Глава службы безопасности Де Вашер занимал самую просторную из этих крошечных секций. Единственным украшением голых стен его кабинета был сертификат, удостоверявший его безупречную тридцатилетнюю службу в департаменте полиции Нового Орлеана. Де Вашер был мужчиной крепкого сложения, с небольшим животиком, широкоплечим, с мощной грудью и аккуратно посаженной совершенно круглой головой. Редко кому доводилось видеть улыбку на его лице. Воротник мятой рубашки был расстегнут, с тем чтобы позволить могучей шее хоть какую-то свободу движений. На спинке стула висела спортивная куртка и широкий галстук из синтетики.
В понедельник утром после отъезда Макдира и его жены Оливер Ламберт поднялся на пятый этаж, подошел к металлической двери и, нажав кнопку, поднял голову к телекамере, ожидая, пока ему откроют. Нажал кнопку еще раз, дверь открылась, и он быстро прошел по петляющему коридору прямо в кабинет Де Вашера. Тот стряхнул пепел с сигары в хирургически чистую пепельницу, сдвинул со стола бумаги в сторону.
– Привет, Олли. По-моему, ты пришел поболтать о Макдире.
Де Вашер был единственным в фирме человеком, называвшим Ламберта просто Олли прямо в лицо.
– Да, помимо прочего.
– Что ж, он неплохо провел время, остался доволен фирмой, ему понравился город, и скорее всего, он примет наше предложение.
– Где находились твои люди?
– В отеле мы заняли смежные с его номером комнаты. Номер, конечно, прослушивался, так же как лимузин, телефон и прочее. Все, как обычно, Олли.
– Побольше деталей.
– Пожалуйста. Они прибыли в отель в четверг вечером и почти сразу улеглись спать. Почти не разговаривали. В пятницу ночью он рассказал ей все, что узнал о фирме, о людях, отозвался о тебе как об очень приятном человеке. Я сразу подумал, что тебе это понравится.
– Продолжай.
– Он поведал ей о вашей роскошной столовой и об обеде с компаньонами. Выдал ей все до мелочей о своем окладе, льготах и премиях, и они оба пришли в экстаз. Все это превзошло их самые смелые ожидания. Ей очень хочется стать хозяйкой дома с гаражом, деревцами и кустарником во дворе. Он сказал ей, что она ею станет.
– Какое-нибудь неудовольствие в отношении фирмы?
– Да нет. Прошелся по поводу отсутствия цветных и женщин, но вряд ли его это всерьез беспокоит.
– А что жена?
– Она просто без ума. Ей понравился город, она осматривала его вместе с женой Куина. После обеда в пятницу они вместе ездили посмотреть на дома, она нашла парочку по душе.
– Адреса их у тебя есть?
– Конечно, Олли. В субботу утром они вызвали лимузин и катались по городу. Лимузин приводил их в восторг. Наш водитель держался в стороне от неказистых кварталов; а они рассматривали главным образом дома. Похоже, они сделали выбор: номер 1231 по Ист-Медоубрук. Дом продается. Они прошли по нему в сопровождении Бетси Белл, агента по недвижимости. Она назвала им цену – сто сорок тысяч, но удовольствуется и меньшей суммой, у нее сейчас застой.
– Это приличная часть города. Дом старый?
– Лет десять-пятнадцать. Три тысячи квадратных футов, что-то такое в колониальном стиле. Неплохой Дом для одного из твоих парней, Олли.
– Ты уверен, что это именно то, что им хочется?
– Пока, во всяком случае. Они собирались приехать еще разок, примерно через месяц, еще поприсматриваться. Вы могли бы оплатить им самолет сюда в любое время, как только они будут готовы, не так ли, это ведь обычная процедура?
– Да, мы с этим справимся. Что они говорили об окладе?
– Они поражены. Выше ему ничего не предлагали. Они безостановочно говорили о деньгах: оклад, пенсия, заем, “БМВ”, премии и прочее. Им не верится во все это, ребятишки готовы тронуться.
– Пожалуй. Так ты думаешь, что мы купили его, а?
– Готов биться об заклад – да. Он сказал, что фирма, может, и не такая престижная, как на Уолл-стрит, но квалификация у юристов не ниже, а как люди они гораздо приятнее. Я уверен, что он согласится.
– Он что-нибудь подозревает?
