Краска была также на земле вокруг кресла. Я затаил дыхание. Краска блестела в лучах тусклого света. Я подошел к Джону и увидел, что он показывает стволом «кольта» на три куска толстой окровавленной веревки. Каждый из них был перерезан пополам.
– Здесь кого-то застрелили, – сказал Рэнсом, сверкнув в мою сторону белками глаз.
– Ни в кого тут не стреляли, – сказал я, удивляясь собственной рассудительности в такой момент. – Кто бы это ни был, его наверняка убили тем же ножом, которым перерезали веревки.
Джон нервно сглотнул слюну.
– Эйприл была зарезана, и Грант Хоффман тоже.
А также Арлетт Монаган, Джеймс Тредвелл, Монти Лиланд и Хайнц Штенмиц.
– Мне кажется, нам не надо рассказывать об этом полиции. А то придется объяснять, как мы здесь оказались.
– Надо подождать, пока найдется тело, – сказал я.
– Его уже нашли – того парня в машине у аэропорта.
– Охранник обнаружил его, потому что из багажника сочилась кровь, – напомнил я. – Убийца засунул его в багажник еще живым.
– Значит, здесь был убит кто-то другой?
Я кивнул.
– Что здесь, черт возьми, происходит?
– Не уверен, что по-прежнему хочу это знать, – сказал я, поворачиваясь спиной к кровавому трону.
– Господи, они ведь могут вернуться! – воскликнул Джон. – Почему мы стоим тут как истуканы? – Он двинулся к лестнице, бросая на меня через плечо косые взгляды. – Что ты делаешь?
Я направился к куче бумаги и картона в углу подвала.
– Ты сумасшедший? Они же могут вернуться!
– У тебя ведь есть пистолет, не так ли? – казалось, что слова, вылетающие у меня изо рта, не имеют никакого отношения к тому, что я чувствую.
Рэнсом ошеломленно посмотрел на меня, дошел до лестницы и начал подниматься. Он долез до верха как раз в тот момент, когда я дошел до кучи бумажного мусора. Джон сел на край люка и поднял ноги. Я слышал, как шаги его удаляются в сторону кухни.
На полу под грудой картона и рваной бумаги виднелись отпечатки двух коробок. Крысы оставили почти нетронутым их содержимое.
Я стал пристально вглядываться в лежащую передо мной массу. То здесь, то там на бумаге виднелись обрывки какого-то текста. Из задней части дома слышались нервные шаги Джона.
Я расправил один из бумажных листов, который был по сравнению с остальными более или менее целым. Подойдя к лестнице, я попытался разобрать почерк. У меня было почему-то такое чувство, что все это очень важно для меня. Сначала я увидел цифры – 5,77, затем еще несколько – 5-10, 120, 26. Джейн Райт. Со слезами на глазах, храброй улыбкой... обтягивающие джинсы, ковбойские сапоги, черная безрукавка. Белый мусор... Нет ни детей, ни мужа – на этом страница кончалась.
Я сложил листок пополам и засунул его в карман рубашки. Испугавшись, что Джон действительно может уехать без меня, я быстро взобрался по лестнице.
Джон нервно ходил снаружи, позвякивая ключами от машины и сжимая правой рукой «кольт». Он бросил – почти швырнул – мне ключи.
– Ты хоть знаешь, как близок был... – сказал он за дверью, подбирая сломанный замок и ручку от домкрата. Джон хотел сказать, что я был близок к тому, чтобы остаться в одиночестве внутри пустого здания. В нескольких кварталах к востоку от нас бесновалась толпа. Джон продел дужку замка в металлические петли. Он был в панике, я же чувствовал себя до странности спокойно. Все, что должно случиться, все равно случится. Уже случилось. Конечно, все придет к своему логическому концу – плохому или хорошему, но это уже ни в малейшей степени не зависело ни от меня, ни от Джона Рэнсома.
Когда я забрался в машину, Джон рассеянно барабанил пальцами по приборной панели. Я вывел машину из-за угла бара. Джон пытался смотреть одновременно в нескольких направлениях, словно за нами крались не меньше дюжины убийц с оружием наперевес.
– Ты сможешь выехать отсюда? – спросил Джон.
– Ты хочешь, чтобы я завез тебя домой? – спросил я.
– Что ты имеешь в виду?
