Ваша подготовка беспокоит компаньонов.
– А подписанные счета, которые я в избытке приношу фирме, компаньонов не беспокоят?
– Не стоит острить. Вам говорили, что экзамен для вас важнее всего остального. Работник, не имеющий лицензии адвоката, фирме не нужен.
У Митча на языке вертелось несколько достойных ответов, но он оставил их при себе. Лок отступил и растворился в темноте. Придя к себе в кабинет, Митч спрятал листок с именами и датами в ящик и раскрыл учебник по конституционному праву.
10
В субботу после экзамена Митч не поехал в фирму, а, выйдя из дома, принялся копаться в клумбах с цветами и ждать. После окончательного обустройства в дом не стыдно было приглашать гостей, а первыми, конечно, станут родители жены. Всю неделю Эбби занималась чисткой и наведением блеска, теперь наступало ее время. Она обещала, что родители приедут ненадолго, максимум на несколько часов. Он обещал быть предельно вежливым.
Митч вымыл и отдраил оба новеньких автомобиля, и они выглядели как в демонстрационном зале. Газон был вычищен соседским мальчишкой. Мистер Райс целый месяц удобрял его, и теперь трава “начала набирать рост”, как он выразился.
Они приехали в полдень, и Митч неохотно отошел от клумб. Улыбнувшись, он приветствовал их и, извинившись, отправился переодеться. Было видно, что чувствуют они себя неловко, как ему и хотелось. Пока Эбби показывала им обстановку и каждый сантиметр обоев, Митч все стоял под душем. На Сазерлендов самое большое впечатление произвели мелочи. Мелочи всегда производят впечатление. Ее родители рассуждали в основном о том, что было в их доме такого, чего нет у других. Отец – президент небольшого окружного банка, который уже лет десять балансировал на грани краха. Мать была “слишком порядочной” для того, чтобы работать, и всю свою сознательную жизнь провела в поисках какой-нибудь значимой социальной деятельности, для которой в их городке и места не было. Она проследила свою родословную, выведя ее из королевского дома какой-то европейской страны, что, безусловно, производило неотразимое впечатление на шахтеров из Дэйнсборо, штат Кентукки. С таким количеством голубой крови в венах судьба предназначила ей пить горячий чай, играть в бридж, болтать о мужниных деньгах, порицать менее удачливых и не покладая сил работать в клубе садоводов. Ее супруг был обыкновенной марионеткой, вскакивающей, как только она начинала рявкать на него; он жил в постоянном страхе вызвать в ней гнев. С рождения дочери они неумолимо вбивали ей в голову, что главное в жизни – быть лучше всех, добиваться больше всех, а самое главное – выйти замуж удачнее всех. Дочь взбунтовалась и вышла за бедного парня, у которого вся семья состояла из полусумасшедшей матери и брата-преступника.
– Неплохое у вас тут местечко, Митч, – произнес мистер Сазерленд, пытаясь сломать лед молчания.
Они сидели за столом и передавали друг другу блюда.
– Спасибо.
Больше ничего, только “спасибо”. Он не отрывал головы от тарелки. Его улыбки они за обедом не увидят.
Чем меньше он будет говорить, тем более неловко они будут себя чувствовать. А он хотел, чтобы они ощутили себя не в своей тарелке, ощутили свою вину, свои ошибки. Он хотел, чтобы они истекали потом и кровью. Это же они сами решили бойкотировать свадьбу. Камень брошен ими, а не им.
– Здесь так уютно, – произнесла мать, обращаясь неизвестно к кому.
– Спасибо.
– Мы так гордимся всем этим, мама, – пришла на помощь матери Эбби.
У них тут же завязался разговор о внутреннем убранстве дома. Мужчины ели в молчании, а женщины рассуждали о том, во что декоратор превратил эту комнату, во что – другую. Иногда Эбби от отчаяния была готова заполнять паузы любой пришедшей в голову чушью. Митчу становилось жаль ее в такие мгновения, но он упрямо не отрывал глаз от скатерти. Сгущавшийся над столом воздух, казалось, можно было резать ножом.
– Так значит, ты нашла работу? – задала вопрос миссис Сазерленд.
– Да. Я приступаю в следующий понедельник. Буду учить третьеклассников в епископальной школе при церкви Святого Андрея.