– В общем нет. Ламар явно дал ему понять, чтобы он держался подальше от кабинета Лока. Он поделился с женой, сказал ей, что никто никогда не входит в его кабинет за исключением нескольких секретарш и очень небольшого числа компаньонов. Но тут же добавил, что Куин сказал ему, будто Лок просто эксцентричен и довольно замкнут. Не думаю, чтобы он что-то подозревал. Она же сказала, что фирма, как ей кажется, слишком уж беспокоится о вещах, которые ее не касаются.
– Например?
– Личная жизнь. Дети, работа жен и в таком духе. По-моему, ее это несколько раздражало, но это только мое предположение. Просто в субботу утром она сказала ему, что, будь она проклята, если позволит горстке каких-то адвокатов указывать ей, когда она сможет работать, а когда – заводить детей. Но я не думаю, что все это очень серьезно.
– Понимает ли он, насколько постоянная работа его ждет?
– Мне кажется, да. Не было ни упоминания о том, чтобы переехать через несколько лет куда-нибудь еще. Я думаю, он понял. Он уже хочет стать компаньоном, как и все. Он уже сломлен, он жаждет денег.
– Говорилось что-нибудь об ужине у меня дома?
– Оба там сильно нервничали, но им очень понравилось. А от дома они в восхищении. И от твоей жены тоже.
– Секс?
– Каждую ночь. Впечатление такое, что медовый месяц у них еще в самом разгаре.
– Чем они занимались в постели?
– Мы же не могли видеть, не забывай. Судя по звукам, все как у людей, никаких гадостей. Я все время вспоминал о тебе и о том, как ты любишь рассматривать карточки, и в голове у меня билась одна мысль: нужно было установить камеры, чтобы старина Олли тоже порадовался.
– Заткнись, Де Вашер.
– Так и быть, в следующий раз. Они помолчали. Де Вашер просматривал свой блокнот. Затем затушил в пепельнице сигару, улыбнулся.
– Так или иначе, это прочная семья. Они очень нежны друг к другу. Твой водитель говорит, что весь уик-энд они ходили повсюду, держась за руки. Ни одного раздраженного слова за три дня, это о чем-то говорит, правда? Но кто я, чтобы судить? Я сам третий раз женат.
– С тобой все ясно. А что они говорят о детях?
– Может, через пару лет. Сначала ей хочется поработать.
– Каково твое мнение об этом парне?
– Воспитанный, приличный молодой человек. Очень честолюбив. Думаю, что он уже завел себя и не остановится, пока не взберется на самый верх. И у него есть шансы, он способен на многое, при необходимости.
Ламберт улыбнулся:
– Это я и хотел услышать.
– Дважды они звонили по телефону. Оба раза ее матери, в Кентукки. Ничего примечательного.
– Что-нибудь новое о его семье?
– О ней не упоминалось.
– О Рэе тоже?
– Нет. Мы ищем его, Олли. Дай нам время.
Де Вашер закрыл досье Макдира и достал другую папку, гораздо толще. Ламберт, уставившись глазами в пол, потирал виски.
– Выкладывай, что еще, – негромко сказал он.
– Новости плохие, Олли. Я уверен, что Ходж и Козински сговорились и работают сейчас на пару. На прошлой неделе агенты ФБР получили ордер и обыскали дом Козински. Обнаружили наши микрофоны и сообщили ему, что его дом прослушивался. Естественно, они не знали кем. Козински рассказал об этом Ходжу в прошлую пятницу – они спрятались в библиотеке на третьем этаже. Микрофон был довольно далеко от них, и мы смогли записать лишь отдельные реплики. Немного, но ясно, что говорили они о “жучках” в доме Козински. Они убеждены, что их слушают везде, и они подозревают нас. Говорят даже между собой очень осторожно.
– С чего это вдруг ФБР понадобился для обыска ордер?
– Хороший вопрос. Видимо, реверанс в нашу сторону, чтобы все выглядело законно и солидно. Нас они уважают.
– Кто там был персонально?
– Тарранс. Видимо, он старший.
– И как он?
– Хорош. Молод, зелен, излишне ревностен, но компетентен. С нашими людьми он не сравнится.
– И часто он говорил с Козински?
– Сейчас это невозможно установить. Поскольку они вычислили, что мы их слушаем, они стали слишком осторожны. Нам известно о четырех их встречах в прошлом месяце, но я подозреваю, что их было больше.
