Вот на эти счета, - я протянул листок из своих заготовок, - наложить аресты. Действуйте, голубчик. А мне пора пришла к народу обратиться.
- С главного начинай, - посоветовал Майор.
Естественно.
Прохор пребывал в нетерпении. С авторским волнением протянул текст Обращения. Я пробежал его и (покривив душой) похвалил:
- Молодец, Проша.
Он улыбнулся. Никого так не красит искренняя улыбка, как человека и собаку. Особенно это касается Прохора. Он, как человек, похож на собаку. На таксу. Малым ростом, кривыми лапками и умными грустными глазами. А вот сейчас - еще и улыбкой.
- Поехали, - я свернул Обращение и сунул в карман.
- Охрану возьмешь? - спросил Майор.
- Нет, пока не надо. Прохора достаточно.
В аппаратной меня ждал наш человек - радист и оператор.
- Вот сюда говорить, - показал мне. - Или, может, в записи пустим, для первого раза?
- Нет, напрямую пойдем.
- Садитесь. - Надел мне и себе на голову наушники. - Готовы?
- Всегда готов.
- Микрофон включен. Поехали.
- Сограждане! К вам обращается полковник милиции Сергеев. Данной мне властью, своими полномочиями... - Кто мне дал власть, кто уполномочивал? ...я объявил сегодня войну преступности в нашем городе и обращаюсь к вам за поддержкой. Сразу оговорюсь: мне вовсе не нужно, чтобы хромые пенсионеры и беременные женщины выходили на ночные улицы с красными повязками - это дело моей милиции. Мне нужно, чтобы каждый гражданин высказал свои претензии к городской администрации и правоохранительным органам. Чтобы каждый, кто прямо или косвенно пострадал от преступников, сообщил мне об этом. По всей этой информации незамедлительно будут приняты меры. После тщательной, но оперативной проверки виновные понесут наказание. Оно будет жестоко и неотвратимо, в полную меру содеянного. Анонимность ваших сообщений гарантируется.
И второе. Все городские институты власти и административные системы - Мэрия, Дума и прочие "учредительные собрания" - упраздняются. От их бездействия и деятельности больше вреда, чем пользы. Поэтому прошу вас в течение трех дней продумать и выдвинуть ваши кандидатуры на посты в народном самоуправлении. Я не верю, что в таком городе, как наш, не найдется людей, достойных занять эти ответственные должности. Вспомните своих товарищей по работе, родственников, соседей. Я жду вашего решения.
- Что-то я не понял насчет самоуправления, - обидчиво произнес Прохор, - к Советам, что ли, вернемся?
- Открываем учебник истории, - я снял наушники. - Чтобы сделать шаг вперед, нужно дважды шагнуть назад. Для разбега.
- И вообще мне не понравилось, - упрямо сказал Прохор, когда мы садились в машину.
- Это ты ревнуешь. Авторское самолюбие у тебя. Потому что я не весь твой текст использовал.
- Не весь, - горько усмехнулся Прохор. - Ты только одно слово мое взял: сограждане. Зачем я старался?
- Для практики. - И утешил: - Один мой знакомый большой начальник поручал готовить свои доклады группе референтов. А выступал по-своему. Знаешь зачем? Он объяснял так: чтобы знать, что не надо говорить. Не унывай, Прохор, все еще впереди. Я назначу тебя редактором городской газеты, вот там ты развернешься...
- Под твою диктовку?
- Обязательно. Сейчас я всем буду диктовать. Чтобы запустить машину. А потом само будет вертеться.
- Оптимист. Наивный. Идеалист. - И до самого Горотдела с воздыманием рук клеил мне подобные ярлыки, изливал желчь и горечь неудовлетворенного самолюбия.
Акция 3. Выдворение
Я не рассчитывал на немедленную реакцию горожан. Столько уже им было обещано властью, столько уже рельс выведено из строя постоянными помехами в виде голов и рук, столько уже проблем и бед бралось "под личный контроль", что надеяться на поддержку народа не приходилось.
Нужно сразу же сделать такой шаг, которого ждут. устранить такую всеобщую пакость, за которую будут благодарны, воспримут с удовлетворением, вздохнут с облегчением, сознательно пойдут сперва мне навстречу, а потом за мной. поднять народ на борьбу со злом можно только личным примером.