– Я собираюсь в Элм-хилл, чтобы разыскать все-таки семейство Санчана.
Джон застонал с трагическим выражением лица.
– Но зачем тебе это?
Я сказал, что он прекрасно знает зачем.
– Нет, не знаю, – возразил Джон. – И считаю это пустой тратой времени.
– Я заброшу тебя на Эли-плейс.
Джон без сил откинулся на спинку сиденья. Я повернул у светофора на Горацио-стрит и поехал по мосту.
– Ну что ж, давай, прожигай мой бензин, – сказал Джон, покачав головой.
Прежде чем свернуть на шоссе восток-запад, я действительно остановился у бензозаправки и залил полный бак горючего.
5
Плам-Бэрроу-лейн пересекала Бейбери в том месте, где возвышалось над низенькими домишками большое серое здание в колониальном стиле, похожее скорее на адвокатскую контору, чем на жилой дом. После того, что мы увидели внутри бара, Элм-хилл казался уродливым и зловещим.
Дома с их именными табличками и огромными почтовыми ящиками смотрели на мир так же слепо, как заброшенные строения на Горацио-стрит. Вполне возможно, они были такими же пустыми. Двери гаражей с дистанционным управлением плотно впечатывались в асфальт подъездных дорожек. Наша машина была единственной на всей улице. А мы с Рэнсомом, возможно, единственными людьми на Элм-хилл.
– Ты хоть понимаешь, куда едешь? – спросил меня Джон.
Это было первое предложение, которое он произнес с тех пор, как милостиво разрешил мне тратить его бензин. Всю дорогу Джон молча смотрел в окно.
– Это их улица, – сказал я.
– Какое все одинаковое, – Джон решил перенести свой гнев на то, что нас окружало. Хотя, конечно, он был прав: все улицы на Элм-хилл действительно выглядели одинаково.
– Ненавижу эти тупые игрушечные городки! – продолжал Джон. – Они пишут на табличках собственные имена, чтобы не ошибиться домом, когда возвращаются поздно ночью. Знаешь, что мне не нравится во всем этом больше всего? Все такое грязное, как будто липкое.
– Я отвезу тебя домой и вернусь сюда один, – сказал я, и Джон тут же замолчал.
Из дальнего конца квартала дом Санчана выглядел почти неповрежденным. Женщина в джинсах и сером свитере засовывала картонную коробку в старый синий фургон «вольво», стоящий в гараже. На траве рядом с ней стоял высокий торшер с белым круглым абажуром. Короткие белые волосы женщины блестели на солнце.
Я остановил наш «понтиак» позади «вольво». Джон засунул пистолет под сиденье. Женщина отошла от фургона, взглянула на дом и направилась к нам. Когда я вышел из машины, она улыбнулась мне невеселой, слегка кривоватой улыбкой. Наверняка решив, что мы из страховой компании, она махнула рукой в сторону дома.
– Вот, сами видите, – женщина говорила с едва различимым европейским акцентом. – Все было бы не так плохо, но взрывом разрушило пол на всем пути в спальню.
Красота, о которой говорили ее бывшие соседи, еще угадывалась на лице этой женщины под копной белых волос. Она не пользовалась косметикой, а на подбородке виднелось пятнышко сажи. Вытерев руки о джинсы, она протянула правую мне.
– Было очень страшно, но сейчас уже все в порядке.
На пороге появился седой мужчина с копной густых волос и изможденным, худым лицом. Он нес в руках стопку сложенной одежды. Пообещав вернуться, чтобы переговорить с нами, он обошел вокруг фургона и положил свою стопку рядом с коробкой.
Джон подошел ко мне, и миссис Санчана стала показывать, что осталось от ее дома. Взрыв произошел со стороны кухни, и крыша обрушилась в результате пожара. У задней стены почерневшей гостиной стояла закопченная мебель. Кафельный пол был усыпан осколками стекла и фарфора. От руин исходил тяжелый запах горелой ткани и мокрой золы.
– Надеюсь, нам удастся спасти устоявшую часть дома, – сказал мистер Санчана. Он говорил с тем же акцентом, что и его жена. – А как вам кажется?