– Много он успел вынюхать?
– Надеюсь, не очень. Пока ФБР ведет бой с тенью. Их последняя беседа, о которой мы знаем, состоялась неделю назад, и важного там ничего сказано не было. Козински очень напуган. Общаются они, видимо, много, а толку нет. Он так еще и не решился пока сотрудничать с ними. Они же сами на него вышли, имей это в виду. По крайней мере, мы так считаем. Они прижали его довольно крепко, и он готов был расколоться, но теперь, похоже, начинает задумываться. Однако контакты продолжаются, и это тревожит меня.
– Жена его что-нибудь знает?
– Думаю, нет. Она видит, что ведет себя он как-то странно, а он объясняет это перегруженностью на работе.
– А что Ходж?
– Насколько мы осведомлены, он пока с фэбээровцами не контактирует. Больше разговаривает с Козински, или шепчется, я бы сказал. Ходж твердит, что боится ФБР хуже смерти, что ФБР ведет бесчестную игру, что им нельзя доверять. Без Козински он и шагу не сделает.
– А что, если Козински исчезнет?
– Они выйдут на Ходжа. Надеюсь, нам не придется прибегать к таким средствам. Черт побери, Олли, он ведь не убийца какой-нибудь! Он очень достойный молодой человек, у него дети и все такое…
– Твоя чувствительность ошеломляет. Ты, верно, думаешь, что я получу от этого удовольствие. Дьявол, я ведь сам воспитывал этих парней
– Ну тогда призови их к порядку, пока все это не зашло слишком далеко. Нью-Йорк становится все более подозрительным, Олли. Они начинают задавать кучу вопросов.
– Кто?
– Лазарев.
– И что ты им сказал, Де Вашер?
– Все. Это моя работа. Тебя ждут в Нью-Йорке послезавтра, для детального доклада.
– Чего они хотят?
– Им нужны ответы. И планы.
– Какие планы?
– Предварительные планы устранения Козински, Ходжа и Тарранса, если будет такая необходимость.
– Тарранса! А ты не сошел с ума, Де Вашер? Мы не можем устранить полицейского. Сюда же пришлют армию.
– Лазарев болван, Олли. Ты знаешь это. Он идиот, но я не думаю, что с нашей стороны было бы умно сказать ему об этом.
– А я скажу. Я поеду в Нью-Йорк и скажу ему, что он круглый дурак.
– Сделай это, Олли. Сделай это!
Оливер Ламберт поднялся с кресла и направился к двери.
– Наблюдать за Макдиром еще месяц.
– Хорошо, Олли. Он согласится, держу пари. Не беспокойся.
4
“Мазду” продали за двести долларов, большая часть которых пошла в уплату за аренду небольшого грузовичка. Его вернут арендной конторе уже в Мемфисе. Часть старой мебели раздали соседям, часть выбросили, и погруженными оказались только холодильник, кровать, шкаф для одежды, комод, небольшой цветной телевизор, ящики с посудой, одеждой, всякими мелочами. Из чисто сентиментальных воспоминаний взяли с собой и старую кушетку, понимая, однако, что долго она в новом доме не простоит.
Эбби держала на руках их беспородного пса Херси, а Митч сидел за рулем и гнал машину через Бостон на юг, все дальше на юг, туда, где их ждала лучшая жизнь. Уже три дня они пробивались второстепенными дорогами, наслаждаясь сельской местностью и подпевая передаваемым по радио песням. Они ночевали в дешевых мотелях и болтали о доме, о “БМВ”, о мебели, детях, богатстве. Опустив стекла кабины, они с радостью подставляли свои лица ветерку в те моменты, когда грузовичок набирал максимальную скорость – почти сорок пять миль в час! Где-то уже в Пенсильвании Эбби робко намекнула, что они могли бы по пути заскочить ненадолго в Кентукки. Митч не сказал ничего, но выбрал маршрут, пролегающий через обе Каролины, Северную и Южную, и Джорджию, так что в любой точке их пути между ними и границей штата Кентукки было не меньше двухсот километров. Эбби смирилась.
Они добрались до Мемфиса в четверг утром; как и было обещано, черный “БМВ” триста восемнадцатой модели стоял у гаража в ожидании хозяев. Митч не сводил глаз с машины. Эбби – с дома. Трава перед ним была густой, зеленой и аккуратно подстриженной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59