.. Негров же он не отпугивал нисколько, наоборот, каждую среду казалось, что сюда их привозят целыми грузовиками.
Возле кассы сидели двое приезжих, они с благоговейным ужасом следили за тем, как Клод дирижирует рестораном. Скорее всего репортеры, подумал Джейк. Всякий раз когда Клод приближался к ним или хотя бы бросал на них взгляд, оба тотчас же с озабоченным видом принимались рассматривать стол. Каждому было ясно, что они с севера, что ни тому, ни другому не приходилось еще пробовать свиных ребрышек. Они попытались было заказать какие-то салаты и холодные закуски, но Клод быстро поставил обоих на место, предложив либо удовлетвориться тем, что есть, либо освободить столик. Повернувшись к ним спиной, он во всеуслышание объявил, что два пришлых простака захотели, видите ли, салатов.
- Вот вам ваш обед. Поторопитесь управиться с ним, - сурово сказал он им, ставя тарелки на стол.
- И никаких ножей для мяса? - кисло спросил один.
Клод только поднял к потолку глаза и направился прочь, покачивая головой и бормоча что-то себе под нос.
Но тут один из них заметил Джейка и после нескольких минут разглядывания все же решился подойти к его столику.
- Это вы Джейк Брайгенс, адвокат мистера Хейли?
- Ну я. А вы кто такой?
- Роджер Маккитрик, корреспондент "Нью-Йорк таймс".
- Рад познакомиться. - Джейк улыбнулся, голос его сразу потеплел.
- Я освещаю дело Хейли, и мне хотелось бы как-нибудь поговорить с вами. Собственно, чем быстрее, тем лучше.
- Хорошо. Я не очень-то занят после обеда. Сегодня у нас пятница.
- Если можно, чуть позже.
- Скажем, в четыре?
- Отлично. - Маккитрик заметил, что из кухни в зал вышел Клод. Встретимся в четыре.
- Так, парень! - заорал на него Клод. - Время твое вышло. Плати и можешь быть свободен.
Джейк и Эткавэйдж покончили с едой через пятнадцать минут и сидели, дожидаясь потока брани со стороны Клода. Они облизывали пальцы, вытирали губы и щеки и обменивались замечаниями относительно нежности свиных ребрышек.
- Этот процесс сделает тебя знаменитостью, не так ли? поинтересовался Эткавэйдж.
- Надеюсь. Заработаю я на нем, во всяком случае, немного.
- В самом деле, Джейк, ведь он поможет в твоей практике?
- Если я выиграю дело, то клиентов у меня будет больше, чем я смогу обслужить. Конечно, поможет. Тогда я смогу выбирать дела сам, смогу выбирать себе клиентов.
- А что это будет значить в финансовом плане?
- Не имею представления. Сейчас нельзя еще сказать, кого или что именно сможет привлечь моя возможная известность. Просто у меня будет больше дел, из которых что-то можно выбрать, значит, и денег должно быть больше. Я смогу не думать о том, что перерабатываю.
- Само собой, об этом тебе не придется беспокоиться.
- Видишь ли, Стэн, не такие уж мы, юристы, и богачи. Теперь этот диплом уже не то, что раньше, - уж слишком много нас стало. Четырнадцать человек в таком маленьком городке, как наш. Даже здесь, в Клэнтоне, конкуренция достаточно сильна - хороших дел мало, а юристов много. В больших же городах еще хуже, и все большее число выпускников юридических колледжей не могут найти себе работу. Ко мне в год приходит человек десять в поисках места. Крупная фирма в Мемфисе несколько месяцев назад уволила группу юристов - ты когда-нибудь о таком слышал? Как на какой-то фабричке. Их просто выставили за дверь. Думаю, им не осталось ничего иного, как только идти на биржу вместе с безработными и стоять там в очереди за каким-нибудь бульдозеристом. Теперь дошла очередь до юристов - не секретарши, не водители грузовиков, а юристы!
- Прости меня за неудачный вопрос.
