Взяв свой стаканчик с кофе, она села за стол напротив Дейви Лоу.
– Я получила полмиллиона ссылок, когда сделала запрос в «Гугле» на «майя» и «череп». В заголовках большинства фигурировал две тысячи двенадцатый год. И ни в одной я не увидела ни малейшего смысла.
Лоу приподнял похожую на крысиный хвостик бровь.
– Культурный империализм в ответе за многое.
Он выпустил в сторону Стеллы струю дыма и обратил свое внимание на стоящий перед ним монитор, словно ее здесь не было.
Стелла посмотрела на второй монитор. Каменный череп вращался по часовой стрелке, он уже не был голубым, а стал темно-серым на светлом фоне, и его пересекали тысячи кривых всех цветов радуги – от алого и пурпурного до пронзительно ярких зеленого и желтого.
Прямо у нее на глазах серая поверхность постепенно заполнялась плотью под цветной линией волос.
– Рыжее перекрестье показывает вогнутости, желтое – выпуклые участки, верно? – спросила она.
– Да, а зелень соответствует горизонтали. – Лоу подошел к ней сзади, оперся о ее стул и выпустил в сторону дым. Несколько мгновений он смотрел на экран, а потом добавил: – Большинству людей требуется потратить полдня, чтобы это понять. Если вы сумеете догадаться, кто появится в конце, я могу предложить вам работу.
– Женщина белой расы? Жившая во времена Седрика Оуэна? – Польщенная Стелла порылась с памяти, выбирая подходящую историческую фигуру. – Королева Елизавета Первая.
Он хитро ухмыльнулся, как лис.
– Хорошая попытка.
– Но работу я не получу?
Он покачал головой.
– Извините. Черепа были сделаны по меньшей мере за три тысячи лет до рождения Елизаветы. Из чего не следует, что у них не может быть одинаковых черт; лица из поколения в поколение сохраняют поразительное сходство, однако у всех детей Генриха Восьмого были высокие выпуклые лбы, узкие подбородки и почти полностью отсутствовали брови. Нет, это не она.
– Черепа? – Стелла резко развернулась к Лоу. – Вы сказали: «Черепа были сделаны». Во множественном числе. Значит, есть и другие?
– Так говорят.
– Но откуда вы знаете?
Он вновь выпустил струю дыма у нее над головой.
– После того как я загубил свою медицинскую карьеру, я получил степень в антропологии. И мне довелось изучать странные вещи.
– И вы заинтересовались черепами?
– Интерес присутствовал всегда.
– Какое у вас было завораживающее детство.
Стелла вновь бросила взгляд на монитор.
Лицо сейчас лишь отдаленно напоминало человеческое; размытые черты на светлом фоне. Впрочем, ей не удавалось различить не только цвет отсутствующих глаз, но и форму подбородка.
Лоу вернулся к своему месту перед другим монитором и положил руку сверху, готовясь повернуть его к Стелле. В его карих глазах появилось серьезное выражение.
– Вы все еще можете уйти, – сказал он. – Возможно, так вам было бы легче.
Изменившееся настроение Лоу смутило Стеллу.
– Дэвид, кто-то пытался убить Кита в пещере, когда мы нашли камень. Кто-то другой – или это был тот же человек – все перевернул в комнате Кита и оставил записку с угрозой убить нас, если мы не разобьем каменный череп на кусочки. Я не могу уйти. И даже если вы будете утверждать, что это самый опасный предмет на нашей планете, я не готова поднять молоток, чтобы его уничтожить.
– Дейви, – рассеянно поправил он. – Не Дэвид; Дейви. И не отказывайтесь от молотка так быстро. Когда на кону стоит ваша жизнь, всегда полезно иметь запасной план.
Он одновременно допил кофе и докурил сигарету, потом крутанулся на своем стуле.
– Скажите мне, что вы видите.
Монитор повернулся к Стелле. Она рассчитывала увидеть мандалу, богов майя или другие черепа. Однако перед ней возникли символы майя, ряд за рядом, похожие на те, что она нашла в книгах Седрика Оуэна.
