Дом был построен лет десять назад, когда отец нашел покупателя на свою компанию в Ноксвилле и ушел на покой состоятельным человеком. Карла была в семье единственной дочерью, как теперь Ханна - единственной внучкой. Трехэтажная вилла с четырьмя спальнями и четырьмя ванными комнатами - то, что отец называл пляжным домиком, - была достаточно просторной и для дюжины внуков.
Дочитав заметку, Карла подошла к окнам столовой, выходящим на океан. Огромный оранжевый диск солнца только что поднялся над горизонтом. Вообще-то она любила подольше понежиться в постели, но жизнь с Джейком научила ее несколько иначе относиться к первым утренним часам. Карла уже привыкла просыпаться не позже половины шестого. Джейк как-то сказал ей, что ему нравится затемно уходить на работу и затемно возвращаться домой. Он гордился тем, что ежедневно проводит в своем офисе больше часов, чем любой другой юрист округа. Он был не таким, как все, но Карла его любила.
В сорока восьми милях к северо-востоку от Клэнтона в округе Милберн на берегу небольшой реки Типпа стоял городок Темпл. В нем было три тысячи жителей и два мотеля. "Темпл инн" был почти пуст: кому бы взбрело в голову ехать сюда в это время года? И только в самом конце коридора солдаты национальной гвардии и парочка полицейских охраняли двери восьми номеров. В пяти из них поселились парами белые женщины, шестой делили Барри Экер и Клайд Сиско. Запасные присяжные - чернокожий Бен Лестер Ньютон и белый Фрэнси Питтс - занимали по отдельному номеру. Телевизоры в комнатах были отключены, в прессе присяжным тоже было отказано. Ужин во вторник вечером доставили прямо в номера. В семь тридцать утра среды постояльцам принесли завтрак. Выхлопы от дизеля "грейхаунда" удушливой пеленой окутали всю стоянку. Ровно в восемь четырнадцать человек заняли свои места, и автобус отправился в Клэнтон.
По дороге пассажиры говорили о своих семьях и о работе. Двое или трое были знакомы и раньше, большинство же до встречи в зале суда ничего друг о друге не знали. Люди с неловкостью старались избегать разговоров о том, что свело их вместе и какую задачу предстоит им совместными усилиями решить. Слова Нуза были однозначны и лаконичны: никаких обсуждений дела. А им так хотелось обменяться мнениями: изнасилование, личности насильников. Карл Ли, Джейк, Бакли, сам Нуз, Клан - да куча всего. О сожженных крестах было известно каждому, но и эту тему обходили молчанием, во всяком случае, в автобусе. В номерах же мотеля удержаться от разговоров было невозможно.
Автобус остановился у здания суда без пяти девять, и присяжные тотчас приникли к окнам - им хотелось увидеть, много ли народу толпится на лужайке: куклуксклановцев, чернокожих и прочих зевак, удерживаемых от необдуманных действий присутствием национальных гвардейцев. У запасного выхода здания присяжных ожидали полицейские, чтобы как можно быстрее проводить их в зал. Но сначала им предложено было пройти в комнату для присяжных, где на столе дымился в чашках горячий кофе, а в вазочках лежали свежие пончики. Вскоре появившийся Пейт сообщил, что его честь готов открыть заседание. Присяжные прошли за ним в уже полный зал и заняли места в своей ложе в том же порядке, в котором вчера их рассадила Джин Гиллеспи.
- Прошу всех встать! - разнесся по залу зычный голос Пейта.
- Садитесь, пожалуйста. - Нуз опустился на свой стул с высокой кожаной спинкой. - Доброе утро, леди и джентльмены, - учтиво приветствовал он присяжных. - Надеюсь, вы все в добром здравии и готовы к работе.
Сидевшие в ложе дружно закивали.
- Хорошо. Каждое утро я буду задавать вам один и тот же вопрос: пытался ли кто-нибудь вступить с вами в контакт, разговаривать с вами или как-то воздействовать на вас в течение прошлого вечера и сегодняшней ночи?
Отрицательное качание головами.
- Очень хорошо. А между собой вы о деле не говорили?
