Я придвинул стул, чтобы следить за его работой.
- Я вам даю грубую схему расположения моего дома. Это - нижний этаж:
здесь столовая и биллиардная. Кабинет и спальня как раз над ними, они
сообщаются вот так...
Норскотт очень ловко и ясно очертил различные комнаты и надписал их
название посреди каждого квадратика.
- Это очень понятно, сказал я, взяв бумагу. - Что вы скажите
относительно прислуги?
- Слуг у меня всего трое: две женщины и Мильфорд, лакей. От всех
остальных я избавился за последние две недели. Эти служат у меня с тех
пор, как я нанял дом и мне, кажется, им можно доверять. Мильфорду -
наверное! Я всегда относился к нему хорошо, и он мне, как будто,
благодарен!
- Так вот, если он примет меня за Стюарт Норскотта, - заметил я, - то
можно надеяться, что я доведу дело до конца!
- Да, единственное лицо, которое может вас побеспокоить - это мой
двоюродный брат, Мориц Форневелл! - заявил Норскотт. - Я обещал приехать к
нему и провести несколько дней у него в Суффольке. Было бы лучше, если бы
вы сумели этого избежать! Во всяком случае, постарайтесь, чтобы не сделать
ни одного промаха в его присутствии.
- Что это за человек? - спросил я.
Норскотт сдвинул брови.
- Не знаю! - отрывисто бросил он. Это мой единственный родственник на
всем белом свете и, до известной степени, я ему доверяю. Иногда мне
кажется, что это глупо, но... если бы я знал... - его брови еще больше
сдвинулись и руки сжались так, что кожа на суставах побелела.
- Полнота ваших сведений изумительна, Норскотт, - иронически заметил
я.
- Если бы я останавливался на пустяках, - сказал он угрюмо, - меня бы
здесь не было!
Он вынул чековую книжку и выписал чек на восемь тысяч фунтов.
- Вот деньги, - произнес он. - Кроме них, у меня есть на текущем
счету несколько сот фунтов, и я смогу подписать несколько чеков с тем,
чтобы вы сами заполняли их для текущих расходов.
Раздался стук в дверь.
Норскотт спрятал чековую книжку в карман, встал и открыл дверь.
Вошел лакей и с виноватым видом остановился у порога.
- Я пришел узнать, не потребуется ли вам чего-нибудь, сэр?
- Кажется ничего, - спокойно ответил Норскотт. - Впрочем дайте мне
счет. Думаю, что вы не будете возражать против того, что мы еще некоторое
время задержим эту комнату: мы говорим о делах.
Лакей молча поклонился, Норскотт вынул пятифунтовый билет, протянул
его лакею и небрежным движением руки отказался от сдачи.
Лакей вышел, бормоча слова благодарности.
Норскотт закрыл за ним дверь на ключ и вернулся к столу.
- Я готов! - сказал он.
Наше переодевание длилось около четверти часа...
Костюм Норскотта прекрасно подошел к моей фигуре, только его
лакированные ботинки были на номер меньше, чем нужно мне.
Кончив одеваться, я с чувством удовлетворения посмотрел в зеркало:
иллюзия была полная.
В моем поношенном синем костюме Норскотт превратился в совершенно
другого человека: он до мельчайших деталей походил на то изображение,
которое я ежедневно видел в зеркало моей мебилированной комнаты.
Подойдя к столу, я наполнил бокалы остатками бренди.
- Пью за удачу! - сказал я.
Норскотт поддержал тост и затем, поставив бокал на стол, передал мне
чековую книжку и ключ, лежавший перед ним на столе. Я опустил все это
вместе с записками в карман.
- Нам лучше не выходить вместе, - заявил Норскотт. - Прощайте! Не
думаю, что нам придется когда-нибудь еще раз встретиться. Разве только в
аду, если он существует...
- Я думаю, что мне первому представиться возможность выяснить этот
вопрос, - в тон ему ответил я.
Взяв коричневое пальто, лежавшее на диване, и, подойдя к двери, я
повернул ключ.
