..
- С бандитами дружился, - добавил Семеныч в тон.
- Ты бандитами-то не бросайся, - оборвал его Ваня.
- А ты что - политический? - Семеныч прямой человек, относительно. Идейный борец? - Он встал, отодвинул кресло, подошел к окну.
- Я-то почище тебя буду, - сказал ему в незащищенную спину Ваня. Я-то всегда одной партии верен был. Туда-сюда не бегал.- Пересилил себя, встал, подошел к Семенычу, положил руку на плечо. - Не печалься, полкаш. Похвалит тебя твой внучок за дела твои.
- Это главная моя вина, - уронил Семеныч. - То-то и беда. Смотри-ка, что мы творим: землю родную грабим, продаем ее всякой нечисти, а дети наши и внуки гордятся нами, похваливают, благодарят. Ох и дорого же я заплатил. За всякую дрянь мелкую неизмеримо большего лишился.
- Ты про честь свою? - усмехнулся Ваня.
- И про нее.
- Я ее у тебя не покупал. На хрена мне она сдалась?
- Это верно, Иван Петрович. Тебе и своя-то ни к чему. Только странный это предмет: продать можно, даже дорого. А вот обратно не купишь. Ни за какие деньги. Ладно, хватит политграмоты. Не нужен этот разговор. Такое не словами решают. - Это чуть ли не угрозой прозвучало. - Что там у тебя слышно, стратег?
- Тебе какая печаль? - грубее, чем хотелось бы, отозвался Ваня. - Ты от дела отстранился.
- Не справимся мы с Серым. Попомни мое слово, когда он тебя к стенке поставит.
- Рядом с тобой.
- Не надейся, Ваня. Знаешь, почему он победит?
- Ты мне моральный кодекс не читай.
- Тебе Уголовный больше нравится? Имени Сергеева? Скоро ознакомишься.
- Ты что, Семеныч, мышь дохлую съел?
Семеныч, не ответив, снова уселся в кресло перед камином, помолчал:
- Ладно, говори. Что на дороге придумал? Я проверю.
Ваня все это легко терпел. Потому что знал - не долго. День-два еще, в любом случае. Ваня вообще с отработанным материалом не церемонился. Для него человек существует, пока он нужен, пока из него пользу можно взять. Сейчас как раз такой случай был.
- В узком месте, на повороте, ребята дерево большое поперек дороги повалят. А перед ним мину заложили.
- Какую еще мину? Откуда?
- Сами сделали.
- Представляю, - усмехнулся Семеныч, - что твои криворукие смастерили. Как сами-то не взорвались. Умельцы.
Ваня и на эти язвительные слова не обратил внимания.
- Да вот сумели. И с расчетом. Взрыватель на большой вес рассчитан. Машина Серого над миной пройдет, а под танком та сработает.
- И Серый между деревом и танком застрянет, так хочешь?
- Так сделаю.
- Ну-ну. Как с БМП врежут вам с двух танковых пулеметов да ПТУРСом под задницу добавят...
- БМП хвост колонны прикрывает, она за поворотом останется.
- А в городе?
- В городе суматоху на мосту устроим. Чтоб все силы ментовские к нему стянуть. А тем временем Гошины парни со стороны горы Замок возьмут. А после уж колонну на мосту встре тим.
- Замок так просто не возьмешь.
- Возьмем. Там гарнизон остался - четверо бойцов, а остальные - девки. Заодно и порезвимся.
- Ну-ну, - опять неопределенно отозвался Семеныч. - А здесь ты сколько человек оставил?
- А что? - насторожился Ваня.
- А то! Серый умеет в прятки играть. Его там искать будут, а он здесь нас найдет. И застукает. Палочкой-выручалочкой.
- Боишься Серого? - засмеялся Ваня.
- Завидую.
Радиста мы оставили на дороге, без радиостанции. Он долго смотрел нам вслед, потом побрел подальше от города, от Вани Заики, от всех нас. Отвоевался.
Я взял запищавшую рацию.
- Внимание всем, - скомандовал Майор. - Усилить наблюдение. Готовность один. Связь держать постоянно. Огонь открывать без приказа. Бензозаправщику прекратить движение, пропустить колонну, оставаться на месте.
