– Эти бомбы не дают мне покоя.
Тоузьер подъехал к ближайшей воронке и остановил машину, не заглушая мотора. Они вышли и посмотрели через долину на деревню. Линия воронок тянулась к домам, и расстояние между ними было одинаковым – примерно пятьдесят ярдов. Тоузьер посмотрел на воронку и сказал:
– Если это не след от бомбы, то я утконос. Видите этот вал выброшенной земли по краям воронки?
– Посмотрим поближе, – сказал Уоррен и, подойдя к валу, стал карабкаться по мягкой земле вверх. Там он посмотрел вниз и вдруг расхохотался:
– Вы таки утконос, Энди. Подойдите, взгляните.
Энди полез за ним и тоже посмотрел вниз.
– Черт меня возьми! Это ж просто дыра. – Он сделал шаг к воронке, взял камень и кинул вниз. После долгой паузы донесся слабый всплеск воды. Он выпрямился и посмотрел на линию воронок с недоумением.
– Это какое-то безумие, – сказал он. – Кому это понадобилось копать ямы с водой, к тому же такие глубокие, с интервалом в пятьдесят ярдов и точно по прямой линии?
Уоррен щелкнул пальцами и воскликнул:
– Я знаю, что это! У меня в голове что-то мелькнуло, когда Фоллет показал на них, но я не мог точно вспомнить. Это – канал.
– Что-что?
– Канал. – Он повернулся и посмотрел на горы. – Подземный канал! Источник воды – там, на склоне, и оттуда она поступает в деревню. Я ведь читал кое-что об Иране, прежде чем мы двинулись сюда, и мне попадались сведения о таких каналах. Иран просто-таки испещрен ими – протяженность их около двухсот тысяч миль.
Тоузьер почесал в затылке:
– Почему они не строят свои каналы на поверхности, как нормальные люди?
– Они используются как водопроводы, – объяснил Уоррен. – Когда канал под землей, то вода испаряется гораздо меньше. Это очень старое изобретение – персы строят такие штуки уже более трех тысяч лет. – Он улыбнулся и вздохнул с облегчением. – Это не бомбовые воронки, это вентиляционные отверстия. Они делаются для того, чтобы люди, которые спускаются туда для ремонта, не задохнулись.
– Что ж, все в порядке, – сказал Тоузьер. – Поехали!
Они опять сели в машину, вернулись на дорогу и направились к селению. Строения были однотипные, одноэтажные, какие встречались им уже не раз, глинобитные стены, плоские крыши. Это должно было облегчить поиски. У самой деревни они наткнулись на стадо коз – за ними следил мальчик, при виде машины радостно замахавший рукой. Когда они приблизились ко двору большого дома, из-под колес метнулась стая тощих цыплят. Они въехали во двор. Тоузьер сказал:
– Если захотите что-нибудь мне сказать, подождите, пока мы останемся одни. Эти люди на самом деле могут понимать по-английски лучше, чем они прикидываются. Но должен признать, что тут все выглядит вполне мирно.
Уоррен не успел ответить – толпа мальчишек бросилась навстречу нежданным гостям и подняла пронзительный визг. Пыль стояла столбом. Женщины засуетились и, натягивая на себя паранджи, скрывались в дверях. Уоррен сказал:
– Здесь до черта помещений, которые нам надо проверить. А если у Фарваза есть еще и гарем, наша задача усложнится.
Они вышли из машины, и мальчишки тотчас же окрУ" жили их плотным кольцом. Тоузьер громко сказал:
– Заприте-ка лучше двери, а не то по возвращении мы многого не досчитаемся.
В этот момент раздался голос, резко скомандовавший. Мальчишек как ветром сдуло, и они врассыпную бросились через двор, словно за ними гнался шайтан. Появился высокий пожилой человек с прямой осанкой, богато одетый. Рукоятка кинжала, торчавшего у него за поясом, сверкала драгоценными камнями. Большой камень украшал и его тюрбан, пальцы были в дорогих кольцах. У него было тонкое, аскетичное лицо и седая борода.
Он что-то вполголоса сказал своему спутнику, и тот неожиданно произнес по-английски:
– Шейх Фарваз приветствует вас. Его дом – ваш дом. – Он сделал паузу и саркастически добавил: – Конечно, это не следует понимать буквально, это просто речевой оборот.