Стелла наклонилась вперед, положив обе ладони на стол.
– Где вы это нашли?
– В сети. Есть сайт, откуда это можно скачать.
Дейви Лоу вновь встал у нее за спиной, от него пахло дымом и кофе.
– Это Дрезденский кодекс, один из священных текстов майя. За сотни лет они написали тысячи таких текстов, но осталось лишь четыре – остальные уничтожены иезуитами. Этот оказался в Дрезденской библиотеке, где собирал пыль до тысяча восемьсот восьмидесятого года, пока кто-то не сумел понять, что в нем написано. Конечно, можно было спросить у майя, но к тому времени почти все, кто умел читать их письмена, умерли, в результате тексты назвали в честь места, где их перевели, никак не связав с народом, который их создал.
– И вновь культурный империализм?
– Именно. Есть еще три таких же документа: Мадридский, Парижский и Гролье, впрочем, последний может быть подделкой. Это все, что осталось от цивилизации, по сравнению с которой мы находимся на ранней стадии развития. Так вот, если верить этому документу, то конец мира должен наступить двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года.
– Очень смешно.
Стелла ощутила странный металлический привкус во рту и вместе с креслом повернулась к Лоу спиной.
Он схватил кресло за подлокотник и резко развернул его обратно.
– Послушайте меня. Я не шучу. Это продукт деятельности цивилизации, способной изобразить расположение планет с такой точностью, что НАСА позеленеет от зависти.
– Я астроном. Не пытайтесь подавить меня наукой.
Стелла не хотела быть резкой, но и смягчать свою реплику не стала.
– Стелла, я пытаюсь открыть вам глаза. Послушайте… Он принялся нажимать на клавиши и открыл другие страницы. На экране появлялись все новые и новые символы.
С неожиданной живостью он сказал:
– Ну, раз вы астроном, так слушайте. Дрезденский кодекс – это таблицы движения Венеры и Марса, сделанные с поразительной точностью. На них основан календарь майя, по сравнению с которым наш напоминает «Нодди отправляется в игрушечную страну». Во времена Седрика Оуэна, когда всех еще волновал переход от юлианского к григорианскому календарю и люди пытались найти систему, при которой Рождество не приходилось бы на середину лета, майя уже тысячи лет пользовались календарной системой, определявшей даты лунного затмения с точностью до одной семидесятитысячной доли секунды на восемь тысячелетий как назад, так и вперед. Когда мы были на такое способны? В прошлом году? Может быть, восемнадцать месяцев назад, если бы нам очень повезло?
– К двухтысячному году мы легко справлялись с этой задачей. – Стелла налила себе еще кофе. – Какое это имеет отношение к нелепым пророчествам Армагеддона?
Стелла не заметила, когда Лоу успел скатать и закурить новую сигарету. Он смотрел на нее сквозь облако дыма.
– Дрезденский кодекс – это ключ к космогонии майя. Они разделили время на циклы по пять тысяч сто двадцать пять лет. Мы живем в пятом цикле. Согласно легендам, каждый из предыдущих циклов заканчивался катаклизмом, уничтожавшим существующие расы людей: огонь, землетрясения, бури или, как произошло в последнем случае, наводнение.
– Вы цитируете Библию?
– Совсем не обязательно. Существует сто тридцать семь независимых друг от друга легенд, кроме той, где животные спасаются парами; все цивилизации, обитающие сейчас на планете, помнят, что они родились из вод потопа. Однако только майя оставили нам предупреждение о времени наступления следующего катаклизма. Конец пятого цикла не будет похож на концы других циклов, это будет завершение эры и произойдет в преддверие зимнего солнцестояния. Эра продолжается двадцать шесть тысяч лет, и каждая из них начинается и заканчивается, когда Солнце лежит над галактическим центром под двадцатью восемью градусами от Стрельца, это место майя называют Ксибалба би, Дорога в Преисподнюю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– А потом, мне кажется, я смогу понять, почему за этот камень люди готовы убивать. И кто пытается нас уничтожить.
– И?