– Преподаванием много не заработаешь, – буркнул ее отец.
“Он безжалостен”, – подумал Митч.
– Меня не очень беспокоят деньги, пап. Я учитель, и эта профессия мне кажется самой важной в мире. Если бы я думала о деньгах, я бы выучилась на врача.
– Третьеклассники – самый бойкий возраст. Тебе и самой скоро захочется детей, – заметила мать.
– Может быть, через несколько лет, мама. “Может быть, когда вы умрете”, – подумал Митч.
– Ты же хочешь детей, Митч? – спросила теща.
– Может, через несколько лет.
Мистер Сазерленд отодвинул тарелку и зажег сигарету. Вопрос о курении неоднократно обсуждался до их приезда. Митч настаивал на том, чтобы в доме вообще не курили, а они – в особенности. Спор этот выиграла Эбби.
– А как твой экзамен? – спросил тесть.
“Это уже интереснее”, – подумал Митч и ответил:
– Изнурительный.
– Но ты его сдал?
– Надеюсь.
– Когда это станет известно?
– Через месяц-полтора.
– Сколько он длился?
– Четыре дня.
– После того как мы переехали сюда, он был занят только учебой и работой, больше ничем, – сказала Эбби. – Этим летом я его почти не видела.
Митч улыбнулся жене. Его постоянное отсутствие стало больной темой всех их разговоров, и теперь ему было забавно слышать эти слова, в которые она облекала свое прощение.
– Что будет, если ты не сдал его? – спросил ее отец.
– Не знаю. Я об этом не думал.
– А если сдашь, оклад повысят? Митч решил быть вежливым, как и обещал. Но удавалось ему это с трудом.
– Да, будет повышение оклада и неплохая премия.
– Сколько всего юристов в фирме?
– Сорок.
– Боже мой, – воскликнула миссис Сазерленд, закуривая. – Это больше, чем у нас в округе.
– Где она расположена? – спросил мистер Сазерленд.
– В центре.
– Мы можем поехать посмотреть? – спросила теща.
– Может быть, в другой раз. По воскресеньям фирма закрыта для посетителей. – Митч сам изумился своему ответу. “Закрыта для посетителей”! Как будто это музей.
Эбби почувствовала надвигающуюся катастрофу и быстро перевела разговор на церковь, в которую они с Митчем ходят. В церкви четыре тысячи прихожан, есть гимнастический зал и кегельбан. Она поет в хоре и учит восьмилеток в воскресной школе. Митч ходит в церковь, когда он не на работе, а ему приходится работать почти каждое воскресенье.
– Я рад узнать, что ты посещаешь церковь, Эбби, – благочестиво сказал ее отец.
Вот уже многие годы он руководил хором по воскресеньям в Первой методистской церкви в Дэйнсборо, а остальные шесть дней в неделю безраздельно отдавал жадности и финансовым махинациям. Кроме того, он столь же упорно, но еще более осмотрительно увлекался виски и женщинами.
В беседе случилась заминка, наступило неловкое молчание. Он закурил другую сигарету. “Кури, старина, – подумал Митч, – кури больше”.
– А для десерта давайте перейдем во внутренний дворик, – предложила Эбби, начиная убирать со стола.
Они стали расхваливать подстриженную зелень и Митча – такого умелого садовода. Митчу оставалось только проглотить эту похвалу. Тот же соседский мальчишка подрезал деревья, выполол сорняки, подровнял живые изгороди, выложил камешки по периметру внутреннего дворика. Сам Митч научился пока лишь выдергивать сорную траву и убирать за Херси. Мог разве что еще управиться с дождевальной установкой, но, как правило, предоставлял это мистеру Раису.
Эбби принесла слоеный торт с земляникой и кофе. С беспомощным видом она посматривала на мужа, но тот хранил полную невозмутимость.
– У вас действительно здесь очень и очень неплохо, – произнес ее отец вот уже в третий раз, обводя глазами прилегающий к дому двор. Митч ясно представил себе, как в голове его проворачиваются шестеренки: он сравнивал размеры их дома с домами соседей и умирал от желания узнать, во сколько же это все обошлось? Каков был первый взнос? Сколько платить в месяц, черт побери? Вот что ему нужно знать. Он так и будет водить своим носом, поджидая момент, чтобы спросить напрямик.