Уоррен, оправившись от удивления, сказал:
– Спасибо. Я – Николас Уоррен, а это мой друг Эндрю Тоузьер. Мы ищем место для съемок. – Он показал на надпись на боку "лендровера". – Мы из компании "Риджент-фильм" в Лондоне.
– Вы сбились с проторенной дороги. Я – Ахмед, а это мой отец. – Он опять заговорил со стариком, и Шейх, важно закивав головой, пробормотал что-то. Ахмед продолжал:
– Мы все же приветствуем вас, хотя отец не одобряет вашего занятия. Он правоверный мусульманин, а изображать человека противоречит нашей вере. – Он улыбнулся. – Что касается меня, то мне все равно. Вам ни к чему запирать машину – никто ничего не украдет.
Уоррен улыбнулся.
– Мы... э... э... не ожидали, что в таком заброшенном месте могут говорить по-английски.
Ахмед усмехнулся.
– Вы полагаете, я должен повесить большое объявление: "Здесь говорят по-английски"? – Он сделал жест рукой.
– Мой отец просит вас зайти в дом.
– Спасибо, – сказал Уоррен. – Большое спасибо. – Он бросил взгляд на Тоузьера. – Пошли, Энди.
Их провели в большую комнату. На полу были разбросаны овечьи шкуры, а стены покрыты гобеленами. В центре лежал прекрасный персидский ковер, окруженный несколькими низкими кушетками. На бронзовых подносах уже дымился горячий кофе.
– Садитесь, – сказал Ахмед и, изящно опустившись на одну из кушеток, подобрал ноги. Уоррен деликатно подождал, пока усядется Шейх Фарваз, и затем сел, пытаясь сымитировать позу Ахмеда, которую тот явно находил удобной. Тоузьер тоже сел, и Уоррен слышал, как хрустнули его суставы.
– У нас бывали европейцы и прежде, – сказал Ахмед. – Мой отец – человек старого воспитания, и когда наши гости чтут наши обычаи, он очень доволен. – Он опять обворожительно улыбнулся. – А потом мы пойдем ко мне и выпьем виски.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Уоррен. – Не так ли, Энди?
– Да, я бы сейчас выпил чего-нибудь покрепче, – согласился Тоузьер.
Ахмед продолжал:
– Сейчас мы выпьем кофе. Это своего рода церемония, она не займет много времени. Мой отец интересуется, давно ли вы в Курдистане?
– Не очень, – ответил Уоррен. – Мы прибыли из Джилана всего дня два назад.
Ахмед перевел его ответ отцу и сказал:
– Берите кофейную чашку правой рукой. Кофе горячий и сладкий, может быть, слишком сладкий на ваш вкус. Вы в первый раз в Курдистане?
Уоррен почел за лучшее говорить правду. Ложь могла быть опасной. Взяв чашку, он ответил:
– Мы были здесь несколько недель тому назад. Но нам не удалось найти того, что мы искали, поэтому мы решили сделать перерыв и вернулись в Тегеран, чтобы немного передохнуть.
– Да, – сказал Ахмед, – в Курдистане не отдохнешь. – Он опять повернулся к отцу и что-то быстро проговорил, потом продолжил: – Пейте кофе весь сразу, затем кладите чашку на поднос, перевернув ее. А что за фильм вы снимаете, мистер Уоррен?
– Я не снимаю фильм, – ответил Уоррен. – Мы – поисковая группа, которая определяет места для съемок в соответствии со сценарием. – Он выпил кофе, горячий, приторно сладкий и наполовину состоящий из кофейной гущи. Поставив чашку на поднос, он перевернул ее. Старый Шейх Фарваз одобрительно улыбнулся.
– Понятно, – сказал Ахмед. – Еще две чашки, пожалуйста. Отец просто счастлив, когда курдское гостеприимство находит отклик. – Он с видимым удовольствием выпил свой кофе. – А вы... э... э... руководитель группы, мистер Уоррен?
– Да. – Уоррен, следуя примеру Ахмеда, взял вторую чашку. – Энди – мистер Тоузьер – больше по технической части. Его интересуют углы съемки и все такое прочее. – Уоррен имел туманное представление о том, чем занимаются подобные группы, и очень старался не брякнуть какой-нибудь чепухи.
– Вас только двое?
– Нет, нас четверо и две машины. Но другая машина сломалась, и они застряли.
– Мы должны проявить гостеприимство и к ним. Скоро уже ночь.
Уоррен покачал головой:
– В этом нет никакой необходимости. Они могут разбить лагерь.
– Ну как хотите, – сказал Ахмед и повернулся к своему отцу.