Бесчестье так же заразительно, как и честь. Трепач не научит других держать слово. За лентяем не пойдут беззаветно трудиться на общее благо, на трудовой подвиг. Пьяница не уговорит бросить пить. Призывы "борца с привилегиями" с борта личного лайнера не заставят затянуть пояса во имя лучшей жизни. Ожиревший боров не вызовет доверия у голодного народа.
Об этом мы говорили с Майором за завтраком в кабинете бывшего начальника Горотдела (его, кстати, все еще не могли отыскать, но это меня пока не волновало).
Я вызвал его заместителя. Как правило, у дурного начальника это рабочая фигура.
- Какова обстановка в городе в сфере торговли? В частности, меня рынки интересуют.
- Хорошая.
Лихой ответ.
- Кто их держит?
- Старший участковый инспектор Волгин. Его территория.
Да... Рабочая, стало быть, фигура.
- Пригласите его.
А вот инспектор мне понравился.
- Кто контролирует городские рынки?
- Как и везде, - он улыбнулся. - Лица кавказской национальности. Поправился: - Неславянской внешности. торгуют наши, а товар и ларьки держат они. Вокруг города посты, всю продукцию села либо заворачивают, либо уничтожают, либо скупают оптом, по дешевке.
- Наркота идет?
- Идет, конечно. Южная, соломка в основном. Но очень рассредоточенно, никак не возьмешь. Да вы сами знаете - УК РФ...
Знаю. Хороший кодекс. Ничего, я скоро свой заведу.
- Вы конкретно можете назвать "кураторов" рынка?
Он опять улыбнулся. Немного горько, немного недоверчиво.
- Могу. Да они всем известны.
- Кроме вас, - укорил я замначальника. - Сколько в отделе участковых?
Тот возвел глаза к потолку, стал шевелить губами, вспоминать.
- Вот если точно... Если с учетом старших инспекторов...
- И этого не знаете? - Я вопросительно взглянул на Волгина.
- Двенадцать, товарищ полковник.
- Ладно, двенадцать и оставим. Только перестановку сделаем. Вы, - это замначальника было сказано, - вы теперь участковый. А вы, - это Волгину, заместитель начальника отдела. Сейчас уточните с Майором все точки, все адреса и к двенадцати часам собрать и доставить сюда всех рыночных кавказцев. Все, свободны.
Они собрались в дежурной части. Под присмотром пятерых ребят Майора. Приятные лица. Иные в бородах. Иные в папахах. Иные в газырях. А иные - совсем европейского стиля. В глазах, в поведении, в перешептывании немного удивления, чуть беспокойства, ни капли тревоги или страха.
Я встал.
- Вот что, горные орлы и барсы. Собирайте все необходимое в дорогу и отправляйтесь на свои исторические родины. С вещами. На сбор - двадцать четыре часа. Отсчет времени пошел.
Переглянулись, покивали друг другу, улыбнулись понятливо в бороды (у кого они были, конечно). Один, самый молодой, по знаку самого старшего, встал и вышел. Кто-то из моих, чуть погодя, вышел за ним.
- Все деньги, неправедно нажитые, - продолжил я при всеобщем внимании, - оружие, наркотики, золото - сдать в качестве компенсации за нанесенный ущерб моему народу. - помолчал минуту, дал, стало быть, подумать. - Если мои условия вас не устраивают, будете проверены на причастность к преступлениям - вплоть до принуждения к сожительству вашими продавцами квартирных хозяек - и сурово наказаны.
Молодой джигит вернулся с каким-то большим узлом. оперативник, который его "вел", успокаивающе улыбнулся мне.
- Предупреждаю: жаловаться вам, джигиты и аксакалы, некому. Я здесь самый главный...
- И самый красивый будешь, - встал ихний старшой и, приняв из рук молодого узел, торжественно развернул его.
Подошел ко мне, кинул на мои плечи мягкую бурку, нахлобучил на мою голову кучерявую, голубого цвета папаху, сунул за мой пояс драгоценный кавказский кинжал. Отошел на шаг, полюбовался, поцокал языком. Ай-вай, какой джигит получился!
Прохор хихикнул и выглянул в окно. Я его понял: не стоит ли во дворе, не роет ли копытом землю горячий вороной карагез? И кибитка с походным волооким гаремом.