Каждый из них солгал, вновь покачав головой.
- Отлично. Если кто-то захочет вступить с вами в контакт, поговорить о деле или вообще как-нибудь повлиять на вас, надеюсь, вы сразу поставите меня об этом в известность. Я понятно выразился?
Кивки.
- В таком случае мы можем приступать. Прежде всего мы должны будем заслушать вступительное слово каждого из наших юристов, то есть прокурора и адвоката. Предупреждаю вас, что все произносимое ими не является свидетельскими показаниями и не может рассматриваться в качестве доказательств. Мистер Бакли, может быть, вы начнете первым?
Бакли поднялся, застегнул пуговицу своего сверкающего пиджака из полиэстера.
- Да, ваша честь.
- Я так и думал. Приступайте.
Напротив ложи присяжных Бакли установил небольшой деревянный пюпитр, сделал глубокий вдох и медленно пролистал страницы своего блокнота. Он наслаждался этими короткими мгновениями полной тишины, когда все взгляды устремлены на него одного и каждый готов с трепетом внимать всему тому, что он сейчас начнет говорить. А начал Бакли с того, что поблагодарил присяжных за их приезд сюда, за те жертвы, которые они согласились принести, за высокое гражданское чувство (как будто бы у них был выбор, подумал Джейк). Он гордился ими и считал большой честью работать с ними вместе в этом столь сложном деле. Сейчас он выступает в роли их защитника. Его клиент - штат Миссисипи. И ему страшно от того груза ответственности, что возложен на его плечи народом, ведь он всего-навсего Руфус Бакли - простой сельский юрист из Смитфилда. Прокурор говорил о себе, о своих мыслях и ощущениях, о надеждах, о том, что в душе он возносит молитвы Создателю, прося помочь ему выполнить свой нелегкий долг и наилучшим образом послужить народу своего штата.
Примерно то же самое Бакли говорил в начале каждого процесса, однако нечасто ему удавалось держаться с таким артистизмом. По сути выступление прокурора представляло собой гладкий и отполированный словесный мусор, который вполне можно опротестовать. Джейк сгорал от желания заявить протест, но из собственного опыта он знал, что Марабу протест не поддержит: все-таки первое слово, а пока риторику Бакли нельзя расценить как грубое личное оскорбление. Вся прокурорская медоточивость и дешевая искренность выводили Джейка из себя - и главным образом потому, что присяжные вслушивались в эту чушь и по большей части склонны были ей верить. Прокурор всегда выступал в роли эдакого славного парня, борца со злом, стремящегося покарать преступника за его злодеяния, убрать его с глаз людских туда, откуда он уже никому не сможет причинить вреда. В деле обработки присяжных Бакли был мастером высшей пробы, в первом же своем обращении к ним прокурор убедительно доказывал, что Он и Они - Двенадцать Избранных - объединенными усилиями добьются правды и рука об руку победят Зло. Им нужна только правда, только истина и ничего, кроме нее. Найдите правду - и Справедливость восторжествует. Следуйте за ним, Руфусом Бакли, народным защитником, - и вы обязательно обретете истину.
Изнасилование всегда ужасно. Он сам является отцом, его дочери столько же лет, сколько и Тони Хейли, и когда он впервые услышал о том, что приключилось с маленькой девочкой, у него внутри похолодело. Как он переживал за Карла Ли и его жену! Да, он думал и о своих детях, думал о возмездии.
Джейк незаметно улыбнулся Эллен. Это было интересно. Бакли решил сам заговорить об изнасиловании, не пытаясь укрыть этот вопрос от внимания жюри. Джейк ожидал, что прокурор будет категорически против предъявления присяжным улик и свидетельских показаний относительно изнасилования. В своей справке Эллен писала, что, согласно закону, присяжные должны быть ознакомлены со всеми фактами дела, однако в законе не уточнялось, каким именно способом. Совершенно очевидно, что Бакли решил напрямик говорить об изнасиловании, а не пытаться скрыть его, тем более что о нем знал весь город. Хороший шаг, подумал Джейк, особенно принимая во внимание то, что детали изнасилования и так известны каждому.