Они, давясь, выпили еще по чашке кофе, после чего Шейх Фарваз встал и произнес целую тираду. Ахмед перевел ее коротко: – Отец приглашает вас переночевать в его доме.
Уоррен искоса посмотрел на Тоузьера. Тот еле заметно кивнул, и Уоррен сказал:
– Мы очень рады. Мне хотелось бы только взять в машине необходимые вещи – прибор для бритья и кое-какую мелочь.
– Я все принесу, – откликнулся Тоузьер.
– О, мистер Тоузьер, – сказал Ахмед с легкой укоризной, – а я-то думал, что вы потеряли дар речи. Он явно бравировал своим превосходным знанием английского.
Тоузьер ухмыльнулся:
– Я предпочитаю молчать, когда говорит начальство.
– Что ж, идите, но только после того, как уйдет отец, – таков обычай.
Шейх Фарваз поклонился и исчез в одной из дверей в глубине комнаты. Тоузьер вышел So двор. Он подошел к машине, открыл дверь, снял с крюка микрофон и небрежно перебросил его в хвост кузова, к вещам. Потом, обойдя машину и открыв багажник, он стал открывать свой чемодан и, нажав на кнопку микрофона, тихо сказал:
– Вызываю Риджент два; вызываю Риджент два. Перехожу на прием.
Голос Фоллета из динамика оглушил его:
– Это Джонни. У вас все в порядке? Прием!
– Все будет в порядке, только потише. Мы остаемся на ночь. Будьте на приеме на всякий случай. Прием.
– Я не могу оставлять приемник включенным на всю ночь, – сказал Фоллет тихо. – Я посажу батареи. Прием.
– Тогда включайтесь каждый час на десять минут. Понятно? Прием!
– Понятно. Счастливо. Конец связи.
Тоузьер достал все, что могло понадобиться ему и Уоррену, затем спрятал микрофон. Когда он вернулся в дом, Уоррен и Ахмед оживленно болтали.
– Ахмед рассказывал мне, как он обучился английскому языку, – сказал Уоррен. – Он, оказывается, семнадцать лет жил в Англии.
– О, – сказал Тоузьер, – интересно. Как это случилось?
Ахмед сделал изящный жест рукой.
– Давайте поговорим об этом за выпивкой. Пойдемте, друзья.
Он провел их из дома через двор в другое помещение, где находились его апартаменты, обставленные в европейском стиле. Он открыл шкаф.
– Виски?
– Спасибо, – вежливо сказал Уоррен. – Вы очень любезны.
Ахмед разлил виски.
– Мой отец, конечно, этого не одобряет, но у себя я делаю, что хочу. – Он вручил стакан Уоррену. – Пророк выступал против алкоголя, но зачем богу разрешать нам производить его, если мы его никак не используем. – Он поднял бутылку, посмотрел на нее и игриво закончил: – Если это и грех, то самого высокого качества. Ваш стакан, мистер Тоузьер.
– Спасибо.
Налив себе весьма приличную порцию, Ахмед снова заговорил:
– Имейте в виду, что само слово "алкоголь" арабского происхождения. Должен сказать, что вкус к шотландскому виски я приобрел в Англии. Да, садитесь, джентльмены. Здесь вам, надеюсь, будет удобней, чем в доме моего отца.
– Как же вы попали в Англию? – с любопытством спросил Уоррен.
– Это длинная история, – начал Ахмед. – Что вы знаете о политических проблемах курдов?
– Абсолютно ничего. А вы, Энди?
– Я слышал о проблеме курдов, но в чем она состоит, толком не понял, – ответил Тоузьер.
Ахмед рассмеялся:
– Мы предпочитаем называть ее иранской проблемой, или иракской, или турецкой. Ибо мы, курды, существуем, но не считаем это проблемой. – Он сделал глоток виски. – В сорок шестом году на севере Ирана образовалась Курдская республика, которую поддерживали русские. Она просуществовала недолго, и ее лидеры – Мулла Мустафа Барзани и мой отец – нашли убежище в России. – Он постучал рукой по груди. – Но меня отец послал в Англию, где я и жил до шестьдесят третьего года. Мой отец – мудрый человек. Он не хотел, чтобы вся его семья была в России. Как вы, англичане, говорите: "Нельзя класть в одну корзину слишком много яиц". Вот он и послал меня в Англию, а моего старшего брата во Францию. Вот так.
