Пару станкачей. А пушчонки у вас найдутся? Мины противопехотные? Вообще - всего и побольше.
- Поищу. - Мне показалось, что он улыбнулся в трубку.
- А я вам за это помогу с дедовщиной справиться. Идет?
Вот так-то. Народ и армия должны быть едины. Особенно когда война народная идет.
Я поблагодарил моих связистов, а Лялька вошла с плохим сообщением: в Горотдел поступила информация, что в частном Лицее неизвестные установили взрывное устройство.
- Кто сообщил?
- Не назвался.
- Это понятно. Ребенок или взрослый?
- Кто их разберет, этих террористов?
- Ребята выехали?
- Да, Майор своих саперов направил.
- Я, пожалуй, тоже подъеду.
Здание Лицея, вообще весь его огороженный двор были оцеплены. По эту сторону оцепления тусовалась в восторге лицейская детвора. Смышленая такая. Читают еще по складам, считают по пальцам, а выгоду свою нехило понимают.
Я прошел внутрь оцепления. Здесь, возле нескольких машин, стояли Майор и двое младших офицеров. Майор вертел в пальцах незажженную сигарету. Я отобрал ее и сам закурил.
- Ну что там?
- Ищут. Жаль, у нас собак нет. Быстрее бы получилось.
- А вы не торопитесь. Вы хорошо и долго ищите. Даже на завтра можете отложить.
- Думаешь?
- Уверен.
- Я вообще-то тоже. Но проверить все равно надо.
- Я нашему психологу-криминалисту дал запись сообщения послушать. Проанализирует - доставит.
- Оно и ладно. Да ведь и обед скоро.
- Распорядись, чтобы кухню сюда прислали.
Я прошел в здание. Всего два этажа. Со второго уже спускался один из саперов, снимая наушники.
- Ничего нет, товарищ полковник.
- А вы ищите, сержант, ищите. Не торопитесь. Я их отучу хулиганить.
- Понял, товарищ полковник, - и сознался: - Почти.
В общем и целом поиски взрывного устройства длились почти весь день и безрезультатно. Лицеистам даже стало надоедать. Тем более что разойтись они не могли - вещи-то их в здании.
В нужный момент я попросил педсостав загнать ребят во двор. И предоставить мне слово.
- Дорогие мои террористы. Спешу вас обрадовать: мина в здании не обнаружена, можете продолжать вашу учебу. Что ж вы не орете: ура! Вам ведь так хочется овладевать знаниями.
Молчание было настороженным. Ждали угроз, порицания. Или подвоха.
- Слушайте меня внимательно. По хулиганскому звонку какого-то идиота, вашего товарища, были подняты по тревоге спецслужбы милиции и военных. Людей этим ложным вызовом оторвали от важных дел - борьбы с преступностью. В операции были задействованы около тридцати человек, шесть машин, в том числе "скорая" и пожарная, спецсредства. Все это стоит больших денег. И их нужно вернуть в городской бюджет.
Совсем заскучали.
- Но я принимаю другое решение. Мои специалисты сделают соответствующий перерасчет. Переведут эквивалентно затраченные средства в дни дополнительной учебы. Завтра у вас должны были начаться каникулы. Но теперь они отодвигаются. По примерным прикидкам - на неделю. Или на две.
Ахнули.
- А в следующий раз ваши фокусы обойдутся еще дороже - я коэффициент введу: за каждый час работы саперов - неделя дополнительной учебы.
Не ожидали ребята. Ну что ж, разберутся. Наверняка ведь знают, кто звонил.
- Третий вариант. Тот, кто сделал эту глупую пакость, честно в ней признается. Тогда общие репрессии я отменю, а родителей его оштрафую.
Выдавать не станут. А сознаться заставят.
- Все, все свободны. До завтрашнего дня.
- Завтра выходной, - кто-то пискнул.
- Но не у вас, - пискнул я в ответ. - Товарищ майор, снимайте оцепление, отводите людей. На завтра освободите их от служебных обязанностей, дайте отдохнуть.
Через часок Лялька ввела в кабинет хулиганистого пацана с фингалом под глазом.
- Это я звонил, - признался он хмуро. - Пошутил.
- Мораль я тебе читать не буду. Вижу, уже прочитали. Но запомни: то, что ты сделал, это не озорство, это не шутка. Это подлость и преступление. Пусть завтра отец придет в милицию. Все понял?