– Чудное местечко, – заметила мать раз, наверное, десятый.
– Когда дом был построен? – задал вопрос отец.
Митч поставил чашку на стол и кашлянул. Он чувствовал, что долго не продержится.
– Ему около пятнадцати лет, – ответил он.
– А площадь?
– Примерно три тысячи квадратных футов, – несколько нервно вступила Эбби.
Митч бросил на нее взгляд. Самообладание его улетучивалось.
– У вас хорошие соседи, – сказала мать, надеясь поддержать иссякающий разговор.
– Новый заем или вы взяли всю сумму на себя? – отец говорил так, как будто опрашивал человека, желающего получить ссуду, о его дополнительных источниках доходов.
– Новый заем, – ответил Митч и замолчал в ожидании.
Эбби молча молилась и тоже ждала чего-то. Мистер Сазерленд не ждал, не мог ждать.
– Сколько вы за него заплатили?
Митч набрал полную грудь воздуха и был уже готов ответить: “Слишком много”, но его опередила Эбби.
– Не очень много, папа, – чуть нахмурившись, твердо сказала она. – Мы уже научились обращаться с деньгами.
Митч улыбнулся, прикусив язык.
Миссис Сазерленд поднялась.
– Давайте прокатимся, а? Я хочу посмотреть на реку и на ту новую пирамиду, что они построили на берегу. Поехали, Гарольд.
Гарольду хотелось получить побольше информации о доме, но на его руке уже повисла супруга.
– Отличная идея, – согласилась Эбби. Усевшись в сверкающий “БМВ”, все поехали любоваться рекой. Эбби попросила родителей не курить в новом автомобиле. Митч за рулем молчал и очень старался быть вежливым.
11
Нина ворвалась в кабинет с пачкой бумаг и вывалила их Митчу на стол.
– Мне нужны ваши подписи, – потребовала она, вручая ему перо.
– Что это? – спросил Митч, покорно расписываясь.
– Не спрашивайте. Доверьтесь мне.
– Я обнаружил опечатку в соглашении компании “Лэндмарк Партнерс”.
– Это компьютер.
– Хорошо. Отремонтируйте компьютер.
– Как долго вы собираетесь сегодня работать?
Митч окинул взглядом документы, вздохнул.
– Не знаю. А в чем дело?
– У вас усталый вид. Идите-ка домой пораньше и отдохните. Ваши глаза все больше становятся похожими на глаза Натана Лока.
– Очень смешно.
– Звонила ваша жена.
– Я перезвоню ей через минуту.
Когда он поставил последнюю подпись, Нина собрала письма и документы.
– Пять часов. Я ухожу. В библиотеке первого этажа вас ждет Оливер Ламберт.
– Оливер Ламберт? Ждет меня?
– Именно это я и сказала. Он звонил минут пять назад. Сказал, что это очень важно.
Митч подтянул галстук и направился по коридору, затем вниз по лестнице и небрежной похожей вошел в библиотеку. За столом сидели Ламберт, Эйвери и почти все остальные компаньоны фирмы. Стоя за их спинами, присутствовали также все сотрудники. Место во главе стола было пустым – кого-то ждали. Тишина в зале стояла почти торжественная. Никаких улыбок. Ламар стоял неподалеку, но избегал его взгляда. Эйвери выглядел застенчиво и смущенно. Уолли Хадсон крутил конец своего галстука-бабочки и медленно покачивал головой.
– Садись, Митч, – мрачно начал мистер Ламберт. – Нам нужно кое-что обсудить с тобой.
Дуг Терни закрыл дверь.
Митч сел и обвел глазами присутствующих, рассчитывая встретить хоть один приободряющий взгляд. Ни одного. Сидя в креслах на колесиках, компаньоны приближались к нему, сжимая круг. Обступали сотрудники, опустив головы и глядя в пол.
– Что происходит? – спросил он, в беспомощности уставившись на Эйвери. Капельки пота стали проступать на его лбу, сердце стучало, как отбойный молоток, дыхание стало затрудненным.
Опершись о стол, Ламберт снял очки. Он чуть нахмурился, как бы испытывая какую-то боль.