Ну вот, как один мужик говаривал, процесс пошел.
Я снял с себя джигитовскую униформу и попросил Волгина занести этот факт в протокол. Как частичную добровольную сдачу награбленного, в качестве возмещения ущерба.
- Все, - сказал я, - обо всем договорились. Осуществляйте сборы, порадуйте домашних... Кстати, ваши семьи здесь?
- Что говоришь, начальник, - жалобно выступил один, - какие семьи? Наши семьи там, - он сложенными ладонями показал куда-то за спину, - в горах. Голодные и босые.
- А вы, значит, здесь в командировках? На заработках. У моих отбираете, чтобы своих кормить?
Они уже не переглядывались, не шептались. Ничего, еще пошепчутся, время у них есть. Почти сутки.
Потянулись к выходу, по-волчьи оглядываясь, бросая мне в лицо жгучие взгляды. И я сказал им вслед дружески:
- Имейте в виду, саксаулы, на выезде из города все пройдете личный досмотр. У кого будут обнаружены оружие и наркота- расстрел на месте: я ввел в городе чрезвычайное положение.
Проводив тронутых моей напутственной заботой горцев, я поманил к себе Прохора.
- Возьмешь двух ребят, поедешь в редакцию городской газеты. Просмотришь подшивку и по ней, по материалам, отберешь сотрудников. Остальных - брехунов, проституток, педиков, бомонд всякий - вон! Я с ними еще разберусь.
Прохор кивнул, он понятливый.
- И завтрашний номер откроешь скупой, точной, жесткой информацией о выдворении за пределы городской черты всех неславянских лиц и о передаче их торговых точек братьям славянам. Такую же информацию дашь на радио от моего имени.
- А что им - радистам - все остальное время в эфир давать?
- Пусть крутят "Лебединое озеро".
Прохор улыбнулся. Я же говорю - он понятливый.
- Текстовки просмотришь?
- Я тебе верю. Только отсебятины не пори.
Так, теперь нужно подготовиться к совещанию в своем новом коллективе. Два часа у меня есть. Оказалось - нету.
В дежурку вошла Лялька с чашкой кофе, поставила ее передо мной, дождалась, пока я выпью, поманила пальцем и ласковым, загадочным, многообещающим взглядом. Я прошел за ней в кабинет начальника.
Лялька времени не теряла: диван в кабинете был застелен, даже подушку где-то раздобыла.
- Ложись. Будешь спать, - и задернула шторы.
По тону понял: мне с ней спорить - как комару с дихлофосом. Но условие поставил. Дал ей досье из материалов Дубровского на самых тяжких местных авторитетов:
- Распечатаешь и в отдельную папку вложишь. подготовишь к моему пробуждению белый флаг. И дай мне еще два слова с БТРом сказать.
- Тефаль, - напомнила Лялька и протянула мне рацию: - Два слова.
- "Беспощадный"? Как обстановка?
- На территории противника наблюдается скопление вражеской иностранной техники и живой силы. Но никаких агрессивных действий с их стороны не предпринимается.
Интересно - почему? Ясно стало из ответа Капитана на мой вопрос:
- Какие меры приняли?
- Объяснил в матюгальник, что взорву мост.
- Какие просьбы?
Я понял, что он улыбается.
- Оградить от местных жителей. Закормили, задарили. Очень рады, что мы против Заречья заслон поставили.
То ли еще будет, подумал я. Мне еще предстоит, когда они осмелеют, самосуды предотвращать. Но не хочется.
И я дал отбой связи. А Лялька вырвала из моих рук рацию.
- Ложись. Можешь не раздеваться.
- Могу и не раздеваться...
Но проснулся я раздетый и укрытый. Только на подушке не хватало белой наволочки. А в углу кабинета стоял белый флаг с древком из обломка швабры.
- Для них и такой сойдет, - пояснила Лялька, входя в комнату. А ведь я только-только глаза открыл. Тефаль, стало быть.
- Одевайся, - сказала Лялька и опять сунула мне в нос кофейную чашку, - народ собрался.
Совещание 1 (закрытое)
Бывшая Ленинская комната. В углу - полосатое знамя. На стене портрет Президента, окруженный, словно его защитниками, плакатами о подвигах милиционеров.
Комната, как заметила Лялька, заполнена собравшимся на боевом посту народом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61