Норскотт стоял у стола и следил за мной все с той же странной,
безрадостной улыбкой.
- Прощайте, желаю вам счастья! - сказал я, выходя.
Пройдя через длинный коридор гостиницы, я дошел до роковой двери, в
которую мы вошли.
Дежурный лакей быстро подошел ко мне.
- Угодно автомобиль, сэр?
- Да, - ответил я, - вызовите!
Мне было холодно, хотя мое сердце билось несколько чаще
обыкновенного. Когда машина подъехала, я дал шиллинг любезному человеку в
ливрее и, с чувством удовлетворения, опустился на удобное сиденье мотора.
Дело, на которое я согласился, теперь пущено в ход, в этом не было ни
малейшего сомнения! Если я не изменю слову, данному Норскотту, то
предстоить пережить вереницу таких захватывающих событий, о которых не мог
бы мечтать самый смелый ум.
Мне снова в голову пришла мысль, не является ли этот Норскотт просто
сумасбродом, желающим поиздеваться на мой счет. Я возобновил в памяти весь
наш разговор, начиная с момента встречи на набережной, но не нашел в нем
никаких признаков безумия.
Несколько успокоенный этими мыслями, я вынул бумажник, который дал
мне Норскотт, звжег спичку и, при ее колеблющимся свете, стал изучать план
его дома.
План был достаточно ясен!
Мне стоило только подняться на лестницу, чтобы оказаться перед
дверями спальни, окна которой, по-видимому, выходили в Гайд-Парк. Этих
сведений было достаточно, хотя бы для первой ночи, остальное можно изучить
на следующий день...
Я невольно вздрогнул от неожиданности, когда автомобиль внезапно
остановился перед величественным домом, недалеко от Эбсли.
- Черт возьми! - пробормотал я, - надеюсь, что тут нет ошибки.
Взяв себя в руки, я вышел на тротуар и дал шоферу полкроны. Он
почтительно дотронулся до шляпы, остановил счетчик и медленно поехал
дальше, по направлению к Оксфорд-стрит.
Мгновение я колебался, затем, поднявшись по широкой каменной
лестнице, решительно сунул ключ в замочную скважину.
Дверь открылась довольно и, глубоко вздохнув, я переступил через
порог... Я очутился в большом круглом вестибюле, освещенном электрическим
канделябром.
Множество пальм и всяческие корзины с цветами, придавали этой комнате
роскошный и комфортабельный вид. По углам были расставлены глубокие,
вольтеровские кресла, обитые красной кожей.
Пока у меня не было оснований для недовольства своим новым жилищем.
Не успел я захлопнуть входную дверь и вступить на мягкий ковер, как
послышались сдержанные шаги из-за драпировки в вестибюле появился человек.
Это был приятный на вид мужчина, со спокойными манерами, лет сорока пяти,
с живым лицом и начинающий сидеть. Одет он был, как полагается хорошему
английскому лакею.
"Это Мильфорд", - подумал я.
Я снял шляпу и свет упал на мое лицо.
- Есть письма? - спросил я спокойно и, внимательно следил за ним, я
старался уловить малейший признак удивления или иной знак, указывающий на
то, что он заметил что-либо необычное моей наружности.
Но он совершенно просто подошел ко мне и снял с меня пальто и шляпу.
- Было несколько писем с последней почтой, сэр, я их отнес в кабинет.
- Спасибо, - и я направился к лестнице.
- Вам угодно сейчас бренди и содовую, сэр? - спросил лакей.
У меня не было ни малейшего желания пить бренди, но очевидно Норскотт
имел обыкновение перед сном пить этот напиток, и я решил не изменять этой
привычке.
- Хорошо, подайте наверх!
Я поднялся по широкой лестнице, покрытой роскошным ковром, перешел
площадку и открыл дверь в комнату, отмеченную Норскоттом, как мой кабинет.
Выключатель находился около двери и, повернув его, я залил комнату
сильными мягким светом ламп, скрытых где-то за карнизом.