– А этот Мулла, или как там его, – кто он? – спросил Тоузьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Тоузьер подъехал к ближайшей воронке и остановил машину, не заглушая мотора. Они вышли и посмотрели через долину на деревню. Линия воронок тянулась к домам, и расстояние между ними было одинаковым – примерно пятьдесят ярдов. Тоузьер посмотрел на воронку и сказал:
– Если это не след от бомбы, то я утконос. Видите этот вал выброшенной земли по краям воронки?
– Посмотрим поближе, – сказал Уоррен и, подойдя к валу, стал карабкаться по мягкой земле вверх. Там он посмотрел вниз и вдруг расхохотался:
– Вы таки утконос, Энди. Подойдите, взгляните.
Энди полез за ним и тоже посмотрел вниз.
– Черт меня возьми! Это ж просто дыра. – Он сделал шаг к воронке, взял камень и кинул вниз. После долгой паузы донесся слабый всплеск воды. Он выпрямился и посмотрел на линию воронок с недоумением.
– Это какое-то безумие, – сказал он. – Кому это понадобилось копать ямы с водой, к тому же такие глубокие, с интервалом в пятьдесят ярдов и точно по прямой линии?
Уоррен щелкнул пальцами и воскликнул:
– Я знаю, что это! У меня в голове что-то мелькнуло, когда Фоллет показал на них, но я не мог точно вспомнить. Это – канал.
– Что-что?
– Канал. – Он повернулся и посмотрел на горы. – Подземный канал! Источник воды – там, на склоне, и оттуда она поступает в деревню. Я ведь читал кое-что об Иране, прежде чем мы двинулись сюда, и мне попадались сведения о таких каналах. Иран просто-таки испещрен ими – протяженность их около двухсот тысяч миль.
Тоузьер почесал в затылке:
– Почему они не строят свои каналы на поверхности, как нормальные люди?
– Они используются как водопроводы, – объяснил Уоррен. – Когда канал под землей, то вода испаряется гораздо меньше. Это очень старое изобретение – персы строят такие штуки уже более трех тысяч лет. – Он улыбнулся и вздохнул с облегчением. – Это не бомбовые воронки, это вентиляционные отверстия. Они делаются для того, чтобы люди, которые спускаются туда для ремонта, не задохнулись.
– Что ж, все в порядке, – сказал Тоузьер. – Поехали!
Они опять сели в машину, вернулись на дорогу и направились к селению. Строения были однотипные, одноэтажные, какие встречались им уже не раз, глинобитные стены, плоские крыши. Это должно было облегчить поиски. У самой деревни они наткнулись на стадо коз – за ними следил мальчик, при виде машины радостно замахавший рукой. Когда они приблизились ко двору большого дома, из-под колес метнулась стая тощих цыплят. Они въехали во двор. Тоузьер сказал:
– Если захотите что-нибудь мне сказать, подождите, пока мы останемся одни. Эти люди на самом деле могут понимать по-английски лучше, чем они прикидываются. Но должен признать, что тут все выглядит вполне мирно.
Уоррен не успел ответить – толпа мальчишек бросилась навстречу нежданным гостям и подняла пронзительный визг. Пыль стояла столбом. Женщины засуетились и, натягивая на себя паранджи, скрывались в дверях. Уоррен сказал:
– Здесь до черта помещений, которые нам надо проверить. А если у Фарваза есть еще и гарем, наша задача усложнится.
Они вышли из машины, и мальчишки тотчас же окрУ" жили их плотным кольцом. Тоузьер громко сказал:
– Заприте-ка лучше двери, а не то по возвращении мы многого не досчитаемся.
В этот момент раздался голос, резко скомандовавший. Мальчишек как ветром сдуло, и они врассыпную бросились через двор, словно за ними гнался шайтан. Появился высокий пожилой человек с прямой осанкой, богато одетый. Рукоятка кинжала, торчавшего у него за поясом, сверкала драгоценными камнями. Большой камень украшал и его тюрбан, пальцы были в дорогих кольцах. У него было тонкое, аскетичное лицо и седая борода.
Он что-то вполголоса сказал своему спутнику, и тот неожиданно произнес по-английски:
– Шейх Фарваз приветствует вас. Его дом – ваш дом. – Он сделал паузу и саркастически добавил: – Конечно, это не следует понимать буквально, это просто речевой оборот.
Уоррен, оправившись от удивления, сказал:
– Спасибо. Я – Николас Уоррен, а это мой друг Эндрю Тоузьер. Мы ищем место для съемок. – Он показал на надпись на боку "лендровера". – Мы из компании "Риджент-фильм" в Лондоне.