– Мне лучше объяснить все сразу, – сказал я, назвав свое имя. – Я оставил здесь вчера записку, в которой написал, что приезжал поговорить сюда о вашем бывшем соседе, Бобе Бандольере. Я понимаю, какое ужасное время вы сейчас переживаете, но буду очень благодарен, если вы все же найдете для меня время.
Мистер Санчана покачал головой и ушел примерно в середине моей речи, но его жена дослушала меня до конца.
– А как вы узнали, что мы жили с Бандольером в одном доме? – спросила она.
– Поговорил с Франком и Ханной Белнап.
– Тереза, – позвал ее с порога муж.
– Я нашла вашу записку, когда мы вернулись домой в десять часов, но решила, что звонить уже слишком поздно.
– Я буду благодарен за любую помощь, – сказал я. – Я понимаю, что навязываюсь, но...
Джон внимательно смотрел на пострадавший от пожара дом.
– У нас столько дел, – сказал муж Терезы. – Сейчас просто нет времени говорить об этом человеке.
– Вчера кто-то следовал за мной сюда из Миллхейвена, – сказал я Терезе. – Я едва успел разглядеть его. И когда прочитал сегодня утром о вашей трагедии, сразу же усомнился, был ли взрыв случайным.
– Что вы имеете в виду? – Мистер Санчана быстро подошел к жене. Волосы его напоминали металлическую щетку, а белки глаз были испещрены красными лопнувшими сосудами. – Только потому, что здесь побывали вы, кто-то проделал с нами эту чудовищную вещь? Это смешно! Кому это могло понадобиться?
Тереза несколько секунд стояла молча, потом повернулась к мужу.
– Ты говорил, что хочешь сделать перерыв.
– Сэр, – сказал Дэвид Санчана. – Мы не видели мистера Бандольера и не разговаривали с ним уже несколько десятилетий. – Он погрузил пальцы в свои жесткие волосы.
Тереза снова внимательно посмотрела на меня.
– Почему этот человек так интересует вас?
– Вы помните убийства «Голубой розы»? – ответил я вопросом на вопрос. И тут же заметил, как сузились ее зрачки. – Я ищу информацию, имеющую отношение к тем событиям, и в связи с отелем «Сент Элвин» всплыло имя Боба Бандольера.
– А кто вы такой – полицейский? Частный детектив?
– Я писатель, – сказал я. – Но это дело интересует меня по личным причинам. И моего друга тоже. – Я представил Джона, но Санчана едва взглянули на него.
– А по каким именно причинам это вас интересует?
Я никак не мог понять, что происходит. Дэвид и Тереза Санчана стояли напротив меня, причем у Дэвида было расстроенно-усталое выражение лица, словно он знал заранее все, что я могу ему сказать. Жена же его напоминала охотничью собаку, готовящуюся взять след.
Может быть, Дэвид Санчана знал, что я собираюсь сказать, но мне самому это было пока неизвестно.
– Когда-то давно я написал книгу об убийствах «Голубой розы», – сказал я. При этом Дэвид отвернулся, а Тереза нахмурилась. – Я следовал тому, что считал достоверными фактами, поэтому написал, что убийцей был тот самый детектив. Хотя и не знаю, верил ли в это когда-нибудь до конца. А примерно неделю назад мне позвонил мистер Рэнсом и сказал, что его жену чуть не убил человек, написавший над ее телом все те же слова – «Голубая роза».
– О, – сказала Тереза. – Примите мои соболезнования, мистер Рэнсом. Я читала об этом в газетах. Но разве ее убил не этот парнишка Драгонетт? – Она взглянула на мужа, лицо которого стало вдруг точно каменным.
Я объяснил ей все по поводу Уолтера Драгонетта.
– Мы ничем не можем вам помочь, – сказал Дэвид. Нахмурившись, Тереза повернулась к нему, а затем снова ко мне. Я по-прежнему не знал, что происходит, но понимал, что должен сказать что-то еще.
– У меня тоже есть личная причина интересоваться убийствами «Голубой розы». Этот же человек убил много лет назад мою сестру. Это произошло за пять дней до того, как нашли первую официально зарегистрированную жертву. И на том же самом месте.
Джон открыл было рот, но тут же закрыл его.
– Была маленькая девочка, – сказала Тереза. – Помнишь, Дэвид?
Он кивнул.
– Эйприл Андерхилл, – сказал я. – Ей было девять лет. И я хочу узнать, кто ее убил.