Вздохнул так жалостно, что я ему не поверил. Ни хрена он пока не понял. Не совесть его привела, а страх. То-то и оно. Совесть потом появится. Наверное.
- К вам дама, - зло доложила Лялька. - Глазкова Ираида Семеновна.
Начинается...
Дама Глазкова - средних лет, на вид еще моложе, очень недурна собой - вошла в кабинет, будто на сцену вышла, в драматической трагедии. Сейчас упадет на колени, протянет ко мне трепетные руки и взвоет сквозь слезы:
- Эдмон, спасите моего сына!
Примерно так и было. Села. Положила на мой стол свою сумочку, достала дорогие сигареты - я такие ни разу не видел- и долго щелкала зажигалкой. Несмотря на то, что я все это время держал перед ее покрасневшим носиком свою, с огоньком.
- Алексей Дмитриевич, это трагическая случайность. Игорек попал в дурную компанию. Он не мог совершить такого. Эти негодяи свалили свою вину на неопытного парнишку. Вы должны разобраться и восстановить справедливость.
- Мы уже разобрались. Ваш Игорек, несмотря на возраст, оказался самым активным участником надругательства и убийств. Многое успел неопытный парнишка, в самом начале жизни... - Я чуть было не добавил: - И в самом ее конце.
- Этого не может быть! Они оговорили его. Он получил такое воспитание... Он нежный, ласковый, доверчивый... Ранимый...
Розовый, словом.
- Вы - мать. Я понимаю ваши чувства. А вы можете понять чувства других матерей? Матерей этих девушек, например. Кстати, потерпевшая Светлана Рябинина, по мнению врачей, вряд ли оправится от пережитого. И если останется жива, никогда не сможет иметь детей, будет доживать инвалидом по психике. Ей тринадцать лет...
- Мы поможем ей! Мы с мужем сделаем все, чтобы спасти девочку! Любые лекарства, любые компенсации...
Я почти не слышал ее, я вспоминал нашу Надежду-недотрогу с ее загадочной болезнью. Надежду, которая жила теперь только одной мечтой мечтой о мести. Жестокой, беспощадной. Потому и несла свою опасную вахту в лесу, среди озверевших бандитов.
Нет, Надежду не насиловали. Насиловали ее шестилетнюю дочь, на глазах матери, когда та, открыв собственное кафе в хорошем месте на Набережной, отказалась платить "за крышу" ребятам Битого.
Девочку удалось спасти. Преступники-изуверы ушли от ответственности, при немалой заслуге Семеныча. А Надежда забо лела. Непонятным психическим заболеванием. Она уже никогда не будет женщиной, несмотря на молодость, красоту и физическое здоровье. При любой попытке близости, даже с любимым человеком, все ее тело сотрясали какие-то страшные судороги, вроде эпилепсии. Подумал я и о том, что родители девочек Щербаковой и Дубининой еще не знают о страшной гибели своих дочерей ради скотского удовольствия нескольких подонков. А ведь мне или Волгину предстоит сообщить им об этом...
- ...У него абсолютный слух, он прекрасно рисует акварельные пейзажи, его стихи публикует взрослая печать...
Да, да, можете не продолжать, Ираида Семеновна, способности вашего мальчика мне известны.
- ...И из-за какой-то минутной слабости, рокового стечения обстоятельств... Вся его жизнь пойдет...
Еще немного - и любовь к сыну в ее душе сменится ненавистью к его жертвам. Хватит.
Я включил селектор:
- Принесите мне дело Глазкова и Петрикова.
Лялька, по-моему, даже через стену читает мои мысли и чувствует мои желания: в папке, которую она положила мне на стол уже были сделаны закладки в нужных местах.
- Теперь послушайте меня, Ираида Семеновна. - Я раскрыл папку. - Лист дела двадцать второй. Цитирую показания Петрикова: "... Потом мы еще немножко ее побили. И я захотел ее... второй раз, но Глазков оттолкнул меня и сказал: "Успеешь, молодым у нас дорога"... Потом Паршаков закурил, а Глазков засмеялся и сказал ему: "Вставь ей туда папиросу. А я ей прикурить дам". Паршаков тоже засмеялся. И они это сделали. Тогда потерпевшая пришла в себя и стала грозить нам, что сообщит в милицию и нас всех посадят. Тогда Паршаков спросил нас: "Кто еще ее будет?" Но мы уже устали. И он обхватил ей шею проводом, лег на нее и стал душить. Но у него не получалось, потерпевшая дергала ногами и все время Паршакова с себя сбрасывала. Тогда Глазков сказал: "Эх ты, дай помогу". И они взялись за провод с двух сторон и стали тянуть. А я держал ее за ноги... Потом мы сели к костру и еще выпили. А Глазков иногда брал у Паршакова спички, подходил к Щербаковой и поджигал ей волосы на половом органе..." Достаточно, я думаю?