– Вы сбились с проторенной дороги. Я – Ахмед, а это мой отец. – Он опять заговорил со стариком, и Шейх, важно закивав головой, пробормотал что-то. Ахмед продолжал:
– Мы все же приветствуем вас, хотя отец не одобряет вашего занятия. Он правоверный мусульманин, а изображать человека противоречит нашей вере. – Он улыбнулся. – Что касается меня, то мне все равно. Вам ни к чему запирать машину – никто ничего не украдет.
Уоррен улыбнулся.
– Мы... э... э... не ожидали, что в таком заброшенном месте могут говорить по-английски.
Ахмед усмехнулся.
– Вы полагаете, я должен повесить большое объявление: "Здесь говорят по-английски"? – Он сделал жест рукой.
– Мой отец просит вас зайти в дом.
– Спасибо, – сказал Уоррен. – Большое спасибо. – Он бросил взгляд на Тоузьера. – Пошли, Энди.
Их провели в большую комнату. На полу были разбросаны овечьи шкуры, а стены покрыты гобеленами. В центре лежал прекрасный персидский ковер, окруженный несколькими низкими кушетками. На бронзовых подносах уже дымился горячий кофе.
– Садитесь, – сказал Ахмед и, изящно опустившись на одну из кушеток, подобрал ноги. Уоррен деликатно подождал, пока усядется Шейх Фарваз, и затем сел, пытаясь сымитировать позу Ахмеда, которую тот явно находил удобной. Тоузьер тоже сел, и Уоррен слышал, как хрустнули его суставы.
– У нас бывали европейцы и прежде, – сказал Ахмед. – Мой отец – человек старого воспитания, и когда наши гости чтут наши обычаи, он очень доволен. – Он опять обворожительно улыбнулся. – А потом мы пойдем ко мне и выпьем виски.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Уоррен. – Не так ли, Энди?
– Да, я бы сейчас выпил чего-нибудь покрепче, – согласился Тоузьер.
Ахмед продолжал:
– Сейчас мы выпьем кофе. Это своего рода церемония, она не займет много времени. Мой отец интересуется, давно ли вы в Курдистане?
– Не очень, – ответил Уоррен. – Мы прибыли из Джилана всего дня два назад.
Ахмед перевел его ответ отцу и сказал:
– Берите кофейную чашку правой рукой. Кофе горячий и сладкий, может быть, слишком сладкий на ваш вкус. Вы в первый раз в Курдистане?
Уоррен почел за лучшее говорить правду. Ложь могла быть опасной. Взяв чашку, он ответил:
– Мы были здесь несколько недель тому назад. Но нам не удалось найти того, что мы искали, поэтому мы решили сделать перерыв и вернулись в Тегеран, чтобы немного передохнуть.
– Да, – сказал Ахмед, – в Курдистане не отдохнешь. – Он опять повернулся к отцу и что-то быстро проговорил, потом продолжил: – Пейте кофе весь сразу, затем кладите чашку на поднос, перевернув ее. А что за фильм вы снимаете, мистер Уоррен?
– Я не снимаю фильм, – ответил Уоррен. – Мы – поисковая группа, которая определяет места для съемок в соответствии со сценарием. – Он выпил кофе, горячий, приторно сладкий и наполовину состоящий из кофейной гущи. Поставив чашку на поднос, он перевернул ее. Старый Шейх Фарваз одобрительно улыбнулся.
– Понятно, – сказал Ахмед. – Еще две чашки, пожалуйста. Отец просто счастлив, когда курдское гостеприимство находит отклик. – Он с видимым удовольствием выпил свой кофе. – А вы... э... э... руководитель группы, мистер Уоррен?
– Да. – Уоррен, следуя примеру Ахмеда, взял вторую чашку. – Энди – мистер Тоузьер – больше по технической части. Его интересуют углы съемки и все такое прочее. – Уоррен имел туманное представление о том, чем занимаются подобные группы, и очень старался не брякнуть какой-нибудь чепухи.
– Вас только двое?
– Нет, нас четверо и две машины. Но другая машина сломалась, и они застряли.
– Мы должны проявить гостеприимство и к ним. Скоро уже ночь.
Уоррен покачал головой:
– В этом нет никакой необходимости. Они могут разбить лагерь.
– Ну как хотите, – сказал Ахмед и повернулся к своему отцу.
