– Верно, дружище.
– Песок белый, как сахар. Теплая, прозрачная вода. Теплые, прекрасные женщины. Правда, дружище?
– Правда, дружище.
– А по вечерам у “Пальм” все так же готовят под открытым небом?
– Да, дружище. Начиная с шести.
– Это по соседству с нашим бунгало. “Пальмы” – популярный отель, самое оживленное место на берегу.
Их коттедж располагался в самом центре пляжа “Седьмая миля”, неподалеку от другого подобного же комплекса и “Пальм”. Как и другие, принадлежащие фирме, эти коттеджи были просторными и роскошно обставленными. Эйвери сказал, что каждый можно было бы продать не менее чем за полмиллиона, но продавать их никому не приходило в голову. Их также не сдавали в аренду. Это были священные прибежища для восстановления сил изнуривших себя работой юристов фирмы “Бендини, Ламберт энд Лок”. И узкого круга избранных клиентов.
С балкона спальни на втором этаже Митч следил за небольшими лодочками, беззаботно покачивающимися в искрящемся море. Солнце медленно катилось к горизонту, и маленькие волны посылали отраженные последние его лучи во всех направлениях. Пассажирское судно неторопливо удалялось от острова. Множество людей прогуливались по пляжу, играли в песке, брызгали друг на друга водой, гонялись за песчаными крабами или пили пунш с ромом и ямайское пиво “Род Страйп”. Со стороны “Пальм” доносилась ритмичная карибская музыка; туда, где под открытым небом располагался бар, как магнитом тянуло отдыхающих; в тростниковой хижине рядом можно было взять напрокат катамаран, волейбольные мячи, трубки с масками.
Эйвери подошел к балкону в ярких оранжево-желтых шортах. Тело его было мускулистым и гибким, без всяких признаков дряблости. В Мемфисе он был совладельцем спортивного клуба и каждый день являлся туда поработать на снарядах. Глядя не него, можно было догадаться и о том, что в клубе не составляло труда загореть под ультрафиолетовой лампой. На Митча все это произвело впечатление.
– Как тебе мой туалет? – спросил Эйвери.
– То, что надо. Вам идет.
– Если захочешь, у меня есть еще одна пара.
– Нет, спасибо. Я привык к своим спортивным, еще из Кентукки.
Эйвери отпил из стакана и вышел на балкон.
– Я здесь, наверное, уже в десятый раз, и все-таки мне не надоело. Иногда подумываю перебраться сюда, как удалюсь от дел.
– Было бы неплохо. Гулять по пляжу, довить песчаных крабов.
– Играть в домино и пить “Ред Страйп”. Пробовал его?
– Не припомню такого.
– Пойдем промочим горло.
Бар на открытом воздухе назывался “Румхедс”. Он был заполнен изнывающими от жажды туристами, там же вокруг деревянного стола сидели несколько местных жителей и играли в домино. Эйвери пробрался через людское столпотворение и вернулся к Митчу с двумя бутылками пива. Они уселись недалеко от играющих.
– Вот этим-то я и займусь, когда выйду на пенсию. Обоснуюсь здесь и буду зарабатывать себе на жизнь игрой в домино. И попивать “Ред Страйп”.
– Хорошее пиво.
– А надоест домино, займусь игрой в дартс. Он кивнул головой в сторону группы подвыпивших англичан, метавших стрелки в центр размеченного круга и переругивавшихся между собой.
– А надоест дартс – ну, тогда я и не знаю, что буду делать. Извини.
Эйвери поднялся и направился к столику, за который только что уселись две молодые женщины в узеньких бикини. Он представился, и женщины предложили ему сесть рядом. Митч заказал себе еще одну бутылку пива и пошел на пляж. В отдалении, в центре Джорджтауна, виднелись здания банков. Именно в эту сторону и шагал Митч.
Блюда были расставлены на складывающихся столиках, окружавших бассейн. Шашлыки из акульего мяса, жареные креветки, черепашки, устрицы, крупный омар, жареный морской окунь, другие столь же изысканные деликатесы. Все эти дары моря были только что выловлены. Туристы толпились у столиков, наполняя свои тарелки всякой всячиной, взад и вперед сновали официанты, успевая разносить целые галлоны ромового пунша. Выбрав еду по вкусу, люди усаживались где-нибудь в тени, во внутреннем дворике, лицом к морю. Группа музыкантов наигрывала регги; солнце скрылось сначала за облачком, а потом и вовсе упало за горизонт.