– Нам только что звонили из Нэшвилла, Митч, и мы хотим поговорить с тобой об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– А подписанные счета, которые я в избытке приношу фирме, компаньонов не беспокоят?
– Не стоит острить. Вам говорили, что экзамен для вас важнее всего остального. Работник, не имеющий лицензии адвоката, фирме не нужен.
У Митча на языке вертелось несколько достойных ответов, но он оставил их при себе. Лок отступил и растворился в темноте. Придя к себе в кабинет, Митч спрятал листок с именами и датами в ящик и раскрыл учебник по конституционному праву.
10
В субботу после экзамена Митч не поехал в фирму, а, выйдя из дома, принялся копаться в клумбах с цветами и ждать. После окончательного обустройства в дом не стыдно было приглашать гостей, а первыми, конечно, станут родители жены. Всю неделю Эбби занималась чисткой и наведением блеска, теперь наступало ее время. Она обещала, что родители приедут ненадолго, максимум на несколько часов. Он обещал быть предельно вежливым.
Митч вымыл и отдраил оба новеньких автомобиля, и они выглядели как в демонстрационном зале. Газон был вычищен соседским мальчишкой. Мистер Райс целый месяц удобрял его, и теперь трава “начала набирать рост”, как он выразился.
Они приехали в полдень, и Митч неохотно отошел от клумб. Улыбнувшись, он приветствовал их и, извинившись, отправился переодеться. Было видно, что чувствуют они себя неловко, как ему и хотелось. Пока Эбби показывала им обстановку и каждый сантиметр обоев, Митч все стоял под душем. На Сазерлендов самое большое впечатление произвели мелочи. Мелочи всегда производят впечатление. Ее родители рассуждали в основном о том, что было в их доме такого, чего нет у других. Отец – президент небольшого окружного банка, который уже лет десять балансировал на грани краха. Мать была “слишком порядочной” для того, чтобы работать, и всю свою сознательную жизнь провела в поисках какой-нибудь значимой социальной деятельности, для которой в их городке и места не было. Она проследила свою родословную, выведя ее из королевского дома какой-то европейской страны, что, безусловно, производило неотразимое впечатление на шахтеров из Дэйнсборо, штат Кентукки. С таким количеством голубой крови в венах судьба предназначила ей пить горячий чай, играть в бридж, болтать о мужниных деньгах, порицать менее удачливых и не покладая сил работать в клубе садоводов. Ее супруг был обыкновенной марионеткой, вскакивающей, как только она начинала рявкать на него; он жил в постоянном страхе вызвать в ней гнев. С рождения дочери они неумолимо вбивали ей в голову, что главное в жизни – быть лучше всех, добиваться больше всех, а самое главное – выйти замуж удачнее всех. Дочь взбунтовалась и вышла за бедного парня, у которого вся семья состояла из полусумасшедшей матери и брата-преступника.
– Неплохое у вас тут местечко, Митч, – произнес мистер Сазерленд, пытаясь сломать лед молчания.
Они сидели за столом и передавали друг другу блюда.
– Спасибо.
Больше ничего, только “спасибо”. Он не отрывал головы от тарелки. Его улыбки они за обедом не увидят.
Чем меньше он будет говорить, тем более неловко они будут себя чувствовать. А он хотел, чтобы они ощутили себя не в своей тарелке, ощутили свою вину, свои ошибки. Он хотел, чтобы они истекали потом и кровью. Это же они сами решили бойкотировать свадьбу. Камень брошен ими, а не им.
– Здесь так уютно, – произнесла мать, обращаясь неизвестно к кому.
– Спасибо.
– Мы так гордимся всем этим, мама, – пришла на помощь матери Эбби.
У них тут же завязался разговор о внутреннем убранстве дома. Мужчины ели в молчании, а женщины рассуждали о том, во что декоратор превратил эту комнату, во что – другую. Иногда Эбби от отчаяния была готова заполнять паузы любой пришедшей в голову чушью. Митчу становилось жаль ее в такие мгновения, но он упрямо не отрывал глаз от скатерти. Сгущавшийся над столом воздух, казалось, можно было резать ножом.
– Так значит, ты нашла работу? – задала вопрос миссис Сазерленд.
– Да. Я приступаю в следующий понедельник. Буду учить третьеклассников в епископальной школе при церкви Святого Андрея.