Он понял то, что Стелла не произнесла вслух. И она почему-то ему поверила.
– И у меня появится лицо, которое будет связано с событиями, которые предстают перед моим мысленным взором.
– Отлично. – Дейви Лоу тщательно затушил сигарету и засунул ее во внешний карман своего лабораторного халата. – Давайте попробуем воссоздать лицо – и посмотрим, о чем оно вам расскажет.
Во второй раз за последние два дня каменный череп стоял на залитой светом подставке. Здесь освещение было не таким ярким, как в геологической лаборатории Гордона Фрейзера, и работа велась не под высоким давлением. На череп под самыми разными углами были направлены тонкие красные лучи.
Дейви Лоу надел защитные очки и тонкие перчатки и принялся обдувать череп потоками сухого льда, чтобы иметь полное представление о расположении и движении лучей.
Работая, он объяснял Стелле через плечо:
– Обычно это делается лазерами. Сканирование занимает полчаса, но важно правильно снять показания приборов. Иногда это занимает больше времени – тут многое зависит от структуры кварца. Прежде я работал только с костями, поэтому точно не знаю, какое влияние может оказать прозрачность камня на коэффициент преломления. Кит мог бы моментально написать для нас специальную программу, чтобы обойти эту проблему. А в его отсутствие нам остается надеяться, что существующие программы сумеют учесть это различие. Довольно скоро мы все узнаем.
Он закрыл дверцу резервуара и снял защитные очки.
– Монитор стоит на моем столе в соседнем помещении. А еще у меня там есть кофейный автомат. Он варит не самый лучший кофе, но пить можно. Или, если хотите, подождите в машине.
Он сказал это, ни на чем не настаивая, предоставляя своей посетительнице принять решение самостоятельно. Стелла обнаружила, что ей начинает нравиться нежелание Дейви Лоу руководствоваться социальными нормами.
– Я выпью кофе, – сказала она.
Он улыбнулся, показав свои отвратительные зубы.
– Благодарю вас.
Лоу оказался прав – кофе был не слишком хорошим, и она почему-то почувствовала благодарность. Аромат жареных зерен мешался с запахом табака и почти заглушал вонь формальдегида.
Кабинет Дейви Лоу был совсем небольшим, в нем едва хватало места для двух огромных мониторов и телефона. На стенах висели свидетельства других массовых убийств, но далеко не все они были связаны с Турцией. Босния занимала половину смежной с дверью стены, а дальше шли фотографии, сделанные в Руанде и Дафуре, имелся даже один снимок массовых захоронений в Ираке.
С чашкой кофе в руке Стелла подошла к последней фотографии, чтобы посмотреть на кости.
– На некоторых скелетах видны переломы, которые уже начали заживать.
– Гордон не говорил мне, что вы медик.
– Нет, я астроном. Точнее, астрофизик. Но мне известны основы патологии, и я вижу, что вокруг переломов образовались костные мозоли.
Дейви Лоу уселся за монитор и закурил новую сигарету. Запах табака был сладким до приторности и щекотал Стелле горло.
Он снял крошку табака с языка и сказал:
– Ирак переполнен гневом. Некоторые жертвы умирали очень долго.
Она продолжала смотреть ему в глаза, что удивило их обоих. Он первым отвел взгляд.
– Мне не следовало задавать вопросы? – спросила она.
– Мне все равно, если вы способны принять мой ответ.
– Результат будет таким же, когда я увижу лицо каменного черепа?
– Весьма возможно.
– Но вы уже знаете, как оно выглядит?
Он откинулся назад на своем кресле, переплел пальцы на затылке и молчал так долго, продолжая смотреть на Стеллу, что она уже не ждала ответа, когда он заговорил.
– Я могу ошибаться.
И прежде чем она успела задать новый вопрос, он потянулся вперед и наклонился над клавиатурой.
– Но я так не думаю. Черепа – это моя мания. А поскольку нам обоим придется подождать, пока лицо сформируется, можно попытаться узнать что-нибудь интересное, вспомнив самые известные легенды о черепах. Что вам известно о пророчестве майя относительно две тысячи двенадцатого года?