С тарелками в руках Митч проследовал за Эйвери от буфета к столику, где сидели две женщины. Они оказались сестрами, обеим не было еще тридцати, обе развелись с мужьями, обе были наполовину пьяными. Одна из них, Кэрри, уже вовсю заигрывала с Эйвери, Другая, Джулия, тут же начала строить глазки Митчу. Интересно, подумал он, что Эйвери успел им наговорить?
– Я вижу, ты уже женат, – прошептала Джулия, придвигаясь к Митчу.
– Да, и я счастлив.
Она улыбнулась, как бы принимая вызов. Эйвери и ее сестра сидели, обняв друг друга. Митч поднял стакан с пуншем и одним глотком осушил его.
Склонившись над тарелкой, он не мог заставить себя не думать ни о ком, кроме Эбби. Объяснить все происходящее было бы трудно, если бы такие объяснения вдруг потребовались. Ужин в компании двух привлекательных, едва одетых женщин. Объяснить такое было бы невозможно. Разговор за столиком смолк, и Митч не собирался его продолжать. Подошедший официант поставил рядом с ним большой кувшин, который очень быстро опустел. Эйвери становился все более оживленным. Начал сочинять какую-то басню о том, что Митч играл за “Нью-Йорк Джайэнтс”, дважды награждался высшими призами и зарабатывал миллион долларов в год, пока травма колена не разрушила его спортивную карьеру. Митч только качал головой и продолжал пить. Джулия смотрела на него во все глаза и придвигалась все ближе.
Музыканты заиграли громче – наступило время танцевать. Люди потянулись к деревянной площадке, находившейся под пальмами между бассейном и пляжем.
– Танцевать! – прокричал Эйвери и потянул свою девушку за руку. Они побежали между столиков и быстро затерялись в толпе веселящихся туристов.
Митч почувствовал, что Джулия уже сидит вплотную к нему; ее рука легла на его колено.
– Ты не хочешь потанцевать? – услышал он ее голос.
– Нет.
– Вот и отлично. Я тоже. А чего тебе хочется? Ее грудь ходуном ходила по руке Митча, в нескольких дюймах от своего лица он видел ее призывную улыбку.
– Мне ничего не хочется, – сказал он ровным голосом и убрал ее руку.
– Ну, брось. Давай побалуемся. Твоя жена ничего не узнает.
– Послушай-ка, ты очень красива, но сейчас ты зря стараешься. Еще довольно рано, и у тебя достаточно пока времени, чтобы найти парня получше.
– А ты остряк!
Рука ее вновь вернулась на прежнее место, и Митч глубоко вздохнул.
– Почему бы тебе не убраться отсюда?
– Прости. – Она убрала руку.
– Я сказал. Убирайся.
Она отшатнулась от него.
– Что с тобой?
– У меня отвращение к болезням, вызываемым чрезмерной общительностью. Убирайся.
– Почему бы тебе самому не убраться?
– Отличная мысль. Думаю, мне пора. Благодарю за компанию.
Допив пунш, Митч встал и, пробравшись через танцующую толпу, подошел к бару. Заказал пиво, уселся в темном уголке внутреннего дворика. Расстилавшийся перед ним пляж был совершенно пуст. Над самой поверхностью воды плавно скользили огоньки небольших суденышек и катеров. За спиной теплый карибский вечер был полон звуков смеха и музыки, которую извлекали из своих инструментов местные “Босоногие ребята”. Неплохо, подумал Митч, неплохо, но с Эбби было бы еще лучше. Может, они приедут сюда вместе следующим летом. Им необходимо было побыть вместе, и подальше от дома, от его кабинета. Какая-то полоса, какой-то барьер отделил их друг от друга, он еще не мог понять, что это. Просто было что-то такое, чего ни один из них не мог объяснить словами, но что оба чувствовали. Это пугало его.
– Что ты там увидел? – Неожиданно раздавшийся рядом голос заставил его вздрогнуть.