– Преподаванием много не заработаешь, – буркнул ее отец.
“Он безжалостен”, – подумал Митч.
– Меня не очень беспокоят деньги, пап. Я учитель, и эта профессия мне кажется самой важной в мире. Если бы я думала о деньгах, я бы выучилась на врача.
– Третьеклассники – самый бойкий возраст. Тебе и самой скоро захочется детей, – заметила мать.
– Может быть, через несколько лет, мама. “Может быть, когда вы умрете”, – подумал Митч.
– Ты же хочешь детей, Митч? – спросила теща.
– Может, через несколько лет.
Мистер Сазерленд отодвинул тарелку и зажег сигарету. Вопрос о курении неоднократно обсуждался до их приезда. Митч настаивал на том, чтобы в доме вообще не курили, а они – в особенности. Спор этот выиграла Эбби.
– А как твой экзамен? – спросил тесть.
“Это уже интереснее”, – подумал Митч и ответил:
– Изнурительный.
– Но ты его сдал?
– Надеюсь.
– Когда это станет известно?
– Через месяц-полтора.
– Сколько он длился?
– Четыре дня.
– После того как мы переехали сюда, он был занят только учебой и работой, больше ничем, – сказала Эбби. – Этим летом я его почти не видела.
Митч улыбнулся жене. Его постоянное отсутствие стало больной темой всех их разговоров, и теперь ему было забавно слышать эти слова, в которые она облекала свое прощение.
– Что будет, если ты не сдал его? – спросил ее отец.
– Не знаю. Я об этом не думал.
– А если сдашь, оклад повысят? Митч решил быть вежливым, как и обещал. Но удавалось ему это с трудом.
– Да, будет повышение оклада и неплохая премия.
– Сколько всего юристов в фирме?
– Сорок.
– Боже мой, – воскликнула миссис Сазерленд, закуривая. – Это больше, чем у нас в округе.
– Где она расположена? – спросил мистер Сазерленд.
– В центре.
– Мы можем поехать посмотреть? – спросила теща.
– Может быть, в другой раз. По воскресеньям фирма закрыта для посетителей. – Митч сам изумился своему ответу. “Закрыта для посетителей”! Как будто это музей.
Эбби почувствовала надвигающуюся катастрофу и быстро перевела разговор на церковь, в которую они с Митчем ходят. В церкви четыре тысячи прихожан, есть гимнастический зал и кегельбан. Она поет в хоре и учит восьмилеток в воскресной школе. Митч ходит в церковь, когда он не на работе, а ему приходится работать почти каждое воскресенье.
– Я рад узнать, что ты посещаешь церковь, Эбби, – благочестиво сказал ее отец.
Вот уже многие годы он руководил хором по воскресеньям в Первой методистской церкви в Дэйнсборо, а остальные шесть дней в неделю безраздельно отдавал жадности и финансовым махинациям. Кроме того, он столь же упорно, но еще более осмотрительно увлекался виски и женщинами.
В беседе случилась заминка, наступило неловкое молчание. Он закурил другую сигарету. “Кури, старина, – подумал Митч, – кури больше”.
– А для десерта давайте перейдем во внутренний дворик, – предложила Эбби, начиная убирать со стола.
Они стали расхваливать подстриженную зелень и Митча – такого умелого садовода. Митчу оставалось только проглотить эту похвалу. Тот же соседский мальчишка подрезал деревья, выполол сорняки, подровнял живые изгороди, выложил камешки по периметру внутреннего дворика. Сам Митч научился пока лишь выдергивать сорную траву и убирать за Херси. Мог разве что еще управиться с дождевальной установкой, но, как правило, предоставлял это мистеру Раису.
Эбби принесла слоеный торт с земляникой и кофе. С беспомощным видом она посматривала на мужа, но тот хранил полную невозмутимость.
– У вас действительно здесь очень и очень неплохо, – произнес ее отец вот уже в третий раз, обводя глазами прилегающий к дому двор. Митч ясно представил себе, как в голове его проворачиваются шестеренки: он сравнивал размеры их дома с домами соседей и умирал от желания узнать, во сколько же это все обошлось? Каков был первый взнос? Сколько платить в месяц, черт побери? Вот что ему нужно знать. Он так и будет водить своим носом, поджидая момент, чтобы спросить напрямик.