Стелла никак не ожидала такого вопроса. Взяв свой стаканчик с кофе, она села за стол напротив Дейви Лоу.
– Я получила полмиллиона ссылок, когда сделала запрос в «Гугле» на «майя» и «череп». В заголовках большинства фигурировал две тысячи двенадцатый год. И ни в одной я не увидела ни малейшего смысла.
Лоу приподнял похожую на крысиный хвостик бровь.
– Культурный империализм в ответе за многое.
Он выпустил в сторону Стеллы струю дыма и обратил свое внимание на стоящий перед ним монитор, словно ее здесь не было.
Стелла посмотрела на второй монитор. Каменный череп вращался по часовой стрелке, он уже не был голубым, а стал темно-серым на светлом фоне, и его пересекали тысячи кривых всех цветов радуги – от алого и пурпурного до пронзительно ярких зеленого и желтого.
Прямо у нее на глазах серая поверхность постепенно заполнялась плотью под цветной линией волос.
– Рыжее перекрестье показывает вогнутости, желтое – выпуклые участки, верно? – спросила она.
– Да, а зелень соответствует горизонтали. – Лоу подошел к ней сзади, оперся о ее стул и выпустил в сторону дым. Несколько мгновений он смотрел на экран, а потом добавил: – Большинству людей требуется потратить полдня, чтобы это понять. Если вы сумеете догадаться, кто появится в конце, я могу предложить вам работу.
– Женщина белой расы? Жившая во времена Седрика Оуэна? – Польщенная Стелла порылась с памяти, выбирая подходящую историческую фигуру. – Королева Елизавета Первая.
Он хитро ухмыльнулся, как лис.
– Хорошая попытка.
– Но работу я не получу?
Он покачал головой.
– Извините. Черепа были сделаны по меньшей мере за три тысячи лет до рождения Елизаветы. Из чего не следует, что у них не может быть одинаковых черт; лица из поколения в поколение сохраняют поразительное сходство, однако у всех детей Генриха Восьмого были высокие выпуклые лбы, узкие подбородки и почти полностью отсутствовали брови. Нет, это не она.
– Черепа? – Стелла резко развернулась к Лоу. – Вы сказали: «Черепа были сделаны». Во множественном числе. Значит, есть и другие?
– Так говорят.
– Но откуда вы знаете?
Он вновь выпустил струю дыма у нее над головой.
– После того как я загубил свою медицинскую карьеру, я получил степень в антропологии. И мне довелось изучать странные вещи.
– И вы заинтересовались черепами?
– Интерес присутствовал всегда.
– Какое у вас было завораживающее детство.
Стелла вновь бросила взгляд на монитор.
Лицо сейчас лишь отдаленно напоминало человеческое; размытые черты на светлом фоне. Впрочем, ей не удавалось различить не только цвет отсутствующих глаз, но и форму подбородка.
Лоу вернулся к своему месту перед другим монитором и положил руку сверху, готовясь повернуть его к Стелле. В его карих глазах появилось серьезное выражение.
– Вы все еще можете уйти, – сказал он. – Возможно, так вам было бы легче.
Изменившееся настроение Лоу смутило Стеллу.
– Дэвид, кто-то пытался убить Кита в пещере, когда мы нашли камень. Кто-то другой – или это был тот же человек – все перевернул в комнате Кита и оставил записку с угрозой убить нас, если мы не разобьем каменный череп на кусочки. Я не могу уйти. И даже если вы будете утверждать, что это самый опасный предмет на нашей планете, я не готова поднять молоток, чтобы его уничтожить.
– Дейви, – рассеянно поправил он. – Не Дэвид; Дейви. И не отказывайтесь от молотка так быстро. Когда на кону стоит ваша жизнь, всегда полезно иметь запасной план.
Он одновременно допил кофе и докурил сигарету, потом крутанулся на своем стуле.
– Скажите мне, что вы видите.