– Дэвид, эта девочка была его сестрой.
Дэвид пробормотал что-то по-немецки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Здесь кого-то застрелили, – сказал Рэнсом, сверкнув в мою сторону белками глаз.
– Ни в кого тут не стреляли, – сказал я, удивляясь собственной рассудительности в такой момент. – Кто бы это ни был, его наверняка убили тем же ножом, которым перерезали веревки.
Джон нервно сглотнул слюну.
– Эйприл была зарезана, и Грант Хоффман тоже.
А также Арлетт Монаган, Джеймс Тредвелл, Монти Лиланд и Хайнц Штенмиц.
– Мне кажется, нам не надо рассказывать об этом полиции. А то придется объяснять, как мы здесь оказались.
– Надо подождать, пока найдется тело, – сказал я.
– Его уже нашли – того парня в машине у аэропорта.
– Охранник обнаружил его, потому что из багажника сочилась кровь, – напомнил я. – Убийца засунул его в багажник еще живым.
– Значит, здесь был убит кто-то другой?
Я кивнул.
– Что здесь, черт возьми, происходит?
– Не уверен, что по-прежнему хочу это знать, – сказал я, поворачиваясь спиной к кровавому трону.
– Господи, они ведь могут вернуться! – воскликнул Джон. – Почему мы стоим тут как истуканы? – Он двинулся к лестнице, бросая на меня через плечо косые взгляды. – Что ты делаешь?
Я направился к куче бумаги и картона в углу подвала.
– Ты сумасшедший? Они же могут вернуться!
– У тебя ведь есть пистолет, не так ли? – казалось, что слова, вылетающие у меня изо рта, не имеют никакого отношения к тому, что я чувствую.
Рэнсом ошеломленно посмотрел на меня, дошел до лестницы и начал подниматься. Он долез до верха как раз в тот момент, когда я дошел до кучи бумажного мусора. Джон сел на край люка и поднял ноги. Я слышал, как шаги его удаляются в сторону кухни.
На полу под грудой картона и рваной бумаги виднелись отпечатки двух коробок. Крысы оставили почти нетронутым их содержимое.
Я стал пристально вглядываться в лежащую передо мной массу. То здесь, то там на бумаге виднелись обрывки какого-то текста. Из задней части дома слышались нервные шаги Джона.
Я расправил один из бумажных листов, который был по сравнению с остальными более или менее целым. Подойдя к лестнице, я попытался разобрать почерк. У меня было почему-то такое чувство, что все это очень важно для меня. Сначала я увидел цифры – 5,77, затем еще несколько – 5-10, 120, 26. Джейн Райт. Со слезами на глазах, храброй улыбкой... обтягивающие джинсы, ковбойские сапоги, черная безрукавка. Белый мусор... Нет ни детей, ни мужа – на этом страница кончалась.
Я сложил листок пополам и засунул его в карман рубашки. Испугавшись, что Джон действительно может уехать без меня, я быстро взобрался по лестнице.
Джон нервно ходил снаружи, позвякивая ключами от машины и сжимая правой рукой «кольт». Он бросил – почти швырнул – мне ключи.
– Ты хоть знаешь, как близок был... – сказал он за дверью, подбирая сломанный замок и ручку от домкрата. Джон хотел сказать, что я был близок к тому, чтобы остаться в одиночестве внутри пустого здания. В нескольких кварталах к востоку от нас бесновалась толпа. Джон продел дужку замка в металлические петли. Он был в панике, я же чувствовал себя до странности спокойно. Все, что должно случиться, все равно случится. Уже случилось. Конечно, все придет к своему логическому концу – плохому или хорошему, но это уже ни в малейшей степени не зависело ни от меня, ни от Джона Рэнсома.
Когда я забрался в машину, Джон рассеянно барабанил пальцами по приборной панели. Я вывел машину из-за угла бара. Джон пытался смотреть одновременно в нескольких направлениях, словно за нами крались не меньше дюжины убийц с оружием наперевес.
– Ты сможешь выехать отсюда? – спросил Джон.
– Ты хочешь, чтобы я завез тебя домой? – спросил я.
– Что ты имеешь в виду?
– Я собираюсь в Элм-хилл, чтобы разыскать все-таки семейство Санчана.