Колонна втягивалась в лесной тоннель. К тому же и солнце прикрылось облаком. Ветер совсем упал, только чуть шевелил листву, разворачивая ее к свету изнанкой. Березы не шептались, стояли прямо, даже самые молодые и тонкие не гнулись, не качались, вытянулись и застыли в ожидании - а чего ждут, небось и сами не знали. Да и то сказать, чего такого особого могут ждать лесные деревья? Смены времен года, холодного ветра, тяжелого снега. Доверчиво свитого меж ветвей птичьего гнезда. Да самого, пожалуй, ужасного - топора дровосека. Ровно человек нашего времени - либо пули в лоб, либо ножа в спину.
Да нет, наверное. Нельзя людской мерой природу мерить. Несправедливо и неправильно. Мы глупы и злы. Она полна добра и мудрости. Ее заботы - от Бога. Наши - не от лукавого ли?..
Исчезли незаметно березы со своей трепетной листвой, сменились елями с колючими лапами, низко нависшими над дорогой. Они сонно и дремотно вытянулись, устало опустившись к земле.
Одна только, самая большая и низкая, качается, машет, будто сорвалась с нее вспугнутая машинами тяжелая лесная птица или потревожила, перемахнув на другую ветвь, шустрая белка.
Или высокая машина зацепила...
- Отстегни капитана, - вполголоса сказал я сержанту.
Пилипюк притянул за ремень автомат, лежащий между сиденьями.
И будто это настороженное движение кто-то увидел. Высокая ель, стоящая на самом мыске поворота, накренилась, затрещала ломающимся стволом и тяжко ухнула на землю, суматошно вздрагивая ветвями.
- Не останавливаться! - вдруг рявкнуло сзади голосом Майора. Он, оказывается, успел пересесть в машину. - Орудие- пли!
Рявкнуло, зловеще шикнуло над головой, вздыбилась, разламываясь в огне и дыме, упавшая ель. И освободила дорогу.
Тут же ударило что-то снизу, и я почувствовал, что взлетаю вверх. Не думал, что это бывает именно так.
По левую руку от меня, чуть в сторону, летел, болтая конечностями, старшина Пилипюк и немного дымился. Матерясь при этом на щирой украинской мове.
Я хотел сделать ему замечание, но не успел - мы грохнулись на асфальт по обе стороны от машины, которая лежала на боку, вращая верхними колесами, показывая изодранное днище, и собиралась загореться. Рядом тяжело, но благополучно совершили посадку капитан-предатель и сержант, наши пассажиры.
Все дальнейшее произошло одновременно с предшествующим.
Вмиг ожил (или проснулся) лес и выбросил из своих таинственных глубин вооруженных людей, которые с двух сторон рванулись к подбитой машине, крича и стреляя на бегу.
Сливко газанул и с песней во все горло ("Броня крепка и танки наши быстры...") двинул по шоссе, прикрывая нас слева своей 15-миллиметровой бортовой броней - по ней хлестко стучали пули и, с визгом рикошетя, уходили в лес и в небо.
Где-то сзади, с правого фланга, бросилась на помощь, форсировав кювет, залитый жидкой грязью, наша бээмпэшка, виляя меж стволов и давя безжалостно попутный кустарник.
Со всех грузовиков посыпалась, как огурцы из корзины, Майорова братва, еще на лету разбираясь в цепь.
Сержант, лежащий неподалеку от меня, одной рукой держал за шиворот капитана, не соблюдая никакой субординации, другой дергал ремень автомата, зацепившийся за что-то торчащее из машины.
А старшина Пилипюк одной рукой охлопывал тлеющие на заду брюки, другой давил на спуск автомата, посылая злые очереди встречь атакующим.
Их было больше, чем нас, но наши были лучше. Они не стали держать оборону - перехватили инициативу и пошли в наступление. Тут слева, из-за большого пня, ударил прикрывающий бандитов пулемет.
- Командиру Т-60, - раздался металлический, с хрипотцой голос Майора в мегафон, перекрывший грохот выстрелов, - подавить пулеметную точку.
- "...И наши люди мужества полны", - с этими боевыми песенными словами, Сливко довернул башню танка и, пригнувшись за стоящей торчком крышкой люка, врезал из гранатомета.
Хорошо пошла, родимая. Дымя хвостом, ухнула прямо в дрожащий злым язычком пулеметный огонек. В одну сторону полетел пулемет, в другую, кажется, рука пулеметчика. Или нога.
Подоспевшая БМП аналогично врезала справа в самый огневой узел, где били из одного места три автоматных ствола поддержки.
Атака захлебнулась. Бойцы погнали бандитов в лес.