Они, давясь, выпили еще по чашке кофе, после чего Шейх Фарваз встал и произнес целую тираду. Ахмед перевел ее коротко: – Отец приглашает вас переночевать в его доме.
Уоррен искоса посмотрел на Тоузьера. Тот еле заметно кивнул, и Уоррен сказал:
– Мы очень рады. Мне хотелось бы только взять в машине необходимые вещи – прибор для бритья и кое-какую мелочь.
– Я все принесу, – откликнулся Тоузьер.
– О, мистер Тоузьер, – сказал Ахмед с легкой укоризной, – а я-то думал, что вы потеряли дар речи. Он явно бравировал своим превосходным знанием английского.
Тоузьер ухмыльнулся:
– Я предпочитаю молчать, когда говорит начальство.
– Что ж, идите, но только после того, как уйдет отец, – таков обычай.
Шейх Фарваз поклонился и исчез в одной из дверей в глубине комнаты. Тоузьер вышел So двор. Он подошел к машине, открыл дверь, снял с крюка микрофон и небрежно перебросил его в хвост кузова, к вещам. Потом, обойдя машину и открыв багажник, он стал открывать свой чемодан и, нажав на кнопку микрофона, тихо сказал:
– Вызываю Риджент два; вызываю Риджент два. Перехожу на прием.
Голос Фоллета из динамика оглушил его:
– Это Джонни. У вас все в порядке? Прием!
– Все будет в порядке, только потише. Мы остаемся на ночь. Будьте на приеме на всякий случай. Прием.
– Я не могу оставлять приемник включенным на всю ночь, – сказал Фоллет тихо. – Я посажу батареи. Прием.
– Тогда включайтесь каждый час на десять минут. Понятно? Прием!
– Понятно. Счастливо. Конец связи.
Тоузьер достал все, что могло понадобиться ему и Уоррену, затем спрятал микрофон. Когда он вернулся в дом, Уоррен и Ахмед оживленно болтали.
– Ахмед рассказывал мне, как он обучился английскому языку, – сказал Уоррен. – Он, оказывается, семнадцать лет жил в Англии.
– О, – сказал Тоузьер, – интересно. Как это случилось?
Ахмед сделал изящный жест рукой.
– Давайте поговорим об этом за выпивкой. Пойдемте, друзья.
Он провел их из дома через двор в другое помещение, где находились его апартаменты, обставленные в европейском стиле. Он открыл шкаф.
– Виски?
– Спасибо, – вежливо сказал Уоррен. – Вы очень любезны.
Ахмед разлил виски.
– Мой отец, конечно, этого не одобряет, но у себя я делаю, что хочу. – Он вручил стакан Уоррену. – Пророк выступал против алкоголя, но зачем богу разрешать нам производить его, если мы его никак не используем. – Он поднял бутылку, посмотрел на нее и игриво закончил: – Если это и грех, то самого высокого качества. Ваш стакан, мистер Тоузьер.
– Спасибо.
Налив себе весьма приличную порцию, Ахмед снова заговорил:
– Имейте в виду, что само слово "алкоголь" арабского происхождения. Должен сказать, что вкус к шотландскому виски я приобрел в Англии. Да, садитесь, джентльмены. Здесь вам, надеюсь, будет удобней, чем в доме моего отца.
– Как же вы попали в Англию? – с любопытством спросил Уоррен.
– Это длинная история, – начал Ахмед. – Что вы знаете о политических проблемах курдов?
– Абсолютно ничего. А вы, Энди?
– Я слышал о проблеме курдов, но в чем она состоит, толком не понял, – ответил Тоузьер.
Ахмед рассмеялся:
– Мы предпочитаем называть ее иранской проблемой, или иракской, или турецкой. Ибо мы, курды, существуем, но не считаем это проблемой. – Он сделал глоток виски. – В сорок шестом году на севере Ирана образовалась Курдская республика, которую поддерживали русские. Она просуществовала недолго, и ее лидеры – Мулла Мустафа Барзани и мой отец – нашли убежище в России. – Он постучал рукой по груди. – Но меня отец послал в Англию, где я и жил до шестьдесят третьего года. Мой отец – мудрый человек. Он не хотел, чтобы вся его семья была в России. Как вы, англичане, говорите: "Нельзя класть в одну корзину слишком много яиц". Вот он и послал меня в Англию, а моего старшего брата во Францию. Вот так.
– А этот Мулла, или как там его, – кто он? – спросил Тоузьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44