Она подошла к столику, села рядом. Темнокожая островитянка с голубыми или серыми – в темноте невозможно было определить – глазами. Глаза эти, глубокие и теплые, были прекрасны. Темные волнистые волосы зачесаны назад, свисая свободно, они скрывали почти всю спину. В девушке, похоже, смешалась кровь не только черной и белой рас, было в ней что-то и от латиноамериканки. И еще что-то, наверное, тоже было. Белая полосочка бикини едва скрывала ее тугую полную грудь, а яркая Длинная юбка с разрезом почти до пояса тоже открыла взору почти все, когда девушка уселась, скрестив ноги. Обуви никакой.
– Ничего особенного, – ответил Митч.
Она была совсем юной; блеснувшие в детской улыбке зубы походили на жемчужины.
– Ты откуда? – спросила она.
– Из Штатов.
Она едва слышно рассмеялась.
– Это и так ясно. Откуда из Штатов? Речь ее была спокойной и ясной, настоящий карибский английский.
– Мемфис.
– Сюда многие приезжают из Мемфиса. Ныряльщики и аквалангисты.
– А ты живешь здесь? – поинтересовался Митч.
– Да. Всю жизнь. Моя мать – местная жительница. Отец – из Англии. Он давно ушел от нас, вернулся туда, откуда приехал.
– Не хочешь чего-нибудь выпить?
– Хочу. Рому с содовой.
Митч стоял у стойки бара и ждал, пока приготовят напитки. Какое-то нервное ожидание разливалось у него в желудке. Еще можно было скользнуть в темноту, исчезнуть в толпе и пробраться в безопасность, в бунгало. Можно было бы запереть дверь и почитать что-нибудь об этом налоговом убежище. Скука! Да к тому же там сейчас был Эйвери вместе со своей пылкой подружкой. “Эта девушка безопасна”, – подсказывали ему выпитый ром и пиво. Один-два коктейля, и они пожелают друг другу спокойной ночи.
Со стаканами в руках Митч вернулся к столику и сел напротив девушки, стараясь держаться подальше. Вокруг них никого не было.
– Ты тоже ныряльщик?
– Нет. Не поверишь, но я приехал по делу. Я юрист, завтра утром у меня встреча кое с кем из банкиров.
– Долго ты здесь пробудешь?
– Дня два.
Митч старался быть вежливым, но кратким. Чем меньше он скажет, тем безопаснее будет. Она поменяла положение ног, беззащитно улыбнулась. Митч почувствовал в. себе какую-то слабость.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– Мне двадцать лет, зовут Эйлин. Я уже взрослая.
– Митч.
Ощущение тяжести в желудке пропало, голова прояснилась. Он сделал несколько больших глотков пива. Посмотрел на часы.
Она наблюдала за ним с той же мягкой улыбкой.
– Ты очень красив.
Как она торопится. Остынь, говорил он себе, не горячись.
– Спасибо.
– Ты спортсмен?
– Что-то вроде этого. А почему ты спрашиваешь?
– Ты выглядишь как спортсмен, такой мускулистый и надежный.
То, как она произнесла последнее слово, снова заставило его сердце биться учащенно. Он восхищался ее телом и пытался придумать такой комплимент, который не звучал бы как приглашение. Забудь об этом, приказывал он себе.
– Где ты работаешь? – попытался Митч перевести разговор в более безопасное русло.
– В городе, в ювелирном магазине.
– А живешь?
– В Джорджтауне. А ты где остановился?
– В соседнем бунгало. – Митч кивнул налево, и она повернула голову. Он видел, что она не прочь пойти посмотреть.
Девушка поднесла к губам свой бокал.
– Почему ты не веселишься со всеми?
– Я не очень люблю большие сборища.
– Пляж понравился?
– Просто великолепный.
– При луне он еще лучше. – Та же улыбка. Он промолчал.
– Бар в миле отсюда, дальше, по пляжу, будет получше. Давай пройдемся.
– Не знаю, мне уже пора идти. До утра нужно успеть кое-что сделать.
Она встала и рассмеялась.
– На Кайманах никто так рано не уходит с пляжа. Пойдем, я должна тебе коктейль.
– Нет. Пожалуй, нет.
Она схватила его за руку, и Митч направился за ней в сторону пляжа.
Они шли и молчали; “Пальмы” уже скрылись из виду, музыка была едва слышна. Поднявшаяся луна светила все ярче, пляж был совершенно пуст. Она отстегнула какой-то крючок и сняла юбку. На теле ее кроме узенькой ленточки вокруг груди и такой же узенькой, бежавшей между ног, ничего не было. Свернув юбку, она повесила ее ему на шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59