– Чудное местечко, – заметила мать раз, наверное, десятый.
– Когда дом был построен? – задал вопрос отец.
Митч поставил чашку на стол и кашлянул. Он чувствовал, что долго не продержится.
– Ему около пятнадцати лет, – ответил он.
– А площадь?
– Примерно три тысячи квадратных футов, – несколько нервно вступила Эбби.
Митч бросил на нее взгляд. Самообладание его улетучивалось.
– У вас хорошие соседи, – сказала мать, надеясь поддержать иссякающий разговор.
– Новый заем или вы взяли всю сумму на себя? – отец говорил так, как будто опрашивал человека, желающего получить ссуду, о его дополнительных источниках доходов.
– Новый заем, – ответил Митч и замолчал в ожидании.
Эбби молча молилась и тоже ждала чего-то. Мистер Сазерленд не ждал, не мог ждать.
– Сколько вы за него заплатили?
Митч набрал полную грудь воздуха и был уже готов ответить: “Слишком много”, но его опередила Эбби.
– Не очень много, папа, – чуть нахмурившись, твердо сказала она. – Мы уже научились обращаться с деньгами.
Митч улыбнулся, прикусив язык.
Миссис Сазерленд поднялась.
– Давайте прокатимся, а? Я хочу посмотреть на реку и на ту новую пирамиду, что они построили на берегу. Поехали, Гарольд.
Гарольду хотелось получить побольше информации о доме, но на его руке уже повисла супруга.
– Отличная идея, – согласилась Эбби. Усевшись в сверкающий “БМВ”, все поехали любоваться рекой. Эбби попросила родителей не курить в новом автомобиле. Митч за рулем молчал и очень старался быть вежливым.
11
Нина ворвалась в кабинет с пачкой бумаг и вывалила их Митчу на стол.
– Мне нужны ваши подписи, – потребовала она, вручая ему перо.
– Что это? – спросил Митч, покорно расписываясь.
– Не спрашивайте. Доверьтесь мне.
– Я обнаружил опечатку в соглашении компании “Лэндмарк Партнерс”.
– Это компьютер.
– Хорошо. Отремонтируйте компьютер.
– Как долго вы собираетесь сегодня работать?
Митч окинул взглядом документы, вздохнул.
– Не знаю. А в чем дело?
– У вас усталый вид. Идите-ка домой пораньше и отдохните. Ваши глаза все больше становятся похожими на глаза Натана Лока.
– Очень смешно.
– Звонила ваша жена.
– Я перезвоню ей через минуту.
Когда он поставил последнюю подпись, Нина собрала письма и документы.
– Пять часов. Я ухожу. В библиотеке первого этажа вас ждет Оливер Ламберт.
– Оливер Ламберт? Ждет меня?
– Именно это я и сказала. Он звонил минут пять назад. Сказал, что это очень важно.
Митч подтянул галстук и направился по коридору, затем вниз по лестнице и небрежной похожей вошел в библиотеку. За столом сидели Ламберт, Эйвери и почти все остальные компаньоны фирмы. Стоя за их спинами, присутствовали также все сотрудники. Место во главе стола было пустым – кого-то ждали. Тишина в зале стояла почти торжественная. Никаких улыбок. Ламар стоял неподалеку, но избегал его взгляда. Эйвери выглядел застенчиво и смущенно. Уолли Хадсон крутил конец своего галстука-бабочки и медленно покачивал головой.
– Садись, Митч, – мрачно начал мистер Ламберт. – Нам нужно кое-что обсудить с тобой.
Дуг Терни закрыл дверь.
Митч сел и обвел глазами присутствующих, рассчитывая встретить хоть один приободряющий взгляд. Ни одного. Сидя в креслах на колесиках, компаньоны приближались к нему, сжимая круг. Обступали сотрудники, опустив головы и глядя в пол.
– Что происходит? – спросил он, в беспомощности уставившись на Эйвери. Капельки пота стали проступать на его лбу, сердце стучало, как отбойный молоток, дыхание стало затрудненным.
Опершись о стол, Ламберт снял очки. Он чуть нахмурился, как бы испытывая какую-то боль.
– Нам только что звонили из Нэшвилла, Митч, и мы хотим поговорить с тобой об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59