Джон застонал с трагическим выражением лица.
– Но зачем тебе это?
Я сказал, что он прекрасно знает зачем.
– Нет, не знаю, – возразил Джон. – И считаю это пустой тратой времени.
– Я заброшу тебя на Эли-плейс.
Джон без сил откинулся на спинку сиденья. Я повернул у светофора на Горацио-стрит и поехал по мосту.
– Ну что ж, давай, прожигай мой бензин, – сказал Джон, покачав головой.
Прежде чем свернуть на шоссе восток-запад, я действительно остановился у бензозаправки и залил полный бак горючего.
5
Плам-Бэрроу-лейн пересекала Бейбери в том месте, где возвышалось над низенькими домишками большое серое здание в колониальном стиле, похожее скорее на адвокатскую контору, чем на жилой дом. После того, что мы увидели внутри бара, Элм-хилл казался уродливым и зловещим.
Дома с их именными табличками и огромными почтовыми ящиками смотрели на мир так же слепо, как заброшенные строения на Горацио-стрит. Вполне возможно, они были такими же пустыми. Двери гаражей с дистанционным управлением плотно впечатывались в асфальт подъездных дорожек. Наша машина была единственной на всей улице. А мы с Рэнсомом, возможно, единственными людьми на Элм-хилл.
– Ты хоть понимаешь, куда едешь? – спросил меня Джон.
Это было первое предложение, которое он произнес с тех пор, как милостиво разрешил мне тратить его бензин. Всю дорогу Джон молча смотрел в окно.
– Это их улица, – сказал я.
– Какое все одинаковое, – Джон решил перенести свой гнев на то, что нас окружало. Хотя, конечно, он был прав: все улицы на Элм-хилл действительно выглядели одинаково.
– Ненавижу эти тупые игрушечные городки! – продолжал Джон. – Они пишут на табличках собственные имена, чтобы не ошибиться домом, когда возвращаются поздно ночью. Знаешь, что мне не нравится во всем этом больше всего? Все такое грязное, как будто липкое.
– Я отвезу тебя домой и вернусь сюда один, – сказал я, и Джон тут же замолчал.
Из дальнего конца квартала дом Санчана выглядел почти неповрежденным. Женщина в джинсах и сером свитере засовывала картонную коробку в старый синий фургон «вольво», стоящий в гараже. На траве рядом с ней стоял высокий торшер с белым круглым абажуром. Короткие белые волосы женщины блестели на солнце.
Я остановил наш «понтиак» позади «вольво». Джон засунул пистолет под сиденье. Женщина отошла от фургона, взглянула на дом и направилась к нам. Когда я вышел из машины, она улыбнулась мне невеселой, слегка кривоватой улыбкой. Наверняка решив, что мы из страховой компании, она махнула рукой в сторону дома.
– Вот, сами видите, – женщина говорила с едва различимым европейским акцентом. – Все было бы не так плохо, но взрывом разрушило пол на всем пути в спальню.
Красота, о которой говорили ее бывшие соседи, еще угадывалась на лице этой женщины под копной белых волос. Она не пользовалась косметикой, а на подбородке виднелось пятнышко сажи. Вытерев руки о джинсы, она протянула правую мне.
– Было очень страшно, но сейчас уже все в порядке.
На пороге появился седой мужчина с копной густых волос и изможденным, худым лицом. Он нес в руках стопку сложенной одежды. Пообещав вернуться, чтобы переговорить с нами, он обошел вокруг фургона и положил свою стопку рядом с коробкой.
Джон подошел ко мне, и миссис Санчана стала показывать, что осталось от ее дома. Взрыв произошел со стороны кухни, и крыша обрушилась в результате пожара. У задней стены почерневшей гостиной стояла закопченная мебель. Кафельный пол был усыпан осколками стекла и фарфора. От руин исходил тяжелый запах горелой ткани и мокрой золы.
– Надеюсь, нам удастся спасти устоявшую часть дома, – сказал мистер Санчана. Он говорил с тем же акцентом, что и его жена. – А как вам кажется?
– Мне лучше объяснить все сразу, – сказал я, назвав свое имя. – Я оставил здесь вчера записку, в которой написал, что приезжал поговорить сюда о вашем бывшем соседе, Бобе Бандольере. Я понимаю, какое ужасное время вы сейчас переживаете, но буду очень благодарен, если вы все же найдете для меня время.