Монитор повернулся к Стелле. Она рассчитывала увидеть мандалу, богов майя или другие черепа. Однако перед ней возникли символы майя, ряд за рядом, похожие на те, что она нашла в книгах Седрика Оуэна.
Стелла наклонилась вперед, положив обе ладони на стол.
– Где вы это нашли?
– В сети. Есть сайт, откуда это можно скачать.
Дейви Лоу вновь встал у нее за спиной, от него пахло дымом и кофе.
– Это Дрезденский кодекс, один из священных текстов майя. За сотни лет они написали тысячи таких текстов, но осталось лишь четыре – остальные уничтожены иезуитами. Этот оказался в Дрезденской библиотеке, где собирал пыль до тысяча восемьсот восьмидесятого года, пока кто-то не сумел понять, что в нем написано. Конечно, можно было спросить у майя, но к тому времени почти все, кто умел читать их письмена, умерли, в результате тексты назвали в честь места, где их перевели, никак не связав с народом, который их создал.
– И вновь культурный империализм?
– Именно. Есть еще три таких же документа: Мадридский, Парижский и Гролье, впрочем, последний может быть подделкой. Это все, что осталось от цивилизации, по сравнению с которой мы находимся на ранней стадии развития. Так вот, если верить этому документу, то конец мира должен наступить двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года.
– Очень смешно.
Стелла ощутила странный металлический привкус во рту и вместе с креслом повернулась к Лоу спиной.
Он схватил кресло за подлокотник и резко развернул его обратно.
– Послушайте меня. Я не шучу. Это продукт деятельности цивилизации, способной изобразить расположение планет с такой точностью, что НАСА позеленеет от зависти.
– Я астроном. Не пытайтесь подавить меня наукой.
Стелла не хотела быть резкой, но и смягчать свою реплику не стала.
– Стелла, я пытаюсь открыть вам глаза. Послушайте… Он принялся нажимать на клавиши и открыл другие страницы. На экране появлялись все новые и новые символы.
С неожиданной живостью он сказал:
– Ну, раз вы астроном, так слушайте. Дрезденский кодекс – это таблицы движения Венеры и Марса, сделанные с поразительной точностью. На них основан календарь майя, по сравнению с которым наш напоминает «Нодди отправляется в игрушечную страну». Во времена Седрика Оуэна, когда всех еще волновал переход от юлианского к григорианскому календарю и люди пытались найти систему, при которой Рождество не приходилось бы на середину лета, майя уже тысячи лет пользовались календарной системой, определявшей даты лунного затмения с точностью до одной семидесятитысячной доли секунды на восемь тысячелетий как назад, так и вперед. Когда мы были на такое способны? В прошлом году? Может быть, восемнадцать месяцев назад, если бы нам очень повезло?
– К двухтысячному году мы легко справлялись с этой задачей. – Стелла налила себе еще кофе. – Какое это имеет отношение к нелепым пророчествам Армагеддона?
Стелла не заметила, когда Лоу успел скатать и закурить новую сигарету. Он смотрел на нее сквозь облако дыма.
– Дрезденский кодекс – это ключ к космогонии майя. Они разделили время на циклы по пять тысяч сто двадцать пять лет. Мы живем в пятом цикле. Согласно легендам, каждый из предыдущих циклов заканчивался катаклизмом, уничтожавшим существующие расы людей: огонь, землетрясения, бури или, как произошло в последнем случае, наводнение.
– Вы цитируете Библию?
– Совсем не обязательно. Существует сто тридцать семь независимых друг от друга легенд, кроме той, где животные спасаются парами; все цивилизации, обитающие сейчас на планете, помнят, что они родились из вод потопа. Однако только майя оставили нам предупреждение о времени наступления следующего катаклизма. Конец пятого цикла не будет похож на концы других циклов, это будет завершение эры и произойдет в преддверие зимнего солнцестояния. Эра продолжается двадцать шесть тысяч лет, и каждая из них начинается и заканчивается, когда Солнце лежит над галактическим центром под двадцатью восемью градусами от Стрельца, это место майя называют Ксибалба би, Дорога в Преисподнюю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56