Глазкова была мертвенно бледна. Я налил ей воды. Стуча зубами о край стакана, она с усилием сделала глоток.
- Этого не может быть...
- Ваш сын дал аналогичные показания.
- Этого не может быть... - И привела последний довод: - Он больше не будет.
С этим нельзя было не согласиться.
- Что ему грозит?
Все, с меня хватит. Я пожал плечами:
- Суд.
Она с трудом поднялась, машинально защелкнула сумочку:
- Алексей Дмитриевич, вы один можете спасти моего сына. Ради этого я готова на все. - Помолчала и добавила для ясности: - Для вас.
Мне было жаль ее. А ее сына - нет. Единственное, что я бы от нее принял, это уход из школы, с поста директора. Но я, конечно, промолчал. И не нашел, к сожалению, слов утешения. Их не было у меня.
Когда Глазкова ушла, я позвал Ляльку:
- Запиши. Передашь в рабочую группу УК. Диктую: "Изнасилование без отягчающих обстоятельств - кастрация. Групповое изнасилование - смертная казнь. Изнасилование малолетней - публичная казнь". Записала? Иди.
Лялька закрыла блокнот, забрала дело и сказала с порога, совсем другим тоном, благожелательно-восхищенным:
- А к вам опять дама.
- Кто такая? По какому вопросу?
- Сейчас доложу.
Вышла, вернулась без бумаг, торжественно, не закрывая за собой двери, провозгласила:
- Княгиня Щербатова, урожденная Лиговская. По личному вопросу.
- Проси! - я только руками развел.
И входит действительно Дама - высокая, стройная, в шляпке с вуалью и перчатках. Восьмидесяти лет. Но не на вид, конечно.
Красивой походкой - вся как натянутая струна - идет к столу, откидывает вуаль, снимает шляпку и кладет на стол. И где теперь его искать, мой стол?
Я придвигаю даме стул и не могу удержаться от улыбки...
...Эта встреча мне хорошо запомнилась. Она произошла на Рынке. В рядах, где крестьяне торговали яйцом и птицей.
Дама стояла у прилавка и, откинув с лица вуаль, приценивалась к бойкому разноцветному петушку:
- Худенький он у вас, милейший. Сбросьте какую-нибудь малость.
- Ты не гляди, что он малой да худощавый, - не уступал хозяин - хитрый мужичок. - Он, знаешь, зато какой ебкий!
Дама едва не села, но удержалась на ногах.
- Милый мой, я совсем его не для этого беру.
- Не! В суп не дам. Только на племя. - И мужичок, сам похожий на своего петушка - задиристый, жилистый - потянул его за тесемку, привязанную к лапке.
Дама пошла дальше по рядам, искать другого петушка, скажем, более упитанного.
Эта милая сцена вспомнилась мне сейчас, и как-то стало немного светлее на душе, почерневшей от разговора с несчастной Глазковой.
- Меня зовут Мария Алексеевна, - представилась дама, - но можете называть меня просто княгиней.
- Слушаю вас. - Я старался догадаться, что за дело могло привести ее ко мне - дама выглядела спокойной и не была похожа на человека, пришедшего со своей бедой.
Лялька вкатила сервировочный столик, обратилась к посетительнице:
- Что вы предпочитаете, сударыня, чай, кофе, рюмочку?
- Вы очень любезны, милочка, - отозвалась дама. - Рюмочку с кофе, это не трудно?
- Это приятно, - улыбнулась Лялька.
Когда, накрыв угловой столик под рыцарем, она вышла в приемную, дама доверительно шепнула мне:
- Эта очаровашечка, похоже, влюблена в вас.
- Эти очаровашечки, в их возрасте, всегда в кого-нибудь влюблены, отмахнулся я, догадываясь, что, несмотря на катастрофическую разницу в летах, княгиня и Лялька нашли уже общий язык. Впрочем, немудрено. Лялька кого хочешь с первых слов обаяет. Ее беззаботное и естественное, как у птички на ветке, очарование действует неотразимо на лиц любой возрастной категории и любого пола:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61