Мистер Санчана покачал головой и ушел примерно в середине моей речи, но его жена дослушала меня до конца.
– А как вы узнали, что мы жили с Бандольером в одном доме? – спросила она.
– Поговорил с Франком и Ханной Белнап.
– Тереза, – позвал ее с порога муж.
– Я нашла вашу записку, когда мы вернулись домой в десять часов, но решила, что звонить уже слишком поздно.
– Я буду благодарен за любую помощь, – сказал я. – Я понимаю, что навязываюсь, но...
Джон внимательно смотрел на пострадавший от пожара дом.
– У нас столько дел, – сказал муж Терезы. – Сейчас просто нет времени говорить об этом человеке.
– Вчера кто-то следовал за мной сюда из Миллхейвена, – сказал я Терезе. – Я едва успел разглядеть его. И когда прочитал сегодня утром о вашей трагедии, сразу же усомнился, был ли взрыв случайным.
– Что вы имеете в виду? – Мистер Санчана быстро подошел к жене. Волосы его напоминали металлическую щетку, а белки глаз были испещрены красными лопнувшими сосудами. – Только потому, что здесь побывали вы, кто-то проделал с нами эту чудовищную вещь? Это смешно! Кому это могло понадобиться?
Тереза несколько секунд стояла молча, потом повернулась к мужу.
– Ты говорил, что хочешь сделать перерыв.
– Сэр, – сказал Дэвид Санчана. – Мы не видели мистера Бандольера и не разговаривали с ним уже несколько десятилетий. – Он погрузил пальцы в свои жесткие волосы.
Тереза снова внимательно посмотрела на меня.
– Почему этот человек так интересует вас?
– Вы помните убийства «Голубой розы»? – ответил я вопросом на вопрос. И тут же заметил, как сузились ее зрачки. – Я ищу информацию, имеющую отношение к тем событиям, и в связи с отелем «Сент Элвин» всплыло имя Боба Бандольера.
– А кто вы такой – полицейский? Частный детектив?
– Я писатель, – сказал я. – Но это дело интересует меня по личным причинам. И моего друга тоже. – Я представил Джона, но Санчана едва взглянули на него.
– А по каким именно причинам это вас интересует?
Я никак не мог понять, что происходит. Дэвид и Тереза Санчана стояли напротив меня, причем у Дэвида было расстроенно-усталое выражение лица, словно он знал заранее все, что я могу ему сказать. Жена же его напоминала охотничью собаку, готовящуюся взять след.
Может быть, Дэвид Санчана знал, что я собираюсь сказать, но мне самому это было пока неизвестно.
– Когда-то давно я написал книгу об убийствах «Голубой розы», – сказал я. При этом Дэвид отвернулся, а Тереза нахмурилась. – Я следовал тому, что считал достоверными фактами, поэтому написал, что убийцей был тот самый детектив. Хотя и не знаю, верил ли в это когда-нибудь до конца. А примерно неделю назад мне позвонил мистер Рэнсом и сказал, что его жену чуть не убил человек, написавший над ее телом все те же слова – «Голубая роза».
– О, – сказала Тереза. – Примите мои соболезнования, мистер Рэнсом. Я читала об этом в газетах. Но разве ее убил не этот парнишка Драгонетт? – Она взглянула на мужа, лицо которого стало вдруг точно каменным.
Я объяснил ей все по поводу Уолтера Драгонетта.
– Мы ничем не можем вам помочь, – сказал Дэвид. Нахмурившись, Тереза повернулась к нему, а затем снова ко мне. Я по-прежнему не знал, что происходит, но понимал, что должен сказать что-то еще.
– У меня тоже есть личная причина интересоваться убийствами «Голубой розы». Этот же человек убил много лет назад мою сестру. Это произошло за пять дней до того, как нашли первую официально зарегистрированную жертву. И на том же самом месте.
Джон открыл было рот, но тут же закрыл его.
– Была маленькая девочка, – сказала Тереза. – Помнишь, Дэвид?
Он кивнул.
– Эйприл Андерхилл, – сказал я. – Ей было девять лет. И я хочу узнать, кто ее убил.
– Дэвид, эта девочка была его сестрой.
Дэвид пробормотал что-то по-немецки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112