Я посмотрел критически на капитана: лицо его было хорошо бито асфальтом. Добавил ему рукояткой пистолета в лоб для большей достоверности легенды и приказал:
- Ползи! Самое время. Если обманешь меня - не прощу. Никогда! Пошел!
Он послушно поскребся брюхом по земле, виляя задницей. И довольно скоро скрылся в лесу. Где в глубине его еще раздавались выстрелы и разрывы гранат.
А здесь уже наступила тишина. Только Сливко, заглушив мотор танка, допевал песню. Ему охотно подпевали опомнившиеся птицы. Им-то что, они привычные, вот невидаль-то - для них будто короткая весенняя гроза прошла.
Развеялся пороховой дым, только еще чуть где-то меж деревьев вяло струился да висел клочьями в колючих еловых лапах.
И будто ничего не было. Лишь свежие сколы на стволах да перебитые пулями ветки.
Подошел Майор, скомандовал в рацию водителю бензозаправщика, чтобы подтягивался к колонне, спросил меня:
- Капитан бежал?
- Уполз.
- Нормально. А "козлика" твоего жалко.
- Еще бы! Дедов ведь, с войны. Да и мне послужил достойно.
- Почему они под тобой мину рванули? - пожал плечами.- Глупость какая-то.
- Гранаты у них не той системы, думаю. Рассчитывали, что я проскочу, а танк взорвется.
- Стратеги, блин.
Вернулись ребята. Привели двух помятых пленных: чернобородого и безбородого.
- Знаете, кто мы? - оригинально начал я допрос.
- Суки рваные, - сказал безбородый.
- Сиволич такой, - сказал бородатый.
- Правильно. А на хрена полезли?
Не нашлись с ответом.
В глубине леса гулко ударило, будто лопнуло что-то большое и сильно надутое, и высоко встал над кронами черно-красный клуб дыма.
- Ребята автобус подожгли, - пояснил Генка Рыжиков, забрасывая в кузов грузовика трофейные автоматы. - Он там, на лесной дороге прятался, своих поджидал.
- Ось гады! - возмутился Пилипюк, прикрывая ладонью дыру на заднице. Як на танцульки ездят!
- А ты чего за жопу хватаешься? - подкузьмил Рыжик. - Злякавси дюже?
- Та ни! На гранату сел.
- Бедняжка, - сочувственно пожалел Рыжик. Гранату.
Привели еще пленных, в очень жалком виде.
- Может, не брать их? - спросил Майор.
- Допросить бы надо, - ответил я, сомневаясь.
- Здесь и допроси. А ребята их в лес отведут. После допроса.
Пока мы обменивались мнениями, пленные так и мотали головами туда сюда, Майор - Серый: судьбу свою хотели угадать.
- Вот как мы сделаем, друганы, - обратился я к ним. - Расскажете что-нибудь для меня интересное или чего я не знаю- отправлю в Зону, на разборку ваших прошлых дел. Не расскажете - здесь останетесь. В болоте.
- А чего мы такого знаем? - хмуро заныли. - Ничего мы особо не знаем. Нас послали - мы пошли.
Вас пошлешь, как же. Сами кого хошь пошлете.
- Где живете?
- Я вообще-то в Дедовске прописан... - начал было один, но понял мой взгляд, осекся. - Мы толком не знаем. Нас чужой мужик туда провел, сами дорогу не найдем.
- Сколько вас там?
- Что мы, в считалочки игрались? - выступил другой, со следом башмака на скуле.
- Ты мне не хами! - пришлось одернуть. - Отвечать по существу. Не у Вани за самоваром.
- Когда в рейд пошли, человек сорок было...
Ишь ты - в рейд они пошли. По тылам противника. Народные мстители.
- А на город сколько бросаете?
Они переглянулись, но вслух, конечно, не признались: какой этот Серый умный мужик, все знает, ничего от него не укроется. Ни в лесу, ни на море. И я поторопился это лестное мнение закрепить за собой:
- Кто первый соврет, того первого повешу.
- Точно не скажем. Человек сто примерно. Ну чуть поболе.
Что ж, когда-то викинги сотней ратников Париж брали. А тут - поболе. Ну да и мы - не французы.
- Ладно, - сказал я, резюмируя, - до суда еще подумайте, может, что полезное вспомните. - Сержанту: - Перепиши их и отправь в Зону. Держать поврозь, передай там.
Майор, проверив, как разместили раненых в санитарном "уази ке", вернулся к нам.
- Что с ним будем делать? - кивнул на моего подбитого "козлика".
Взять на буксир невозможно - резина вся разлетелась в клочья, обгорела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61