Это была большая, богато меблированная комната. Начиная с дубовых
книжных полок, покрытых искуссной резьбой, и больших вальтеровских кресел,
и кончая маленькими кабинетными лампами, стоявшими на разных столах, здесь
было все, что может требовать роскошь и придумать изобретательный ум
человека.
Раздался осторожный стук в дверь и вошел Мильфорд с подносом, на
котором стояли графин, сифон и стаканы. Он поставил поднос на столик у
камина и исчез также бесшумно, как и появился.
В другом конце комнаты стояло дубовое бюро, за которым Норскотт,
вероятно, вел свою деловую и личную переписку.
Я подошел к нему и опустился в кресло.
Пока все шло поразительно гладко!
Чувство радости, вызванное новизной и необычностью положения,
наполнило все мое существо. Мне хотелось громко расхохотаться, но мысль о
том, что в любую минуту может войти Мильфорд, заставила меня сдержаться.
Вынув записную книжку Норскотта, я стал просматривать те страницы,
где были записаны неотложные дела. В то время моя левая рука
бессознательно играла серебрянным зеркальцем, стоявшем на краю бюро.
Неожиданно еле слышный звук привлек мое внимание. Звук был так слаб,
что только мой чрезвычайно острый слух мог его уловить..
Не делая ни одного движения, я взглянул в зеркало.
Длинная портьера, закрывшая нишу около камина, сзади меня слегка
отодвинулась в сторону. Заметив это, все мускулы моего тела инстинктивно
напряглись и сердце забилось усиленным темпом.
Вдруг к моему величайшему изумлению, из-за портьеры бесшумно
появилась молодая девушка. Она была очень бледна.
Опущенные поля шляпы наполовину закрывали ее лицо, но даже в зеркале
я мог заметить, что она поразительно хороша.
На миг остановившись около портьеры, она осторожно вынула из-под
длинного плаща маленький револьвер и прицелилась мне прямо в затылок.
Очевидно я упал в тот самый момент, когда она выстрелила.
Звука не последовало, но я чувствовал колебание воздуха от сильного
взрыва. Пуля вошла в доску бюро, как раз на той линии, где секунду назад
находилась моя голова...
Это было проделано весьма ловко, но мне совсем не хотелось
повторения! Мгновенно перебежав комнату, я схватил девушку за руку. Она не
пыталась сопротивляться и выронила револьвер, как только я до нее
дотронулся. Она смотрела на меня широко раскрытыми, полными ужаса,
глазами...
Я поднял оружие: это был воздушный пистолет, которым можно на
расстоянии двадцати шагов убить человека. Положив пистолет в карман, я
выпустил руку девушки и отошел на несколько шагов.
- Не угодно ли присесть? - сказал я любезно.
На мое предложение она реагировала совершенно неожиданно: закрыв лицо
руками, она покачнулась и с тихим стоном мягко упала на пол.
"Вот это уж скверная история", - подумал я.
Нагнувшись, я поднял ее и на руках отнес на диван.
Первое мое впечатление от девушки в зеркале было не совсем точно...
Большая разница существует между миловидностью и красотой, а девушка,
лежавшая на диване, была прекрасна, как греческая статуя.
Мой жизненный опыт был достаточно разнообразен, но данное положение
казалось из ряда вон выходящее. Но я решил, что прежде всего необходимо
привести девушку в чувство.
Налив немного бренди в стакан, я приподнял ее и влил несколько капель
сквозь ее сжатые губы.
Крепкий напиток оказал почти мгновенное действие: легкая окраска
появилась на ее лице и, глубоко вздохнув, она открыла глаза. Заметив, что
я ее поддерживаю, она сильно вздрогнула и откинулась назад на диван.
Нельзя сказать, чтобы это было особенно лестно для меня, но я решил
на это не обращать внимания.
- Надеюсь, вам теперь лучше? - спросил я с одобряющей улыбкой.
В ответ она взглянула на меня с такой ненавестью и презрением, что я
инстинктивно встал с дивана.
- Ну, что же вы не звоните и не зовете полицию? - дерзко бросила она
мне вопрос.
Она говорила низким, гортанным голосом, с легким иностранным
акцентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23