- Как я могу не думать о том, что слишком перерабатываю? Это дает мне четыре тысячи в месяц, а ведь я практикую один. В общей сложности это пятьдесят тысяч в год, и мне редко удается что-либо отложить. Несколько месяцев все идет более или менее ровно, потом поток клиентов редеет. Каждый месяц все по-разному. Я даже не решаюсь прикинуть, сколько заработаю в следующем месяце. Поэтому дело Хейли так для меня важно. Другого такого никогда не будет. Это вершина. Я могу до конца жизни работать, и никогда больше репортер из "Нью-Йорк таймс" не оторвет меня от обеда, чтобы договориться об интервью. Если я выиграю это дело, я стану самым известным юристом в штате. Вот тогда-то я смогу забыть о переработках.
- А если ты проиграешь?
На мгновение Джейк замолчал, оглядывая зал в поисках Клода.
- Известность появится вне зависимости от исхода дела. Выиграю я или проиграю, процесс пойдет на пользу моей практике. Но проиграть будет очень обидно. Каждый юрист округа втайне надеется, что у меня ничего не выгорит. Всем хочется, чтобы Хейли осудили. Они слишком ревнивы, они боятся, что в случае удачи я уведу у них их клиентуру. Все юристы ужасно ревнивы.
- И ты тоже?
- Конечно. Возьми, к примеру, фирму Салливана. Я презираю в ней каждого, но в какой-то мере я и к ним испытываю ту же ревность. Мне бы хотелось иметь кое-кого из их клиентов, вести некоторые их дела, чувствовать себя так же уверенно, как и они. Они хорошо знают, что в конце каждого месяца их ждет чек на приличную сумму, это им почти гарантировано, а к Рождеству каждому вручают еще и конверт с премией. Они представляют интересы старых, надежных клиентов. Я не отказался бы для разнообразия получать какое-то время такое же удовольствие. Что же касается меня, то я защищаю всяких алкоголиков, убийц, супругов, калечащих друг друга, каких-то страдальцев, у которых нет или почти нет денег. И я никогда не знаю, сколько таких клиентов войдут в мой кабинет через месяц.
- Постой-ка, Джейк, - перебил его Эткавэйдж. - Я бы с удовольствием продолжил разговор, но Клод только что посмотрел на часы, а затем перевел свой взгляд на нас. Боюсь, наши двадцать минут уже истекли.
В счете Джейка сумма, подлежащая оплате, была на семьдесят один цент больше, чем у Эткавэйджа, а поскольку их заказы были совершенно одинаковы, у Клода потребовали объяснений.
- Ничего странного, - ответил тот, - ведь у Джейка в тарелке было на одно ребрышко больше.
Маккитрик, выглядевший весьма представительно, оказался к тому же и пунктуальным, дотошным и напористым. В Клэнтоне он появился в среду, чтобы изучить и описать случай, который в настоящее время представлялся каждому как самое громкое убийство в стране. Он уже говорил с Оззи и Моссом, и оба посоветовали ему побеседовать с Джейком. Он общался с Буллардом - сквозь закрытую дверь его кабинета, - и судья рекомендовал ему то же. Он взял интервью у Гвен и Лестера, однако ему не разрешили увидеться с девочкой. Он толковал с постоянными посетителями кафе и чайной, с завсегдатаями расположенных у озера баров Хью и Энн. Имел место и разговор с бывшей женой Уилларда, а вот миссис Кобб отказалась принять репортера: она устала от журналистов. Кто-то из братьев Билли Рэя вызвался дать интервью за вознаграждение, но тут уж отказался Маккитрик. Он съездил на фабрику, чтобы встретиться с коллегами Хейли, он побывал в Смитфилде, чтобы задать несколько вопросов окружному прокурору. Роджер планировал провести в городе еще несколько дней, а потом подъехать на суд.
Родом Маккитрик был из Техаса и сохранил за собой привычку, когда ситуация позволяла, медленно растягивать слова - это производило впечатление на местных, развязывало им языки. Напевность речи выделяла его из абсолютного большинства других представителей средств массовой информации, которые придерживались четкого, выверенного произношения современного американского языка.
- Что это такое? - спросил Маккитрик, указывая на середину стола, за которым сидел Джейк.
- Магнитофон, - последовал ответ Джейка.
Маккитрик поставил свой собственный репортерский магнитофон на стол и посмотрел на Джейка:
- Могу я узнать: для чего он вам?
- Конечно, можете. Это мой кабинет, мое интервью, и если я хочу записать его на пленку, то сделаю это.
- Вы ожидаете каких-либо неприятностей?
- Я стараюсь предупредить их. Очень неприятно, когда твои слова перевирают.