Эллен улыбнулась в ответ. Похоже, предпринимается первая попытка судебного разбирательства по делу об изнасиловании Тони Хейли.
Бакли объяснял присутствовавшим, что желание мести будет естественным в данной ситуации для любого родителя. И для него самого, признался он. Но! - тут голос его возвысился - нельзя не видеть разницы между желанием отомстить и самой местью.
Войдя во вкус, Бакли принялся непринужденно расхаживать перед пюпитром, строя фразы в такт своим шагам. В течение двадцати минут он читал лекцию по уголовному судопроизводству и его особенностям в штате Миссисипи, затем он поделился с присяжными тем, какое количество насильников он, Руфус Бакли, лично отправил в Парчмэн, причем большинство - до конца их дней. Судебная система штата находится в рабочем состоянии потому, что у жителей хватает здравого смысла не ставить ей палки в колеса. Но она непременно рухнет, если позволить таким, как Карл Ли, нарушать взаимодействие отлаженных шестеренок и самому браться за утверждение справедливости. Вы только представьте себе: общество без всяких законов, где мера возмездия определяется волей любого отдельно взятого индивида! Ни полиции, ни тюрем, ни судов, ни присяжных. Каждый сам по себе.
В этом видится какая-то ирония, сказал прокурор, чуть замедляя шаг. Вот он сидит здесь, Карл Ли Хейли, требуя в отношении себя самого справедливого суда, - и все-таки сам-то он как раз в такой суд не верил. Спросите матерей Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда. Спросите их, какого рода справедливый суд получили их сыновья.
Здесь Бакли сделал короткую паузу, давая присяжным, да и всем присутствовавшим задуматься над последней фразой. Фраза прозвучала весомо, каждый из сидящих в ложе присяжных смотрел сейчас на Карла Ли Хейли. И взгляды эти были полны отнюдь не сочувствия.
С невозмутимым видом Джейк чистил ногти и откровенно скучал. Бакли сделал вид, что листает свои записи, разложенные на пюпитре, и мельком глянул на часы. Заговорил вновь, на этот раз лишенным эмоций голосом человека, исполняющего свой долг. Обвинение в состоянии доказать и обязательно докажет, что Карл Ли Хейли тщательно спланировал эти убийства. Почти час он провел в каморке под лестницей, по которой, как он знал, будут вести Кобба и Уилларда к выходу из здания суда. Каким-то образом он смог пронести с собой армейскую винтовку "М-16".
Бакли подошел к маленькому столику у барьера и поднял в воздух винтовку.
- Вот эта "М-16"! - прокричал он присяжным, вращая оружие над головой.
Положив ее перед собой на пюпитр, прокурор объяснил залу, с каким знанием дела выбирал Карл Ли свое оружие. Он же воевал, он знал, как нужно убивать. Он привык к "М-16". Это оружие незаконно - его не купишь в оружейной лавке в западной части города. Значит, ему пришлось искать его. Значит, он планировал убийство.
Так что все ясно: предумышленное, тщательно спланированное, хладнокровное убийство.
А Де Уэйн Луни? Четырнадцать лет работы в полицейском управлении. Отличная семья. Луни является одним из лучших офицеров, с которыми прокурору вообще доводилось когда-либо встречаться. И что же? Тяжелое ранение во время исполнения своего служебного долга. Частично ампутированная нога. В чем его вина? Возможно, защита скажет, что это результат непредвиденного стечения обстоятельств, что этого не стоит принимать во внимание. Но в Миссисипи такая защита не пройдет.
Нет прощения, леди и джентльмены, ни одному из этих актов насилия. Приговор должен быть - виновен!
На вступительную речь каждому отводилось по часу, и окружной прокурор, не в силах удержаться от соблазна до последней минуты использовать отведенное ему время, начал повторяться. Обрушившись на тезис о невменяемом состоянии обвиняемого, он процитировал себя дважды. Присяжные начинали ощущать скуку и искали взглядами в зале что-нибудь такое, что позволило бы отвлечься от монотонной речи прокурора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94