- Это не мое амплуа.
- Тем лучше. Значит, вы не станете возражать против того, чтобы каждый из нас воспользовался своим магнитофоном.
- Вы не доверяете мне, мистер Брайгенс?
- Не доверяю, черт побери. Кстати, меня зовут Джейк.
- Почему вы мне не доверяете?
- Потому что вы репортер, вы из нью-йоркской газеты, вы приехали сюда в поисках сенсации, и, если вы и на самом деле тот, за кого себя выдаете, из-под вашего пера выйдет напичканная фактами статейка, пронизанная морализаторским духом, а все мы будем выглядеть невежественными чурбанами-расистами.
- Вы ошибаетесь. Прежде всего я из Техаса.
- А газета ваша нью-йоркская.
- Сам я считаю себя южанином.
- Давно вы уехали с Юга?
- Около двадцати лет.
Джейк улыбнулся и покачал головой, как бы говоря: это - слишком долгое время.
- И моя газета вовсе не гонится за сенсацией.
- Посмотрим. До суда еще несколько месяцев. У нас будет время ознакомиться с вашими статьями.
- Ну что ж, это справедливо.
Джейк нажал кнопку записи своего магнитофона, то же самое сделал и Маккитрик.
- Может ли Карл Ли рассчитывать на то, что суд округа Форд отнесется к рассмотрению его дела совершенно беспристрастно?
- А почему нет? - спросил Джейк.
- Но ведь он негр. Он убил двух белых мужчин, и судить его будет жюри, состоящее из присяжных-белых.
- То есть вы хотите сказать, что его будет судить горстка расистов?
- Нет, я сказал совершенно иное, а этого у меня и в мыслях не было. Почему вы решили, что я считаю всех вас расистами?
- Потому что вы на самом деле так считаете. Это стало стереотипом, и вы о нем знаете.
Маккитрик пожал плечами и быстро записал что-то в блокноте.
- Так вы ответите на мой вопрос?
- Да. Он может рассчитывать на беспристрастное рассмотрение своего дела в суде округа Форд, если слушание состоится здесь.
- Вы хотите, чтобы оно состоялось здесь?
- Мы попытаемся перенести слушание в другое место.
- Куда именно?
- Выбор не за нами. Его сделает судья.
- Где Хейли раздобыл "М-16"?
Джейк усмехнулся и покосился на магнитофон.
- Не знаю.
- Обвинили бы его в совершении преступления, если бы он был белым?
- Он негр, и обвинение ему еще не предъявлено.
- Но если бы он был белым, его обвинили бы?
- Я думаю, да.
- И жюри присяжных согласилось бы с обвинением?
- Не хотите ли сигару? - Из ящика стола Джейк достал "Руатан"*, снял целлофановую обертку, не спеша прикурил от газовой зажигалки.
* Сорт дорогих сигар.
- Нет, благодарю вас.
- Нет, будь он белым, присяжные оправдали бы его. Таково мое мнение. Во всяком случае, здесь, в Миссисипи, или в Техасе, или в Вайоминге. Не уверен насчет Нью-Йорка.
- Почему же?
- У вас есть дочь?
- Нет.
- Тогда вам не понять.
- Все же я не теряю надежды. Значит, мистер Хейли судом присяжных будет осужден?
- Скорее всего.
- Выходит, по отношению к черному населению система не так уж и справедлива?
- А вам приходилось говорить с Раймондом Хьюджесом?
- Нет. Кто это?
- На последних выборах он выдвинул себя на должность шерифа, но допустил одну ошибку - не учел того, что его соперником был Оззи Уоллс. Хьюджес - белый, Оззи, само собой, нет. И если я не ошибаюсь, Оззи получил тридцать один процент голосов. Так почему бы вам не обратиться к мистеру Хьюджесу с вопросом о справедливости системы в отношении черных?
- Я имел в виду правоохранительную систему.
- Система везде одна и та же. Кто, по-вашему, сидит за столом присяжных? Те же самые избиратели, которые сделали Оззи Уоллса шерифом.
- Ну хорошо, но если белый может быть оправдан за то же, за что негра скорее всего осудят, то не объяснили бы вы, на чем основана ваша уверенность в том, что система одинаково справедлива к обоим?
- А она и не справедлива.
- Боюсь, не совсем понимаю вас.
- Система отражает в себе состояние общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94